Интуиция меня не подвела. То, что я предложил Нефертити приложиться к мягким, теплым губам коня и вдохнуть в него жизнь, сделало её в глазах Ирбиса, такое имя я дал коню как его отец, своей главной и единственной всадницей и вообще самым близким другом. Нефертити бросилась мне на шею, покрыла мое лицо горячими поцелуями, а затем подвела коня ко мне и потребовала от него принести мне клятву верности. Как это не было удивительно, но умница Ирбис сразу понял, что от него требуют и склонился передо мной на одно колено, низко опустив голову к зеленой траве.

С Ирбисом я провел еще один педагогический эксперимент, научив его, по приказу своей хозяйки убирать крылья в пятое измерение, что позволяло моей божественной царице использовать коня сразу по трем направлениям, в качестве обычного скакуна, в качестве пегаса, да еще и в качестве оперения для крылатой колесницы. В том, что Нефертити захочет летать с той же скорость, что и мы, я ни секунды не сомневался и по её индивидуальному заказу изготовил белую с золотом, трехколесную машину с прицепом для Ирбиса.

Не успел я приступить к сотворению пегаса для русалочки Ольги, как ко мне подлетел Мальчик и принялся жалобно ржать, стуча копытами, мотая гривой и крутя хвостом, как восторженная дворняжка при виде куска колбасы. Изумленно взглянув на своего верного друга, я спросил:

— Мальчик, родной ты мой, ты тоже хочешь что бы и у тебя была золотая грива и серебряные копыта?

Конь стал кивать мне головой. Разведя руками, мне пришлось выполнить его желание и если у Ирбиса грива была лимонно-золотая, то Мальчику я перекрасил гриву в цвет розового золота, а копыта сделал не только серебряными, но еще и украсил крупными рубинами. Мой плутоватый конек пришел в неописуемый восторг, пронзительно заржал и, взлетев в воздух, принялся выписывать головоломные виражи и петли.

Тут уж все наши кони, словно взбесились, и сгрудились вокруг меня, беспокойно всхрапывая и стуча копытами, требуя от меня навести на них марафет, но я погрозил им пальцем и сказал, что сначала займусь сотворением новых магических коней, а затем уже стану наводить на них красоту. Ум и послушание было основной чертой магических коней, да к тому же они все прекрасно знали то, что я никогда их не обману и потому они отошли от меня и принялись терпеливо ждать окончания моих трудов.

Для Ольги я сотворил пегаса не белого, а перламутрового, с ультрамариново-синими хвостом и гривой, копыта которого были золотыми, украшенными сапфирами, с алыми плавничками на всех четырех ногах. Этого чудо-пегаса я нарек Дельфином. Анастасия попросила меня сделать такого же красавца, но чисто серебряной масти, которого я, сохраняя водную традицию, нарек Нарвалом. Пегас Розалинды был сотворен белоснежным, с розовыми гривой и хвостом, рубиновыми копытами, ярко-голубыми глазами и получил от меня имя Маркиз.

Антиной оказался парнем с фантазией и попросил сотворить ему магического крылатого коня, темно-золотой масти с серебряным подпалом, алой гривой и хвостом, зелеными глазами и коралловыми копытами, окаймленными золотом. А еще этом древнегреческий эстет непременно хотел, чтобы крылья его пегаса, были золотисто-перламутровыми. Получилось, по-моему, очень неплохо и этого коня я назвал Пуншем.

Ротмистр Цепов, был куда скромнее и честно признался, что будет рад вдохнуть жизнь в того коня, которого я сотворю таким, как я сам захочу и вручил ему чисто золотого коня с карими, как у него самого, глазами, дав ему имя Гелиос. После этого я еще битый час перекрашивал всех остальных коней, изо всех сил напрягая свою фантазию, так как они совершенно не хотели обращать внимания на мнение своих всадников, а Громобой даже куснул Бирича, когда тот захотел навести на него тигровую масть. К счастью не пострадало ни плечо Бирича, ни зубы Громобоя, так как и то, и другое было неуязвимым. Единственный, кто без малейшего возражения послушался своей хозяйки, был Бутон Олеси, который обзавелся голубовато-перламутровой мастью, темно-синими гривой и хвостом, лазуритовыми копытами и алыми плавничками на ногах.

Пока я, под громкие смешки ангелов, занимался своими художествами, те спартанцы, которые еще оставались к этому времени трезвыми, кормили пятерых драконих сладостями и усердно поили моего бездонного друга Годзиллу пивом и все удивлялись, почему тот отказывается от коньяка. Драконихи к тому времени уже немного перекусили, слопав по парочке мини-тиранозавров и мирно беседовали с местными жителями, рассказывая им последние новости. Лететь в Красный замок на ночь глядя мне не хотелось и потому я решил остановиться на ночлег в Спарте, тем более, что я соорудил в этом городке отличный отель.

В эту ночь нашим крылатым скакунам, которые вслед за Ирбисом научились избавляться от крыльев, было раздолье. Местные мальчишки повели их в ночное и даже новорожденные красавцы поскакали вслед за конями-ветеранами, а мы оседлали своих стальных коней и поехали к центру города, где находилась гостиница. Когда мы подъехали к небольшой уютной гостинице, в которой, к счастью, никто не собирался взимать с нас плату за постой, произошло совсем уж не запланированное событие. Нефертити, поднимаясь вместе со мной и Лаурой по широким, мраморным ступеням, демонстративно повернувшись к юному ротмистру, громко сказала:

— Георгий, устраивайся сегодня на ночлег где угодно и как угодно, каждая ночь, когда мой повелитель находится рядом со мной, принадлежит только ему одному. - Целуя мою охотницу, она бесстыже улыбнулась и добавила - Разумеется, Лаура, это не означает того, что ты должна спать в одиночестве, мы прекрасно поместимся в постели втроем. Так ведь, подружка?

Я ожидал, что Лаура взорвется, наговорит царице Древнего Египта каких-нибудь грубостей, сделает еще что-либо эдакое, но она вместо этого обняла её и сказала, мило улыбаясь и лукаво посматривая на меня:

— Разумеется, дорогая Неффи, я давно уже мечтала сделать милорду такой подарок. Ведь последнее время он был так занят по ночам работой, что почти не отдыхал от забот.

По-моему, смутились от этого демарша, только мы с ротмистром, а дружный, веселый смех наших друзей и вовсе заставил нас покраснеть. Розалинда немедленно бросилась утешать Георгия и весьма преуспела в этом, но я думаю, что без малой толики любовной магии здесь, все-таки, не обошлось, так как наш юный ротмистр-кавалерист немедленно выкатил грудь колесом, расправил плечи и заулыбался, подкручивая свои усики. Мне же ничего не оставалось делать, как смиренно позволить этим очаровательным красоткам взять себя под руки и возвести на эшафот любви.