…Само слово «перерасход» имеет для Путина и его людей какой-то очаровывающий эффект, – думал Геннадий. – А что там «очернительство»? Это они отметут как пустую болтовню.
В общем, так: уже начались съёмки, и уже началось так называемое «дело оперативной разработки», возбуждённое по сигналу одного из работников съёмочной группы. И режиссёр, и сам продюсер, Цекавый, об этом знали, но Геннадий ещё летом их обоих притворно успокоил: это, мол, рутинная процедура и формальность, которая ничего за собой не повлечёт. Но на съёмочной площадке уже появлялся следователь, который беседовал с людьми – агентами и просто вызываемыми в качестве свидетелей, – и Геннадий более или менее знал, что происходит на съёмках сериала. Это уже был некий доступ в съёмочную группу и вообще в империю Цекавого, а лисе, как известно, дай только положить лапу на повозку, потом уже она сама запрыгнет. Это не раз удавалось раньше.
…Теперь Геннадий успешно сделал следующий ход: с помощью своего агента и близкого ему человека Ирины Балашовой получил компрометирующее жену продюсера видео. Но на этом не только нельзя было ставить точку, а наоборот, теперь-то и требовалось решить: начинать ли серьёзную драку с Цекавым? Нажимать ли на следователя и добиваться обыска и чьего-то ареста, то есть дело оперативной разработки превращать в уголовное? Одним словом, обострять ли борьбу или делать вид, что «слегка напугать» Цекавого – это и была его цель, она достигнута, и на этом – конец истории?
***
Геннадий принял звонок от Ирины, сидя за столом в своём кабинете по адресу: Литейный проспект, дом 3. Это невысокое, но обширное здание стоит аккурат против легендарного гранитного куба – так называемого «Большого дома», Литейный, 4.
Люди с юмором, бывало, обыгрывали схожесть этого адреса со знаменитым «Литейный, 4», ставшим такой же легендой, как и московское сочетание «Петровка, 38». «Я приглашаю вас на беседу и прошу записать адрес… Литейный проспект… дом 4…» – после этого, рассказывали, наступала ошеломлённая пауза и даже слышалось, как из оцепеневших пальцев выпадает карандаш. Но, во-первых, это бывало давно, а, во-вторых, какой толк Геннадию-то был в адресе «Литейный, 4», если сам он работал по адресу «Литейный, 3»? Скорее, смех у кого-то могло это вызывать: мол, то, да не то, одного дома-то, мол, не дотянул… Теперь к органам относились порой и без страха, и без уважения.
…Ирина позвонила ему из Спорткомитета на Миллионной улице, быстро сообщила, что видео есть, и уже хотела давать отбой, но он её задержал:
– …Подожди… В Спорткомитете вы чего добились? Бумаги г-жа Вознесенская все подписала?
– Да, подписан договор и поручение твоей фирме, «Первый тайм», зарегистрировать филиал.
– А доверенность?
– Подписала и доверенность, и «Договор-поручение».
– Так… Скажи председателю Спорткомитета… Впрочем, я сам его наберу, – я к нему подъеду после обеда. Сам заберу документы и обговорю детали. У вас какие планы дальше?
– Сейчас нас поведут обедать куда-то, – ответила Ирина. – Потом ток-шоу на ТВ с четырёх до семи, потом Милана хочет поужинать со мной в ресторане «Садко»… Не знаю, выдержу ли я… Плохо себя чувствую.
– Что с тобой? Простудилась?
– Не совсем. Голова болит.
– В «Садко» мы закажем вам столик – на семь, да? И там будет наш человек, он тебя найдёт – а может, ещё и раньше… Ты поедешь с ней на телевидение?
– Да, мы будем вместе. Целый день.
– Смотри не простудись… Отбой, до связи!
Что-то в этом разговоре Геннадия насторожило… Какая-то странная интонация, с которой она сказала, что плохо себя чувствует? Все мы подвержены болезням – даже олимпийские чемпионы… И всё же необычным был тон Ирины… Уж не подозревает ли она, что Милана больна СПИДом? Не может быть! Звезда такого уровня? Но у этих лесбиянок всякое случается, и, как бы там ни было, надо решать что-то с Ириной. Если у него с ней серьёзно, то надо переводить её на серьёзную работу – хватит использовать её в качестве «осведомителя через постель».
У Геннадия с его первой женой Татьяной родилось двое детей: сын и дочь. Сын – старший – в этом году заканчивал одиннадцатилетку. Казалось бы, семейная программа выполнена, и надо было успокоиться – но уж так его начала доставать супруга… Года три назад он окончательно с ней разругался, развелись. Теперь жил в съёмной однушке и пару раз уже чуть не женился – женщина, глава фирмы, до сих пор числила его кандидатом в мужья. Потом подвернулась Ирина, с которой они сошлись в прошлом году, и он даже соблазнился переездом в её двухкомнатную квартиру – ту самую, где она сейчас остановилась с Миланой. Правда, у этой квартиры был совладелец, родной брат Ирины; он жил за границей, но мог нагрянуть.
…Геннадий остановил себя: забыть к чёрту об этой Ирине! Выбросить её из головы и вытравить из души; в качестве агента передать кому-то и перестать о ней думать! У него есть задачи поважнее: задачи национального масштаба!
Он набрал номер председателя питерского Спорткомитета и спросил его, как прошла встреча с Миланой. Тот был впечатлён мировой супер-звездой, и Геннадий не стал его расхолаживать, но напомнил, что учредить филиал – не главное, а всё будет зависеть от повседневной работы, которой и займётся его, Геннадия, фирма, ООО «Первый тайм». И сказал председателю, что хочет приехать к нему сегодня до конца рабочего дня. Тот заколебался:
– Может быть, завтра утром? У нас тут проблема с итальянцами… Хотя полчаса найдётся, мы успеем?
– Успеем, – ответил Геннадий. – Я приеду с директором моей фирмы или с бухгалтером. Посмотрим документы и заберём их, главное, я попрошу вас помнить, что всю работу будет делать фирма «Первый тайм»…
– Да, но…
– Зато Спорткомитету и городу отдадим всю честь и славу этого проекта…
Геннадий был рад, что настоял на встрече именно сегодня: надо было дать понять городским властям, что это не их, а наш, эфэсбэшный проект. Наверняка на нём удастся заработать.
Он только напомнил себе, что в преследовании Миланы и Цекавого – если, конечно, он решится на судебное преследование, – нельзя разбрасываться, а нужно сделать выбор: или фильм «Троцкий», или филиал Марафона. И главным объектом всё-таки был фильм, филиал же возник лишь потому, что в Москве Ире надо было чем-то охмурить Милану, доказав ей свою влиятельность. И она доказала: в четверть часа всё решилось. Она позвонила Гене, который тогда тоже был в Москве, он связался со Спорткомитетом, и уже председатель Спорткомитета отзвонил на мобильный Милане и обещал ей всё решить, пригласил её в Петербург, – поэтому она сейчас и приехала.
Но если этот филиал станет «дойной коровой» для фирмы Геннадия, тогда и проверки, и уголовные дела исключались… В общем, фильм и ещё раз фильм!
Геннадий достал папку с материалами на съёмочную группу «Троцкого» и вчитался в рапорт агента «Горячева», который к этой разработке специально приставлен не был, но по касательной сообщал, что, находясь в канцелярии Петербургской Духовной Академии – что в Невской лавре, на Обводном канале – он слышал телефонный разговор со съёмочной группой сериала «Троцкий». Оказывается, те подыскивали объект Русской православной церкви для осквернения. Якобы Троцкий, по сценарию, приезжает в храм Александро-Невской лавры и приказывает иконы со стен сорвать и сжечь, крест на куполе зацепить канатом и сорвать, – в общем, осквернить храм вдоль и поперёк. А потом, дескать, в бывшем храме устроят не то конюшню, не то гараж для броневиков. Вопрос их к канцелярии СПбДА состоял в том, есть ли в Невской лавре «церковь, которую не жалко»; вернее, есть ли какой-то не используемый сейчас храм, в котором можно было бы снять такую сцену вандализма, – без настоящего вандализма, но так, чтобы всё было похоже.
Агент «Горячев» писал, что секретарша канцелярии попыталась звонившего отфутболить, но тот всё-таки добился имени и координат управделами и обещал прислать официальный запрос от съёмочной группы. Далее, по словам «Горячева», разговор в канцелярии превратился в болтовню сотрудников о том, мог ли Троцкий такое приказать и когда состоялись основные акты вандализма большевиков против Церкви. Агент «Горячев» заканчивал рапорт предупреждением, что, возможно, найдутся недобросовестные администраторы в епархиальном управлении, и произойдёт разрушение какого-то исторического объекта.
