– Олег Козинцев, – без заметного волнения представился молодой человек. – В последней жизни – младший научный сотрудник Вычислительного центра Сибирского отделения Академии Наук СССР, до 1974 года. После освобождения работал в Академии Кармического Резерва, на кафедре высшей математики.
– Почему вы хотите работать в должности бренд-менеджера? – тоном профессионального кадровика спросил Данте. – Насколько я понимаю, это не вполне соответствует вашей последней специализации.
– Если честно, математик из меня средний, – застенчиво улыбнулся юноша. – Но я участвовал в художественной самодеятельности, рисовал стенгазеты, придумывал женщинам стихи на Восьмое марта…
– Что ж, – перебил Данте с самым солидным видом, – это очень серьезная заявка. С такими талантами, господин Козинцев, вам прямая дорога в ад!
Молодой человек едва не выронил из рук папку.
– Ох, я не это хотел сказать, – спохватился Данте. – Я в том смысле, что раз уж вы справились со стенгазетами, то с христианским сектором точно разберетесь.
Господин Козинцев воспрял духом.
– Я очень хотел бы приносить пользу организации, изучая заодно новую для меня область мироздания, – с готовностью поддержал он позитивный настрой Креативного Директора. – Вот рекомендации от моих начальников и коллег, можете ознакомиться.
Юноша вынул из толстой папки несколько листов с записями и протянул Данте. Тот хмыкнул, но внимательно изучил бумаги.
– Рекомендации блестящие, – наконец, произнес он. – Но меня смущает, что у вас совсем нет опыта работы в аду. Что вы знаете о христианском секторе?
Пытливые водянистые глаза юноши уставились прямо на Директора, а стекла очков отразили алые искорки в темных колодцах напротив.
– Там черти мучают души грешников, – сказал бывший научный сотрудник после минутного раздумья.
– Вот видите – сплошное Средневековье, – покачал головой Данте. – Все эти представления, дантов ад, смешно!
Он на мгновение задумался и пробормотал: «Правда, смешно!»
– Я хочу сказать, – наставительно продолжил господин Директор, – что никогда ничего такого в христианском секторе не было. Все эти котлы и черти не что иное, как выдумки глупцов и мракобесов. Как вы думаете, чем мы здесь вообще в аду занимаемся?
– Вы заставляете души осознать свои земные ошибки, – неуверенно ответил соискатель.
– Неплохо, – похвалил Данте. – Но не совсем точно отражена концепция. А я хотел бы, чтобы рекламная кампания христианского сектора строилась на более прогрессивной идее. Вы понимаете?
Господин Козинцев с готовностью кивнул, хотя в глазах было сплошное непонимание.
– Ад – это Место Осознания, место, где пробуждается совесть, – продолжал Данте. – Процесс пробуждения причиняет душе по-настоящему адские муки. Мы не заставляем, не пытаем и не мучаем. Никаких реальных воздействий извне, только иллюзии! Единственное, что мы делаем, – создаем все условия для того, чтобы в душах заговорила совесть. Ад и рай могут быть одним и тем же местом во Вселенной, просто в раю совесть чиста. Вы изучали это в Академии?
– Да. Совесть – это внутренний голос души, воспроизводящий законы Вселенной, – отрапортовал молодой человек, как на экзамене.
– Именно. – Данте поднялся с кресла и для лучшего ораторского эффекта принялся расхаживать из стороны в сторону перед гостем. – Тогда вам известно, что совесть жива в каждой, даже самой испорченной, самой искалеченной душе. Однако времени земного существования недостаточно для того, чтобы душа успела повзрослеть и поумнеть. Человек умирает с телом старика, разумом эгоистичного половозрелого подростка и душой младенца, которому до сих пор не понятно, что хорошо, а что плохо. И Вселенная дает таким душам шанс – услышать голос совести после завершения земного пути. Если вы станете бренд-менеджером христианского сектора, то вам предстоит работать с отдельной категорией душ – с верующими в христианского Бога. Нужно придумать, как объяснить верующим нашу концепцию ада, чтобы они лучше понимали смысл религии, понимаете?
– Не очень, – искренне ответил кандидат.
Данте терпеливо пояснил:
– Сейчас нам нужно как-то дать понять этим ту… людям, что мучить их в аду будет не какой-нибудь посторонний бес, а их личная совесть. Как только проснется, конечно. В работе вам будут помогать: и обычная нечисть, и Высшие Духи, работающие с нами по контракту. Пророки также не откажутся поучаствовать. Мероприятия могут быть самые разные, от банальных откровений до экзотики, например, нашествия муравьев, пандемии нового вируса или чего-то в этом роде. Не так давно мы уже запустили проект новой религии, где отработана концепция ада и рая, но мир людей, увы, не спешит меняться. Поэтому пока будем действовать с разных направлений.
Козинцев сосредоточенно молчал, только лихорадочно блестящие глаза выдавали напряженную работу мысли.
– У вас есть вопросы, господин Козинцев? – деловито спросил Данте, прекрасно понимая, что вопросов у соискателя не меньше миллиона.
– Да, – очнулся молодой человек. – Я буду работать здесь или на Земле?
– По-разному, в зависимости от обстоятельств, – Данте пожал плечами. – Я бы посоветовал для начала понаблюдать за верующими в нашем так называемом Зале Страшного Суда. Посмотрите, как они воспринимают загробные миры, Вселенную. Суд, конечно, чистая профанация, маскарад, но наивным душам нужны такие представления, поэтому мы обязаны их предоставить. Это будет выглядеть странно, немного пугающе, но в целом, думаю, вам будет интересно. Конечно, если вы все еще хотите у нас работать?
– Теперь еще больше хочу, – воодушевился бывший научный сотрудник.
– Что ж, давайте испытаем вас, – снизошел Данте, снова уселся в кресло и, порывшись в бумагах, выудил листок с приказом о зачислении на практику. – Испытательный срок – шесть лет, затем – полноценное трудоустройство. О гарантиях, страховках и условиях договора узнаете в отделе кадров.
– Благодарю вас, господин Директор, – проговорил без пяти минут бренд-менеджер, принимая из рук Данте заветный приказ. – А можно один вопрос?
– Валяйте, – махнул рукой Директор.
– Это ваше имя, Данте. Или фамилия…, – неуверенно начал Козинцев.
– Нет, не он. Однофамилец просто, – на полуслове оборвал его господин Директор.
– Понял, – моментально сориентировался Козинцев. – Тогда я пойду. И это. Я не подведу!
– Очень на это рассчитываю, – благодушно ответил Директор, отправляя восвояси счастливого соискателя.
– Дверь, больше никого? – спросил Данте, когда гость вышел из кабинета.
– Нет, шеф, – тихо лязгнула в ответ секретарша. – Уже глубокая ночь.
– Тогда не пускай никого пару часов, – попросил Директор ада. – Я, пожалуй, отдохну чуток.
– Конечно, шеф, – почти ласково отозвалась дверь.
Но стоило только господину Директору уютно пристроиться в необъятном кресле, как на обсидиановый стол шлепнулся увесистый бумажный конверт, скрепленный синей печатью.
– Голосовое, – сонно пробормотал Данте, приподнялся и вскрыл конверт.
Не успел Директор разорвать бумагу, как по кабинету прокатился громогласный бас Главы Службы Наблюдения.
– Данте, срочный сбор! – в голосе Алариха отчетливо слышалась тревога. – В одном из низших миров нашли Хранителя Рена. Он сильно потрепан, но жив. Сейчас все собираются в его доме, координаты уже у твоего секретаря.
– Дверь? – усталость мгновенно слетела с Данте.
– Только что получила, – с готовностью ответила секретарша.
– Открывай, – Данте решительно направился к выходу, но, вспомнив о чем-то, вернулся к столу и выудил из-под груды бумаг изящную черную трость с набалдашником в виде ворона. Табельную тросточку Директор ада активно не любил, однако протокол предписывал в ряде случаев иметь ее под рукой. Данте на секунду задумался – и сменил костюм. Теперь на нем красовалась черная сорочка, идеально отграженные брюки цвета густой крови и такого же оттенка шелковый жилет.
– Так-то лучше, – удовлетворенно заметил господин Директор и быстрым шагом вышел из кабинета.
