– Знакомьтесь – Алексей. А это моя мама и сёстры.
Артём шел домой, в его голове тяжело шевелились мысли. Весна – хлопотное время для крестьянина, хотя, когда оно у него спокойное? Тут ещё помимо сезонных забот маячило собрание пайщиков – дольщиков земельных паёв. Мужчина думал о том, что несмотря на все трудности, дорога на работу приятнее для него, чем дорога домой. Он очень любил своего сына Ваньку, но к сожалению, к нему прилагалась вечно ворчащая супруга Оксана. Если первые годы жизни она пыталась создать видимость любящей жены, то с годами не то что не стерпелось, а стало невозможным существование под одной крышей, и только сынишка соединял их. Оксана как могла помогала своему мужу: вела бухгалтерию его хозяйства, хлопотала по дому, вот только все это было приправлено постоянными скандалами, упрёками о несбывшихся надеждах. Муж оказался не тем трамплином, который отправил бы её к счастливой жизни, о чём при последней ссоре она не преминула заявить. Артём же терпел все эти годы, просто терпел, из-за сынишки – Ванюшки. Он не спорил с Оксаной, молчал.
Из-за угла навстречу мужчине выскочил фельдшер – Илюшка и кинулся полушёпотом что-то рассказывать фермеру. После разговора Артём прибавил шаг, прошёл мимо калитки своего дома и пошёл к реке. Странно, очень странно устроена человеческая душа. Ему вдруг стало легко, так не было давно, много лет, будто сзади выросли крылья и несли его обратно, в юность, когда он был безгранично счастлив, а меж тем ноги шли к реке, на «их место». Вернее, это место было любимым для встреч его одноклассников, молодой мужчина долго смотрел на берёзу, да, тогда она была тоньше, изящнее, но и сейчас – белая красавица. Именно на её фоне он сделал фотографию, которую часто тайком от всех подолгу разглядывал. И вот сейчас она приехала, снова дышит одним воздухом с ним смотрит в то же небо, на те же деревья, наверное, пойдёт в тот же магазин к Лизе – однокласснице. Артём знал, она непременно придет сюда и будет также смотреть на эту берёзу, в этот раз он уже никуда и никогда её не отпустит. За годы становления он научился засовывать свою гордыню туда, откуда она не могла показаться. Это тогда, в юности, все наломали дров и сейчас хлебают полной ложкой, хотя Илюшка сказал, что с ней приехал холеный московский «хмырь». Как приехал, так и уедет, только без неё, без Танюшки. Меж тем он вспомнил её глаза, светло-карие лучистые, которые всегда смотрели внутрь, в самую его душу. Ведь они с ним понимали друг друга без слов. И тут закралась тень сомнения, вдруг она изменилась, стала московской фифой? Нет, она – его Танюшка – Татьяна Иванова не могла стать другой, у таких людей есть стержень.
… Вот их последний звонок. Её короткое коричневое платьице, кипельно белый фартук, огромные белые банты, все это так подчеркивало её свежую, какую-то ягодную красоту, на его плечах сидит первоклашка. Хм… А эта первоклашка – Алёнка Илясова в этом году заканчивает школу. Значит прошло десять лет. Десять лет без неё, без надежды на её возвращение … Спасибо хоть любимая работа. Если бы только Илюха знал какую бурю в душе Артёма пробудят его слова.
Вечером за ужином Валентин был необыкновенно любезен, часто подливал мужчинам самогоночки, а женщинам тёщиной наливочки. Люба удивлялась, потому что не замечала за мужем подобной галантности со времен свадьбы. Все последние годы он бурчал, что «вливать в Генку самогонку – перевод продукта», а тут вдруг сдружились?
Ночью старший зять долго ждал, когда все уснут, так как всем мешал грохочущий храп Геннадия, наконец, затихли женские голоса за стенкой. Москвич засопел, видно самогонка помогла ему сделать это несмотря на рулады младшего зятя. Валентин тихонько, чтобы не скрипнула ни одна половица, вышел во двор, подошел к своей машине, открыл багажник, взял оборудование и направился в тёщин сарай. Там выдохнув, он спокойно включил металлоискатель, благо сосед дал исчерпывающие инструкции, методично начал исследовать полы помещения, чувствовал, как у него потели ладони и его настигал азарт. Прибор подал сигнал. Валентин быстро сложил в угол оборудование, схватил приготовленную заранее лопату и начал копать. Он подумал: «надо же везде полы деревянные, а здесь земляные». Зная хозяйственность своей тещи, все больше убеждался, что у него правильный расчёт. Вот оно – богатство, совсем рядом. Не нужно будет больше нести тяжкий крест, работая как проклятый, чтобы нормально жить. А нормально в его понимании означало лучше, чем соседи. Вот только дочь не понимала его стремлений, при первой возможности сбежала в город. Ну ничего, когда сейчас он продаст бабкины ценности, вернётся как миленькая, приползёт на коленях. Валентин был убежден, что богатство, как магнит притянет любого. Он то сможет правильно всем распорядиться, не то что Генка, а ещё Тонька, эта змеюка. Ой надо быть осторожным. Словно в продолжение его мысли в дверном проёме сарая мелькнула человеческая тень. Валентин весь напрягся, затаился. Через пять минут он услышал, как хлопнула входная дверь, потихоньку на него накатывала паника, ибо время поджимало – на завтра у него уже была назначена встреча. Собрав всю волю в кулак, мужчина не поддался испугу, решив, что и так на сегодня сделано не мало – лопата явно упиралась во что-то твёрдое. Он непременно завладеет тем, что должно принадлежать ему, а то тёща издевается, корову им завещает, хотя у самой…
Аккуратно положив металлоискатель в багажник, вымыв руки у колодца, Валентин скользнул в дом, долго стоял в коридоре, прислушиваясь к спящим людям. Ничего не услышав, он аккуратно приоткрыл дверь женской комнаты. Три сестры явно спали. Пошел к себе, увидел, что Геннадий и Алексей, находясь в тех же позах, продолжали свой дуэт, состоящий их храпа и громкого сопения. Старший зять лёг на приготовленную для него постель. Интересно, кто же был во дворе? Самогонка и физический труд сделали своё дело, и храпящий дуэт быстро превратился в трио.
Антонина, будучи от природы натурой деятельной, проснулась утром с первыми лучами солнца. Немного понежившись в постели, встала, подошла к окну и ей стало стыдно. Она увидела, как соседка Филипповна лихо управлялась с хозяйством. После этого средняя дочь Зинаиды приоткрыла дверь в комнату, переоборудованную в «мужскую» спальню, пошатнулась от запаха перегара и увидела троих мирно и крепко спящих Алексея, Валентина и Геннадия. Антонина решила озорнуть, вспомнив, что накануне Люба затерла ядреную горчицу, сходила за ней на кухню и потихоньку намазала острой приправой ступни спящих мужчин. Поставив банку на место, она вышла во двор помочь соседке. Мартовское утро встретило женщину ярким солнцем, на котором, готовясь вот–вот растаять, искрился спекшись в крупные льдинки последний снег.
– Привет, Филипповна. Ну зачем ты, мы же все дома. Итак, большое спасибо за помощь.
– Здравствуй, Тонечка, а Зинаида мне отбоя не давала. Я свое то хозяйство уже управила, вот пришла ваше покормить. Да и не тяжело мне, ты же знаешь я твоей матери многим обязана, добрый она человек. Дай бог чтобы выкарабкалась.
– Я тоже на это надеюсь, даже верю. Мамка она же сильная, всю жизнь о нас заботилась, а мы о ней? Как-то не довелось.
При этом Антонина забрала из рук Филипповны ведра с водой и пошла напоить Зорьку, но не сделав и несколько шагов, услышала, как двери дома резко распахнулись и из них вывалились трое мужчин в одних трусах, начали выплясывать папуасские танцы босиком на снегу, при этом Валентин и Геннадий неловко топтались, тряся своими животами на лёгком мартовском морозце, а Алексей, как молодой журавлёнок, выполнял неизвестные никому до этого балетные па. Тоня невольно рассмеялась. Её смех перешёл в хохот, когда она увидела открытый рот и выпученные глаза соседки Филипповны.
– Тонь, а что это с вашими мужиками, совсем перепились что ли? Геннадий твой вроде положительный мужчина.
– Нет, Настасья Филипповна, это они вас так благодарят. Практически танец исполняют.
