– Молчать! – рявкнул мужчина и нагнулся вперёд. – Я пробовал по-хорошему, сказала бы то, что я хочу знать, всё уже закончилось.

– Да с чего мне тебе, наглая твоя рожа, что-то говорить?! – зашипела я. – С чего я должна сдавать любимого человека тебе на милость?

– Твой муженёк… – начал было гер, но я засмеялась, обрывая его на полуслове.

– Да, пусть того муженька вздёрнут на первой крепкой ветке на дороге. Я ведь попросила за свою мачеху. За женщину, что зла никому не делала, – я уже просто рычала, срываясь на рыдания.

– Убери эту сырость со своего лица, – в приказном тоне заявил он.

– Да, катись ты в туманную бездну, – чётко выговорила я и умолкла.

В комнате снова стало тихо.

Гер Кайл смотрел на меня в упор, не мигая. В его светлых ореховых таких необычных очах разгорался яркий жёлтый огонёк, увеличиваясь в размере. И привидеться мне это не могло.

Чем дольше продолжались наши гляделки, тем серьёзнее становилось выражение лица северянина. Пропала пакостная ухмылка, он стал выглядеть старше и суровее. Вот теперь я видела перед собой завоевателя: грозного, сильного, умного.

Моргнув, я вдруг поняла, что не могу отвести от него взгляда. Этот огонёк пульсировал и вводил меня в транс, подчиняя и отчего-то обещая некую безопасность.

Такие нелепые чувства.

Но мой страх вдруг исчез. Мысли о скорой смерти стали смехотворными.

Слегка дёрнув головой, гер подался вперёд. С его лица словно маска сошла. Более того, мне показалось, что оно подёрнулось некой дымкой, что совсем уже не вязалось с реальностью. Мужчина будто обращался в туман. За моей спиной послышались настороженные шепотки прислуги.

– Что ты сказала? – тихо, но жёстко проговорил он. – А ну-ка повтори!

Я молчала, не решаясь произнести те дерзкие слова, что вырвались у меня необдуманно. Я играла с огнём, нарываясь на гнев того, кто был в силе и вправе свернуть мне шею. Прямо вот на этом месте.

Моя злость окончательно растворилась, снова давая возможность страху выйти на первый план.

Огонёк в глазах северянина погас.

– Я сказал повторить, – столько гнева звенело в его голосе.

Сжав подлокотники, он подался ко мне. Его лицо действительно расплылось и покрылось тончайшим туманом, который сглаживал черты и обращал его в нелюдя.

На меня смотрело странное существо, которое вроде и было человеком, но только… У меня слов не находилось, описать то, что я видела. Мысли спотыкались одна о другую. Этот мужчина был соткан из тумана.

Снова поймав мой испуганный взгляд, грозный северянин подался вперёд и рявкнул так, что в ушах зазвенело.

– Раз открыла рот, так отвечай за свои слова, княжна!

За моей спиной началась паника.

Женщины испугались и заверещали, теряя самообладание. Гер подскочил, вернее, взвился тяжёлой дымкой, снова приобретая человеческие очертания. Он, казалось, разума решился.

Лютый зверь – не человек.

Я попыталась быстро убраться со своим креслом у него с дороги, вышел этот мой манёвр крайне неудачно. Мужчина обошёл препятствие, но подавшись панике, я слишком сильно дёрнула колесо. И задела северянина спинкой кресла. Он его поймал и крутанул, отодвигая в сторону. Я была перепугана и слишком поздно сообразила, что он просто помогает. И, вместо того чтобы остановиться, вцепилась в обод колеса и попробовала отъехать чуть дальше, пологая, что это как-то защитит меня от гнева оскорблённого импульсивного мужчины. При этом я совсем не смотрела, куда еду: колесо зацепилось о ножку столика, кресло качнулось и, к моему ужасу, завалилось набок вместе со мной.

Во всеобщей панике никто не заметил падения.

Я же, оказавшись внезапно на полу, глупо застонала, ощутив, как резкой оглушающей болью отозвалась моя рана на спине. Решив попробовать отползти, я потянула лежавшее на боку кресло в попытке его поставить, но оно оказалось слишком тяжело для меня. Вместо того чтобы его поднять, я завалила его на себя, да так, что подлокотник врезался в поясницу, принеся мне дополнительную боль.

Растянувшись на животе, я замерла, придавленная своим же инвалидным креслом. Нужно было подниматься, но болезненный огонь в спине был настолько силён, что дышать стало сложно.

– Да закройте вы рты! – рявкнул северянин. – Хотел бы, всех тут перевешал. Риган, тащи повариху с её соплячкой на кухню, я уже неделю толком не ел. Мясо мне и побольше. Тревс, отыщи тех, кто готовил на казарменной кухне, и, вообще, вытаскивайте всех крыс из их укрытий. Чтобы через два часа все наши были сыты и размещены по комнатам. Ты, старуха, – я услышала громкие шаги, – ты скажешь мне, когда и куда отбыл князь, или я добью вашу княжну. Ей и так сейчас больно, поверь. Мне показалось, она тебе дорога, так облегчи её участь. Ты скажешь?

Тишина.

– Да, гер – голос няни казался глухим и испуганным.

Зажмурившись, наверное, я впервые в жизни призвала тьму, что клубилась во мне, и укутала в неё свою душу, отодвигая боль и страх от разума, освобождая себя от этих чувств. Мне стало так холодно, мир в миг окрасился в серые безжизненные тона, утягивая меня в бездну отчаянья. Но боль стихла, растворившись и отпустив моё тело.

Где-то там северный князь продолжал допрашивать ию Лунсию.

– Ну и? – поторопил с ответом мужчина.

– Они отбыли примерно час назад, – выдавила из себя пожилая женщина.

– Куда? В какую сторону? – его голос звенел в моей голове.

Поняв, что сейчас старушка выдаст направление, по которому уехала Мояла, я собрала остатки сил и, превозмогая тьму и боль, выдохнула:

– Молчи, няня. Он всё равно меня убьёт, слышишь. Никто не оставляет наследников в живых. Это просто игра. Забава. Не смей ему отвечать.

Грохот, словно что-то развалилось на части. Чуть повернув голову, я поняла, что это гер ударом проломил полку камина. Сколько же силы в нём.

– Не говори, – снова выдохнула я, – он всё равно убьёт.

– Да, нужна ты мне? – взревел он. – Я ещё об баб не марался. Что я зверь и без того искалеченную добивать?! Так что поднимайся, нечего на полу валяться. Не такая ты уж и немощная. Гонору хоть отбавляй!

Он прошёлся вперёд, и я чётко расслышала, как стучат по деревянному полу низкие каблуки его сапог.

– А теперь конкретно и по делу, когда и куда укатил ваш князь, чтобы ему с умертвиями сношаться? Отвечай мне, старуха, иначе я спрошу по-плохому, – раздалось гневное от северянина. – Могу спросить так, что слюни остаток жизни на платье пускать будешь.

– Ия Мояла хорошая женщина… – пролепетала няня.

Северянин зарычал, выплёскивая всю свою злость. Сглотнув, я притихла.

– Да, плевал я на вдову, – натурально взвыл он, – мне нужен князь. Мне нужен труп этого убогого. Лучше сама говори, старуха, мне эти игры уже разонравились. Вы меня вывели так, как никто до вас!

– Юго-западный тракт, – шепнула испуганно ия Лунсия, – не трогайте только нашу Моялу.

– Зачем?! – мой голос хрипел от боли. – Ты погубила нас обеих.

Снова громкий топот сапог. Северянин, словно зверь, метался по комнате.

– До чего же я ненавижу упёртых баб, – прошипел он надо мной. – Ты им одно, а они в своё: упрутся, и хоть дрын о них чеши. Вы, княжна, не умертвие, напротив, я такую несговорчивую, упрямую, толстокожую особу впервые вижу. И хватит фонтанировать тьмой, я слышу отголоски вашей боли. Так что признайтесь, что вам там на полу неуютно, и попросите у меня помощи.

– Не дождёшься, – процедила уязвлённо я, и, зажмурившись, прекратила все попытки подняться. Кресло сильно давило на рану, причиняя мне физическую боль, а понимание, что совсем скоро поймают родного мне человека и вздёрнут, потому как в утробе развивается ребенок – наследник этих земель, раздавило меня окончательно. Я замерла и сдалась.

Душу наполнял то страх, то злость на этого мужчину, то на няню, то на весь мир разом.

Я словно очнулась ото сна, в котором пребывала последние десять лет, и осознала себя живой.