«Даже так? Неожиданно… А каким он был, этот Джо, Джонатан Уолкер или „Стрелок…“».

Стюарт Хардинг резко прерывает вопрос корреспондента:

«Простите, я не хочу, чтобы Вы употребляли этот глупый новодел, наспех придуманный Вашими коллегами!»

Корреспондент впервые за вечер несколько сбит с толку внезапной вспышкой Хардинга.

«О… Ну, договорились…»

«Спасибо. Так вот, я скажу, что Джо Уолкер был мягким и тихим. Не по природе тихим, а, скорее, скрытным, словно что-то довлело над ним. Не знаю, насколько это могло быть связано с сегодняшним кошмаром. Здесь должны разбираться соответствующие специалисты. А я, в свою очередь, готов участвовать…»

«Мистер Хардинг, Вы ведь много разговаривали с Джонатаном Уолкером?»

«Настолько, насколько это возможно для двух холостяков, спускающих деньги на курорте. Ну, то есть я-то холостяк, а Джо походил на меня…»

«По нашим сведениям, у Джонатана есть… была… он состоял в гражданских отношениях с женщиной, эмигранткой из юго-восточной Азии. Почти два десятка лет».

«Да? Он об этом ни словом не обмолвился. Если честно, больше говорил я. Но такова уж моя природа — этот источник красноречия не так-то просто осушить».

«Простите, хотелось бы вернуться к незаданному вопросу. Не прозвучало ли в ходе ваших с Джонатаном бесед ничего, что могло бы навести на мысль о готовящемся теракте?»

«Вроде, как и нет, но…»

Корреспондент напрягается и делает стойку, как гончая, учуявшая след зверя.

«Что „но“?»

Хардинг снимает очки и, прищурив глаза, начинает протирать стёкла платком, извлечённым из нагрудного кармана пиджака.

«Видите ли. Вчера вечером Джо попросил нас с Даниэллой, моей внучкой, не выходить из номера после… э-э… четырёх пополудни. Он объяснил странность своей просьбы какой-то чепухой про арабского террориста, которого он, Джо, якобы заметил в отеле. Если честно, я не слишком серьёзно отнёсся к его заявлению…»

«Но почему?»

«Видите ли, ранее Джо обмолвился о своём армейском опыте ещё в первую иракскую кампанию. Я так понял, он был снайпером или что-то такое, близкое. Я и решил, что имею дело с ярким примером одного из поствоенных синдромов…»

«Но, сейчас-то…»

«Да, сейчас я понимаю, что Джо уже тогда был взведён и спланировал своё кровавое деяние. И, если угодно, виню себя за то, что не отреагировал как следует в подобном случае… И вина эта будет сопровождать меня до самого конца».

«Мистер Хардинг, Вы…»

«Простите, я очень устал и должен присоединиться к внучке. Она ждёт с вещами в холле гостиницы, а через несколько минут нам подадут такси до аэропорта. Если Вам будет угодно поговорить со мною ещё раз — попробуйте узнать мой рабочий адрес в полиции. Только хочу сразу предупредить — едва ли я вспомню что-то более горячее, чем уже рассказал. Ещё раз прошу прощения…»

Стьюарт Хардинг разворачивается и, тяжело припадая на трость, ковыляет по направлению к ярко освещённому входу в гостиницу. Ещё какое-то мгновение объектив фокусируется на нём, словно давая зрителям возможность попрощаться. Ракурс снова изменился. В кадре подтянутый и печальный корреспондент.

«Итак, вы всё видели и слышали сами. Иракский ли синдром виновен в сегодняшней бойне? Есть ли иная причина ужасающего поступка Джонатана Уолкера? Как человек, которому шёл седьмой десяток незаметно пронёс в свой номер целый арсенал? Это, конечно, вопрос к нашим органам безопасности. Кто-то ведь должен ответить? Надеюсь, время и следствие прольют свет на истинные мотивы убийцы. А нам всем остаётся лишь ждать и молиться, чтобы чёрный список громких нераскрытых преступлений не пополнился ещё одним…»