На заднем дворе густо разрослась малина, воюя с сорной травой за клочок свободы. Локи вышла, вдохнула запах теплой земли, испуганно дернулась от скрипа старого флюгера и через огород прошла полями до кладбища. Она с трудом нашла место захоронения, потому что была там только один раз, уже после больницы. Их могилы кто-то почистил и высадил рядом дубок, вялый еще и сонный. Локи положила на общую плиту цветы.

Лара Ангейя-Смит-ас

1886, V/VI — 1927, IV/XX

Хант Смит

1888, XII/III — 1927, IV/XX

И чуть ниже приписана одна из тех пошлых избитых фраз о вечной любви, от которой у Локи кольнуло в груди. Она долго сидела возле могил, касаясь кончиками пальцев потеплевшего от солнца камня, выжатая и уставшая, как после долгого изнурительного подъема в гору. Но при этом стало легче. К мертвым нужно испытывать лишь благодарность, а испытывать вину надо перед живыми.

Тень упала на траву. Полковник Риан, чуть запыхавшись от быстрого бега, облегченно переступила через куст и встала рядом.

— Не буду извиняться, — не поднимая глаз, сказала Локи.

— Ты нашлась. Больше ничего и не нужно.

Молчание.

— Скажите, полковник, зачем вы здесь?

Полковник прикоснулась к ее плечу. В этом жесте не было ничего материнского или заботливого. Тяжелая солдатская рука, рука равного.

— Мать Ангейя-ас отдала приказ.

— Езжайте домой. Им трудно без вас.

— Я не могу…

— Можете! — заорала Локи, вскакивая и захлебываясь слезами. — Будьте с семьей пока можете!

Пнув куст и для достоверности еще и выгоревший на солнце забор, с которого посыпался мусор и сухие семена, она замерла, открыв от изумления рот. Хелев флюгер! Подскочив, она рванула назад, к дому, заставив полковника бежать за ней. Чуть не снеся калитку, она встала посреди огорода и посмотрела наверх, на ржавый флюгер, потом снова вниз, на отбрасываемую им тень, приземляющуюся точнехонько в заросли болиголова.

— Полковник! Это здесь!

Риан, красная от бега и злости, недоуменно наблюдала, как Локи вырвала несколько стеблей, расчищая место. Зелеными от сока руками она капнула чуть влажноватую землю.

— Вот! — раскопав приличную ямку, она показала Риан на торчащий из земли грязный полиэтиленовый уголок. Очистив его, она поняла, что внутри находится коробка или шкатулка, укрытая от сырости.

— Что это? — спросила Риан, помогая вытащить увесистый сверток.

— Не знаю! — лихорадочно пробормотала Локи, разворачивая мешок. — Перед… перед гибелью мама говорили о «глазе». Я всю голову сломала, думая, что за глаз, а оказалось так просто! — она истерично хихикнула. — Я же сама как-то сказала маме, что дурацкий ржавый флюгер похож на тень в форме глаза!

— Можно открыть? — опасливо спросила она у Риан, когда они сели на крыльцо.

— Когда будешь готова.

Локи надула щеки и громко выдохнула, рывком распахнув крышку. Внутри, бережно завернутые в бумагу, лежали рабочие гогглы с набором из шести линз, на каждой из которых был какой-то узор. Но больше всего Локи привлекла маленькая записка, нацарапанная быстрым папиным почерком.

«Доченька!

Если ты читаешь это — значит случилось что-то страшное. Может нас с мамой даже нет в живых. Мне очень жаль.

Эти очки я назвал «Луг», потому что только они помогут тебе в борьбе с «Балором». Они откроют истинное зрение».

Дальше текст обрывался, и не было ни слова, как гогглы использовать. Неуверенно она высыпала шесть стеклышек, покрутила так сяк и засунула обратно, недоумевая, как это поможет видеть истину.

— Это бесполезно. — Вздохнула она, захлопывая шкатулку.

— Думаю, тут я смогу помочь, — уклончиво сказала Риан, и уголки губ ее чуть дрогнули в подобии улыбки.

Они вернулись в гостиницу и, первое, что бросилось в глаза — ужасная помятая шляпа с пером на вешалке. Поднялась по скрипучей лестнице наверх, и…

— Сестре-ееенка! — что-то метнулось и ударило Локи в живот, до боли в ребрах сжимая в объятиях и затягивая в обшарпанную комнату. Между двумя кроватями с тонкими матрасами был втиснут чудовищный комод с отломанными ручками. Прошлогодний календарь с выцветшим котенком неумело загораживал дыру в стене, от которой в разные стороны разбегались задорными змеями трещинки. Даану восседала на единственном стуле и недовольно косилась на оживленно болтающих и тут же смолкших Мори и Ки, занявших карточной игрой одну из кроватей. Реймар, когда они отвлеклись, засунул выглянувший из рукава козырь поглубже.

Исхудавший, но довольный и как-то повзрослевший Рем поднял вверх чумазую темноглазую физиономию и скорчил недовольную мину.

— Что это у тебя на голове? Лиса сдохла? А что за шкатулка?

Она смогла только кивнуть.

— Как поживаете, Локи-ас? — Мори задорно подскочил, кланяясь и заполняя собой все пространство. Рыжей шевелюры больше не было — короткая робкая стрижка и седеющие виски — все, чтобы не бросаться в глаза. Без очков его лицо выглядело старше и морщинистей, а в глубине каре–зеленых глаз затаилась скорбь. Полосатый костюм обтрепался. Да и сам Мори как бы обветшал, словно забытое на солнце платье.

— Ярлодин всемогущий! — проворчал Ки. — Этот старый йотун Реймар всех нас сделал. Вы точно в первый раз играете?

— Где ты была? — сердито скрестила руки на груди Даану.

— Где была, там уже нет. — в тон ей отозвалась Локи. После событий с Кернуном их отношения окончательно испортились. Казалось, сварта делала все, чтобы поддеть и, к неудовольствию Локи, ей это удавалось. — Как вы тут оказались? — она оторвала от себя Рема.

— Сменили работу с Гиафы на Ангейю. — Мори пожал плечами, стрельнул глазами на шкатулку и переменился в лице. — Хочу поговорить с тобой наедине. Можно? — он посмотрел на Риан, подпирающую стену. Она разрешающе кивнула.

Когда они остались одни, Мори обхватил ее плечи большими руками и вгляделся в лицо, словно решаясь на большой разговор.

— Тогда я сказал тебе не все, девочка моя, — ласково начал он.

— Будто бы я не знаю, — горько покачала головой Ангейя. — Никто никогда не говорит правды.

— Я не сказал, что врал. Просто было не время. Я знал твоего отца.

Локи нахмурилась, отстраняясь.

— Мы с его дядей… хммм… иногда в карты играли.

— Пили вместе? — язвительно сорвалось у нее.

— Немного, — Мори пожал плечами. — Короче говоря, однажды Джон предложил мне очки испробовать. Сказал, что это поможет мне избавиться от вредной привычки. Сказал, что я смогу увидеть правду. Ты позволишь? — он протянул руку к коробке, которую девушка прижимала к груди.

Первым желанием было выйти из комнаты и сбежать обратно в пустой мертвый дом. Локи не хотелось отдавать даже на время то, что оставил отец. Доверилась уже. Видя, как она колеблется, Мори примирительно стряхнул в сторону остатки карт.

Локи осторожно поставила грязную коробку на кровать, села на корточки, вынула гогглы и линзы. Только сейчас она разглядела, что на стекле каждого нанесена тончайшая сеть линий, а на чуть выступающих уголках вырезаны крошечные волк, пес, луна, солнце. Два стекла были пусты.

— Что это?

— Пес поглощает солнце, волк заглатывает луну.

Мори ловко водрузил ей на голову очки и вставил слева волка с луной, а справа солнце и пса. Два пустых стекла вставил последними и подкрутил выступающий уголок донизу. Сначала Локи чувствовала себя просто глупо, но потом резко похолодало. Она медленно встала, открыв рот от изумления. С гогглами мир прочертили сотни и тонких трещинок, словно от удара по льду. Одни трещины были тоньше и почти невидимы, другие толще и казались более хрупкими. Она невольно вскинула руку, прикасаясь к такой трещине. В ушах раздался треск льда и, Локи, расширив проход, свалилась с высоты второго этажа в огромный сугроб, в Утгард. Отплевываясь и барахтаясь, она выползла наружу, протирая очки рубашкой и передергивая плечами. Теперь она видела духов. Они сновали на разных пластах: большие и крошечные снежинки, миллиарды снежинок, которые принимали понравившуюся им форму животного. С интересом они вились вокруг, плясали и пели мягкими голосами тихие песни. Локи шла, утопая в снегу, шла, зачарованная блеском и яркостью белого мира. Он не был мертвым, он был другим, опасным и равнодушным.