— У каждой монаршей мантии есть изнанка, о которой монарх предпочитает забыть, — вздохнула с отдаленным чувством вины.

— Потом повздыхаешь, Мать Ангейя-ас, — Бен махнул рукой. — Тэдди присмотрит за этим местом. Едем в библиотеку — сделаем копии карт.

***

Когда объявили чрезвычайное положение в городе, Зик тупо пялился на свое отражение в больничном окне. Изучая прилипшие со стороны улицы пылинки, он не сразу понял, почему Гин тянет его за рукав.

— Зик, надо сматываться. — Неловко протирая подолом футболки очки, он морщился от боли в вывихнутом плече.

— Сматываться? — не понял Зик.

— Больницы, школы и дома престарелых эвакуируют первыми. Шевели мозгами! — Зик недоуменно уставился на друга, который всегда был собранным и спокойным, а сейчас пребывал в каком-то лихорадочном возбуждении и перешел на родной провинциальный диалект.

— Если мы сейчас не свалим, никогда не поможем Кире.

Зик сдавленно хрюкнул и захохотал. Гин хмурился, ожидая, пока Зик отсмеется, вытрет выступившие в уголках глаз слезы и снова будет готов разговаривать.

— Ты думаешь, у нас получится помочь Кире? Ты не видел того, что видел я. Директор Мортис — ас не смогла противостоять Хейму Иргиафе. А ты говоришь — мы…

— А что предлагаешь? Спрятаться? Скрыться?

— Забыть. — Зика словно прорвало. — Забыть и жить дальше. Подчиняться правилам и не лезть на рожон. Леер полезла и второй день валяется без сознания и без духовника. Она больше не варден. — По мере произнесения Зиком его истеричной речи Гин менялся в лице. В конце концов, он, побледневший белее снега Утгарда, ударил Штейна кулаком в лицо.

Зик замолчал, чтобы вытереть ладонью хлынувшую носом кровь и цокнул языком.

— Надо же… Всегда думал, что ты слабак, цепляющийся за свои книжонки. А ты мужик — кулаками машешь, за девчонок заступаешься.

Гин замахнулся для еще одного удара, но в палату вошел Джет, радостно волоча в охапке чипсы и шоколадки из больничного буфета. Яркие упаковки попадали на пол, когда Джет проворно для своей комплекции схватил Гина за запястье и оттащил от Зика.

— Что это вы двое творите? — рыкнул он. После битвы с Аозом ему досталась трещина в ребрах и огромные синяки справа — где он принимал удары щитом.

Гин, не говоря ни слова, вырвал руку и напоследок, перед тем, как перешагнуть через пакеты с шоколадным молоком и хлопнуть дверью, прожег Зика ненавидящим взглядом.

— Ребят?.. — Джет беспомощно протянул руку.

— Хе-еель, — пробормотал Штейн, вытирая рукавом нос.

— Что произошло?

Оттолкнув Джета плечом, Зик выбежал в коридор и бросился вниз по лестнице, не видя ничего перед собой. Его душила вина, ярость, ненависть. Злые слезы комком встали в горле, не давая толком дышать. Забившись в угол, он сжал голову руками, давясь рыданиями до тех пор, пока медсестра не заметила и не привела обратно в палату. Обработав нос и поставив успокоительное, она еще раз спросила, хочет ли он чего-нибудь. Зик мотнул головой и уставился в окно. Когда он очнулся от тяжелого душного сна, было уже темно. Резко сев, Зик в тревоге оглянулся. Гин ушел. Его вещи, всегда аккуратно свисающие со спинки стула, пропали.

— Ну и ладно, — пробормотал он, переворачиваясь лицом к окну, чтобы не видеть пустоту, исходящую от заправленной койки. Он понимал, что Гин его ненавидит. Теперь и Джет. И Леер возненавидит, когда очнется. Он не сберег ее.

Второй раз Зик очнулся поздно, с ноющей головой. Умывшись, он мельком выглянул в окно. День с самого утра был хмурым, предвещающим весенние Хеймдалльские грозы. Поковыряв в столовой омлет и проглотив премерзкий кофе с молоком, Зик спустился на пятый этаж. Палата интенсивной терапии, в которой лежала Леер, была пуста. С колотящимся сердцем Зик побежал к окну информации.

— Герд! — задыхаясь, рявкнул он, стуча кулаком по стеклу. — Куда пропала Леер Герд? Палата 539.

— Юноша–ас, вы что себе позволяете? — возмутилась регистратор, опуская очки на кончик носа.

— Моя подруга Леер Герд еще вчера была без сознания. Дышала через трубки! А сегодня ее нет! — Зик чуть не рыдал.

— Айрин, это тот мальчик после нападения на Биврёст, — шепнули из угла, шурша бумагами. Айрин изменилась в лице.

— Ее перевезли в другую палату, — наконец сказала она, сверившись с бланками. — 619…

— Спасибо!

Зик очутился перед палатой Леер так быстро, как позволял лифт. Бледная и растрепанная Леер сидела на стуле у окна. Белая больничная одежда лишь подчеркивала ее болезненное состояние, придавая схожесть с призраком. Зик Штейн медленно сел на пол рядом с подругой. На ее коленях лежала разбитая ручка хлыста, потемневшая от крови духа. Чуть улыбнувшись, Леер отложила ее и взяла с подоконника флейту левой рукой. На правой под бинтами заживали оставшиеся пальцы: полфаланги безымянного и фалангу мизинца пришлось удалить из-за начавшегося после утгардового обморожения.

— Не выйдет из меня музыканта, — фыркнула Леер, рассматривая флейту. — И вардена не получится.

— Леер, — Зик прочистил пересохшее горло.

— Нет, молчи, — устало попросила она. — Не нужно меня жалеть. Это мое наказание. Я никогда не хотела быть варденом — теперь я свободна. Ярлодин, свободна, — Леер швыркнула носом. — Где Гин и Джет? — спросила она после продолжительного молчания.

— Они ушли, — выдавил Зик.

— Куда? — удивилась Леер, приподнимаясь на кресле.

— За шоколадками, — солгал Зик. — Ты знаешь, Джет ест только «Шокоэдд».

Этот ответ, казалось, удовлетворил Герд. Весь день Штейн шутил, дурачился и развлекал подругу как мог, ревностно следя, чтобы за Герд хорошо ухаживали. Даже во время неловкого визита ее родителей сидел за стенкой. Мать, сухая и чопорная женщина, с каменным лицом выслушала прогнозы врача, не проронив ни слова. Отца больше волновало, сможет ли Леер в таком позднем возрасте запечатлеть еще одного духа. Только бабушка и младшая сестра сквозь слезы пытались шутить и планировали, куда можно отправиться на летние каникулы.

В восемь сорок две взрывала сирена внешнего оповещения. Зик прокрутил приемник по всем станциям, но ловил лишь помехи. Медперсонал был в таком же замешательстве как и больные и отказывался давать какие-либо комментарии, призывая оставаться в палатах и ждать распоряжений главного врача. В девять двенадцать замигал свет и резко похолодало.

— Что это, Зик? — прошептала Леер. — Что случилось?

— Просто перепады напряжения, — это прозвучало так фальшиво, что самому стало тошно.

— Где ребята?

Включился аварийный генератор, освещая палату тусклым зеленым светом. В коридоре начала нарастать паника.

— Я пойду посмотрю, что случилось.

— Нет, не уходи, — попросила Герд. — Ты разве не чувствуешь? — он покачал головой. Леер выдернула капельницу и поморщилась. Пошатываясь, схватила Штейна на руку и приложила к стене.

— Она ледяная.

— И?..

— Утгард? Но как его открыли? Как же защитные барьеры Матерей?

— Зик, помнишь, — Леер с трудом подбирала слова, бледнея на глазах от ужаса, — помнишь, — она облизала обветренные губы, — в прошлом году был курс по истории болезней Утгарда? Помнишь? Ну же, Зик! — Леер еще раз треснула его рукой по стене. — Сирены, Утгард, ослабление защитного поля!

— Быть не может, — огрызнулся Штейн, вырывая руку. — Это же бред. Утгардову чуму победили лет пятьсот назад!

— Я знаю, но как еще это объяснить? Мать Гиафа–ас при смерти и вот-вот умрет. А гудки точь-в-точь по учебнику.

Повисло тяжелое молчание. Леер покачала головой и опустилась на краешек койки.

— Нужно уходить из города, — наконец выдавил Зик. — Найдем наших родных и выберемся отсюда.

— Мы не пройдем. Скоро объявят карантин.

— Но должен быть способ!

Леер нахмурилась, а затем просветлела и, громко фыркнув, превратилась в ту Герд, которая была его другом.

— Что бы ты делала без меня, Штейн Зик–ас? У меня было достаточно времени, чтобы изучить это, — она ткнула пальцем в схему больницы, висящую возле двери. — Минус третий этаж для особых больных.