— Успокойся. Мы все разрулим.

— Я так хочу… поговорить с твоим отцом. Мы можем позвонить ему?

— Да, конечно… Давай попробуем.

Как ни странно, отец даже согласился с ней поговорить.

Откидываюсь на спинку стула, пока мама продолжает плакаться отцу в трубку о том, как неправа была, как хочет все исправить. Размышляю, насколько сложная штука семейная жизнь и я вряд ли готов к такому. Но в то же время почему-то именно сейчас меня охватывает чувство пронзительного одиночества. Мои родители чудаки конечно, столько натворили, на старости лет… То есть они совсем еще не старые, разумеется, это так, оборот речи. Но все равно, их эмоции кипят, их страсть еще жива, это чувствуется и по матери, щебечущей в трубку все смелее, и по отцу, который страдал как безумный по этой женщине.

Но у меня несмотря на приступ тоски другие планы, любовь в них не входит, хотя интересно было бы познать, что это за штука такая. Сейчас я занят карьерой. В фирме отца я добился неплохих результатов. Считался восходящей звездой в элите фирмы. Но не стал терпеть самодурство собственного родителя и ушел в самый переломный и решающий момент. Не жалею.

Мне нравится то, чем я сейчас занимаюсь. Пожалуй, гостиничный бизнес это мое, особенно нравится восстанавливать, создавать нечто, что имеет корни и историю. Как гостиница, которой сейчас занимаюсь. Это интересно, увлекательно. Держит в тонусе.

Почему-то вспоминаю свою стычку с горничной, которая оказалась художницей. Дерзкая особа, сразу видно, что шило в одном месте и неприятности ей найти на свою голову — запросто. Я правда велел ей нарисовать мой портрет? Хм, что со мной такое? Я никогда не приставал к персоналу. Это табу, а с ней повел себя на грани домогательства. Любая местная уже катала бы жалобу. Но эта оказалась стойкой. И мне интересно проверить степень ее стойкости.

Почему я взбесился, решив, что она мутит с Иваном? Только из-за субординации? Романы на работе категорически запрещены, это всегда ведет к неприятностям. Но чувствую, есть что-то еще… Эта девушка кажется мне загадкой. И я хочу разгадать ее.

Шесть утра. От моей чашки с кофе идет пар, когда выхожу на балкон и пью мелкими глотками, наблюдая как оживает шумный проспект, на который выходит балкон гостиницы. Заглянул к матери, спит как ангел.

Пора домой. Эта мысль заставляет меня удивиться самому себе. Потому что снова подумал про свою гостиницу. Да, она мне вовремя подвернулась и стала в какой-то мере спасением от многого — разочарования в родителях, а любовных связях, помогла сбежать от навалившегося дерьма и толп папарацци. Дала пищу для ума и занятие.

Но было что-то еще, что не получалось поймать, вспомнить. Я просто знал, что скучаю… и чувствовал желание вернуться.

Оставляю мать в гостинице в центре города. Я вымотан донельзя, маминых капризов с каждым днем становилось все больше, а нежелание отца сразу простить ее приводило маму в состояние хандры и депрессии, что выражалось бесконечным нытьем. Она вдруг заявила, что не поедет в недостроенное здание и бесполезно было объяснять, что остались лишь отделочные работы. Но я был рад хоть немного отдохнуть от нее, так что без вопросов снял самый дорогой номер в гостинице поблизости, которую мать сама выбрала. И отправился восвояси. Я даже с Иваном за эту неделю не созвонился, настолько мать закрутила меня. Рассудил, что отсутствие новостей само по себе хорошие новости. И вот теперь задумался — все ли там в порядке…

POV Одетта

Итак, по ночам я исправляла огрехи маститого реставратора, днем, стараясь удержаться на ногах, улучала любую свободную минутку чтобы прикорнуть в тихом уголке. И эта ночь не исключение.

Я уверена, что босс сейчас развлекается в какой-нибудь крутой тусовке с красотками, пока я тут кручусь как уж на сковородке. С гостями, поставщиками, рабочими. На Настю не злюсь, любовь дело святое, а вот Горан злит. Думает, оставил своего секретаря и все в шляпе? Ни фига, Иван настоящий тюфяк и от него никакой помощи. Если я брошу сейчас гостиницу… даже не представляю, что будет. И я не набиваю себе цену, о нет. Ворчание и психоз — следствие тотального недосыпа, я превратилась в подобие себя, в привидение с синяками под глазами. Напугаю так, что мало не покажется!

Сегодня, хорошенько накачавшись кофе, я снова отправилась на «дело». У меня оставалось не так много времени — скоро вернется Горан, и при его присутствии я вряд ли решусь на столь смелые поступки. Он меня точно уволит, если поймает ночью с кистью, любой решит, что я сумасшедшая, даже Вилма смотрит странно, хоть и покрывает меня. Да что там — увольнение — это при самом благоприятном раскладе, я реально боюсь Дракулу, в гневе он страшен. Хотя у меня есть доказательства того, что Аксель — самозванец скорее, нежели профи. Я сфотографировала фреску перед началом своей работы, а еще — Аксель трудился над еще одной, в маленькой библиотеке, на втором этаже. И там тоже начинались просто вопиющие огрехи. Любой даже далекий от искусства человек поймет насколько ужасна работа бельгийца. Но все равно мне было не по себе, тревожно. От Дракулы и его перепадов настроения можно ожидать чего угодно.

Именно в библиотеку я сегодня направлялась, работа не терпит отлагательств, иначе старинная вещь станет просто мазней. Одна проблема — фреска высоко, надо влезть на стремянку, а я боюсь высоты… Но меня не остановит ничего, даже собственные страхи. Забравшись, с кистью в зубах, (краски на верхней ступеньке оставил Аксель), я принялась за работу. В ушах беспроводные наушники из который льется Лана Дель Рей, увлекаюсь работой, музыкой, забываю обо всем на свете, начиная тихонечко подпевать Лане.

you can be the boss, daddy

you can be the boss

taste like a keg party, back on the sauce

i like you a lot, i like you a lot

don’t let it stop…

И тут стремянка дергается, я теряю равновесие и лечу вниз. Говорят, в такие моменты вся жизнь проносится перед глазами. Ни фига. У меня — полная дезориентация. Успевает мелькнуть только одна мысль — я слишком молода чтобы так бездарно закончить… Зажмуриваюсь, ожидая оглушающей боли… Но приземляюсь, и понимаю, что меня кто-то поймал. Сильные руки сжимают мое тело в объятиях. Знакомый запах… такой… впечатляюще вкусный, манящий. Но я все еще плотно сжимаю веки… Почему-то открыть их страшно. Чувствую ногами пол — меня выпускают из захвата и приводят в вертикальное положение. И мне не приходит в голову ничего лучшего, как бежать. Шарахаюсь в сторону, но не с моим везением. Сильная рука дергает меня за предплечье, и я врезаюсь в горячее твердое тело. Вскрикиваю, и тут мой рот накрывает ладонь. Ну, на нападение у меня реакция всегда одна. Как и в случае с Иваном, лягаюсь как испуганная лошадь. Я и правда в панике — не думаю, действую на инстинктах.

Попадаю в коленку, радуюсь, что не выше, в ответ ругательство на венгерском, стальная хватка становится еще более… монументальной, пошевелиться не могу, воздуха не хватает….

— Может хватит устраивать цирк, — шипит мне на ухо знакомый голос. — Ты всех перебудишь.

Мне плевать на сон Вилмы, Ивана, и уж тем более противного Акселя! Ощущение такое, что легкие сейчас разорвутся.

— Откуда столько паники?

Голос босса насмешлив, и это бесит меня еще сильнее. У меня перед глазами начинают плясать черные мушки. Легкие каменеют, голос Горана отдаляется. И я делаю единственное, что мне под силу. Вонзаю зубы в ладонь, перекрывающую мне кислород.

Странно, что он даже не закричал. Я услышала только глухой стон, и тут в легкие хлынул живительный воздух. Он убрал руку.

— Надеюсь ты сделала прививку от бешенства? — рычит Горан. — Что ты за дура психическая? Чего кусаешься?

— Я чуть сознание не потеряла! Вы меня душили! — отвечаю не менее яростно.

— Что ты делаешь тут ночью? Шпионишь? Воруешь?