Георгий Иваныч так ничего и не сказал. Что тут скажешь, когда не знаешь на что смотришь. Заведеев взял контейнер.
- Да, давно не видел, - погладил пальцем по панцирю. - Странное.
Он с интересом посмотрел на Морозова.
- Биомеханика, что ли, - покачал тот головой. - Ведь сразу мысли в голову какие приходят! А приложи его сейчас на место, откуда отвалился, и, наверное, окажется ерунда...
Они помолчали.
- Он попал ко мне случайно, три года назад, - крикнул Заведеев со своего места, сидя вполоборота. - Я его выпросил буквально. Один хороший человек отдал, сказал, это ему ещё от деда охотника досталось, тот, говорит, нашёл его в устье Тавайваам, по-нашему - Казачки, и называл живым. А я его в холодильник, в морозильную камеру, в лаборатории сунул и забыл, признаюсь. Ну что ему сделается - из мерзлоты ведь достали. Я тогда перемещался из одной командировки в другую, с самолёта на самолёт. И этот раскоп с мамонтом тогда же нашли...
- Мамонт ростом метра четыре, обломан левый бивень примерно на ладонь? - спросил Морозов машинально.
- Кто? Мамонт? Да! Почему спросил? Будто встретил, - рассмеялся Заведеев.
- Получается, так, - улыбнулся Морозов и посмотрел на Георгия Ивановича, тот ехал молча, прислушивался к разговору и теперь выпалил:
- А я что говорил. Привидение!
Пока Морозов рассказывал, как они видели мамонта на подъезде к посёлку, вездеход вырулил на пригорок и остановился. Стал виден раскоп.
- Вон там он, - Заведеев спрыгнул в раскисшую землю.
- Ничего не понимаю, откуда у вас такая оттепель? - сказал Морозов, осторожно перемещаясь по гребню раскопа поближе к лежавшему в грязи предмету, чтобы рассмотреть.
Большой, метра три с половиной в самой широкой части и около пяти - в длину. Похож на рухнувшую в грязь птицу, уткнувшуюся носом и сложившую крылья. Обломок в контейнере - точно отсюда. Приложи к этой вот шкуре, сделай скидку на разницу в хранении и не отличишь.
- Он торчал правым крылом вверх. С полметра над поверхностью, по плоскости крыла поперечная трещина, неглубокая, на пару пальцев. Как только очистили верхнюю часть объекта, он принялся нагреваться. Оставили его в покое, думали, понаблюдаем, что происходит с ним. А на следующий день пришли - он вот в таком виде, трещины нет. И затикал...
- Затикал? Бомба? - деловито вклинился Георгий Иваныч.
- Исключать нельзя, конечно. Но трещины-то теперь нет, - ответил Заведеев и поморщился - у него в кармане зазвонил телефон.
Он передал коробку Морозову и ответил.
Все молчали. Потому что теперь стал слышен звук. Звук был не тревожный, не частил, не нарастал, он был тихий, размеренный... мерещилось в нём что-то от реанимации.
Тикает, да. Тиканье теперь пробивалось через все другие звуки.
"Так бывает", - подумал Морозов. Вспомнилось, как ехал однажды в машине. Играла музыка. Хорошая музыка. Ехали, молчали, слушали, даже разговаривать не хотелось. Блюз такое дело - или не замечаешь блюз, или не замечаешь, что происходит вокруг. В тот раз играл именно такой блюз. И прозвучавший голос одного из пассажиров прямо разозлил. Он сказал: "Слышите, треугольник пошёл, а сейчас щётки, вот сейчас... слышите?" И всё. Музыка распалась на звуки. Звуки, треугольник и щётки. Так и сейчас. Пиканье назойливо добиралось через возмущённый ор Заведеева, что-то доказывающего своему зоотехнику, сквозь капающую где-то воду, сквозь гудение трансформатора в будке.
Морозову надоело ждать, он поднял ленту и нырнул под неё...
- Извините, - вернулся в разговор Игорь Витальевич, поворачиваясь, оскальзываясь и балансируя на краю ямы. - Да, так вот пришлось вывести всех с места раскопок и охрану выставить, чтобы никто не забрёл случайно за ограждение. Подожди, Александр! Подожди! Ограждение выставлено на расстоянии, с которого звук усиливается...
Звук усилился.
Морозов быстро спускался по лестнице вниз. Крикнул оттуда, уже стоя возле предмета:
- Точно, зачастил как будто...
И исчез. Вместе с предметом.
- Твою мать, - тихо сказал Георгий Иваныч, - и этот исчез... корабль.
- Корабль, говоришь... Да бог с ним, с кораблём... - тоже очень тихо проговорил Заведеев, глядя на то место, где только что стоял Морозов, и тут же заорал во всё горло водителю: - Паша, гони за спасателями, сами они только завтра приедут! Пусть с собой всё, что есть, берут. Что произошло, не понятно!..
- Что делать? - сказал и положил обе ладони на стол Заведеев.
В кабинете начальника спасательной партии было полно народа, кто-то уходил, кто-то приходил, кто-то вдруг принимался оглашать очередную идею. А Заведеев чувствовал себя виноватым и всё время задавал себе один и тот же вопрос. Куда мог перенестись Морозов? Во времени? Просто появится в другом месте? На другую планету?! Дикие мысли одна за другой мелькали в голове, не находя ответов. А вдруг всё-таки перемещение? Техники для определения объекта во времени, а тем более для переноса назад, просто не было. Экспериментальные установки не в счёт, они и крысу перенести живой обратно так и не могли. И что делать?..
По всей округе искали, авиацию подняли. Началась метель. Поиски почти прекратились. Заведеев ходил сам не свой, приехал на мамонтовую станцию через два дня и даже боялся спросить про Бегунка. Ещё зоотехник Данила Лисицын будто издевался, преспокойно и обстоятельно рассказывал о кормах, что надо отказаться от комбикорма из Мурманска...
- Да не тяни ты душу, что с Бегунком, говори, Данил?! - рявкнул, не выдержав, Заведеев.
