Король Бела III пребывал в угнетённом состоянии духа, и дело было даже не в сломанной руке. Новость о том, что император передал Богемию сыну Ричарда Львиное Сердце, пусть и бастарду, породила в его голове множество мрачных мыслей. Если до сих пор Чехия была для славных угров законной добычей, то с обретением нового герцога, северный сосед сам станет очень опасным хищником. В плену королю бывать уже приходилось, совсем юнцом, он был передан в заложники византийскому Базилевсу, и это пошло ему только на пользу. Плен – состояние временное. Какой бы выкуп император не назначил, серебра в казне хватит. На серебро плевать, дело это наживное. Хуже всего было то, что он совершенно утратил понимание политических раскладов. Зачем Ричард отдал своего сына в вассалы императору? На востоке, где Филипп проявил себя настоящим героем и талантливым командиром, земель хватает. Гораздо более богатых, чем Чехия и, теперь уже, гораздо более спокойных. Значит, Львиное Сердце отправил своего сына воевать. А воевать с этим демоном королю Венгрии больше не хотелось. Он понимал, что дьявольские бронзовые трубы, плюющиеся смертью – это только начало. Хотя уже и против них непонятно как воевать, а Бела спинным мозгом чувствовал, что это только начало. Какой ещё гадости ждать с востока?

Леопольд, шестой герцог Австрии и Штирии этого имени, напротив, был в прекрасном настроении. Ещё месяц назад он буквально не понимал за что хвататься в первую очередь, а тут вдруг такой подарок судьбы. Мимо проходил император и решил все его проблемы разом. Надолго угомонил воинственного восточного соседа – Венгрию, и то же самое собирается проделать с Чехией. Вернее, теперь уже с Богемией. Новый герцог Богемии был старше Леопольда всего на три года, но уже успел стать легендарным героем, известным всей Европе. Одним из легендарных демонов войны, взращённых королём Ричардом на Святой земле. Леопольд успел подметить, что герцог Филипп общается с императором излишне фамильярно, словно он был не вассалом, а союзником, и, видимо, к этому были основания. Раз уж император решил лично короновать[131] Филиппа в Праге, значит союз с Ричардом Львиное Сердце уже заключен, пусть пока и тайный, а значит северные границы герцогства скоро тоже станут безопасными. Помня о вражде своего отца с королём Англии, Леопольд ожидал от Филиппа сухого и сдержанного общения, но ошибся. Герцог Богемии общался очень дружелюбно. Кроме того, он обладал очень тонким чувством юмора, и совершенно не типичной в эту эпоху самоиронией. Рассказ о том, как его посвятил в рыцари Спящий Леопард вызывал улыбки, хотя, если вдуматься, то в тот момент они оба уже стояли одной ногой в могиле. Это и подкупало, и интриговало одновременно. Что же это за место такое, Святая земля? Можно ли стать настоящим героем вдали от неё? Можно ли научиться воевать по-настоящему, не послужив под началом Ричарда?

Праздничный стол на четверых сервировали в большой трапезной зале Венского замка. После первой перемены блюд, когда голод был почти утолён, император задал Леопольду вопрос, будто читал его мысли.

– Хотите отправиться в Святую землю, милорд?

– Хочу, Сир. Но я не знаю, насколько это вписывается в ваши планы.

– Я тоже, если честно, хочу, милорд. Но обстановка нам этого пока не позволяет. Вы будете сопровождать меня в Прагу.

– Слушаюсь, Сир.

– С утра распорядитесь собирать вассалов. Чехов нужно впечатлить, а шести тысяч для этого явно не хватит, нам нужно привести в Чехию, то есть Богемию, как минимум вдвое больше.

– А потом, Сир? Ведь король Франков атакует, весной нам придётся выдвигаться на запад. Удержит ли власть герцог Филипп?

– Герцог? – император переадресовал вопрос принцу-бастарду.

– Не знаю, Сир. Я умею воевать, но власть ещё ни разу не удерживал. Наверное, если убить всех врагов, то всё получится. Убивать я научился.

– Всё население Богемии встретит вас враждебно, милорд. – Леопольд уже проникся искренней симпатией к Филиппу и решил его предостеречь – Богемия и прочие славянские земли – это перманентный бунт.

– Если для подавления бунта мне придётся убить всех – я это сделаю. Но этого точно не потребуется, достаточно будет перебить только вождей, а их не так уж и много. Трое на сотню, не больше. Хорошо бы вынудить смутьянов собраться в единую армию и разом их всех прихлопнуть, но всё это лучше планировать уже на месте. Без разведки успешной войны провести невозможно.

Голос принца-бастарда звучал не громко, но в нём слышалась такая уверенность, будто он зачитывал приговор уже осуждённым преступникам. От этого негромкого голоса, который спокойно объявлял о готовности убить всех, мурашки по хребту пробежали не только у венгерского короля, но и у императора.

– И зачем вам тогда земля, герцог, если вы на ней всех убьёте? – хорошее настроение сохранилось только у Леопольда Австрийского.

– Я сказал, что готов убить всех, но уверен, что это не потребуется, милорд. Граф Лестер подавил мятеж в Англии, перебив всего восемнадцать тысяч бунтовщиков. Их замки, земли, ремесленные мастерские и крестьянские дома уже унаследовали лояльные королю подданные. Неужели вы думаете, что я не смогу найти лояльных людей, для наследования имущества мятежников? Я один из приоров Ордена Героев. Мне не составит труда подобрать себе абсолютно надёжных вассалов, Орден мне их пришлёт по первому требованию, нужным числом. Как и пушки, – герцог Филипп подмигнул Леопольду и улыбнулся королю Венгрии. – Отец напутствовал меня словами: «У хорошего политика должна быть холодная голова, каменное сердце и стальные яйца. У тебя в наличии пока есть только яйца. Учись, сын, всю жизнь учись, и у друзей, и у врагов. И на своих ошибках, и на чужих. Как только перестанешь учиться – тебе конец». Как видите, для хорошего политика мне не хватает только каменного сердца. Надеюсь обрести его в Праге.

– Это просто какой-то запредельный цинизм, – буркнул венгерский король.

– Мой цинизм далеко не запредельный, Сир, – усмехнулся Филипп. – Послушали бы вы моего отца… Для него всё математика – и овцы и люди. И те, и другие, лишь цифры с коэффициентами.

– Цифры с чем? – герцог Леопольд недурно владел математикой уровня этой эпохи.

– С коэффициентами, милорд. Это такая переменная величина, которая сильно влияет на конечный результат. Иногда за каждого вола можно получить двенадцать овец, а в другое время только шесть. Когда-то важнее сохранить отряд рыцарской кавалерии, а когда-то обоз. Бывает, что рыцарь для сеньора стоит трёх сотен сервов, а иногда не стоит даже троих, всё зависит от конкретной задачи.

– Как может рыцарь не стоить трёх сервов?

– Представьте, что вы сеньор, по землям которого (и по соседним тоже) прошлась орда и в живых не осталось почти никого. Замок разрушен, урожай не собран. Зачем вам в таком случае рыцарь? Замок он не починит, урожай не соберёт, зато жрать будет в три горла. Коэффициенты к цифрам и задаются условиями. Рыцарь один, условия дрянь, коэффициент три. Вот это я понимаю – настоящий цинизм, а я пока только учусь, – улыбнулся венгерскому королю принц-бастард.

В Праге в те благословенные времена проживало множество евреев, поэтому обстановку герцог Богемии знал неплохо, во всяком случае, гораздо лучше императора. Чехи и правда не любят чужаков, но почему? Чужаки грабят. Ицхак Левит, тогда ещё барон, подсказал ему в Риме несколько шагов, которые перетянут на его сторону чернь, настроив её против местной знати. Пойти на такие меры Филипп мог без труда. Он был, по европейским меркам, очень богат, а Бейрут давал больший доход, чем ожидалось от всей Богемии, поэтому первым делом он намеревался снизить налоги для простолюдинов. Местные магнаты всё равно затеют бунт, так пусть этот бунт будет против снижения налогов. Бунт не против чужака, а против благодетеля. Тогда бунтовщики окажутся на враждебной территории и любой их движение будет только усиливать враждебность местного населения. Слышавший этот разговор Ричард, тогда хмыкнул, назвал этот план еврейским тролингом, но в целом одобрил. Снизить налоги на тысячу марок в год, зато получить взамен лояльное население и мощную производственную базу чехов – оно того без сомнений стоило. А серебро – дело наживное. Если всё пройдёт как задумано, через пару лет Богемия будет снабжать всю Европу оконным стеклом и зеркалами немыслимых для этой эпохи размеров. Мастеров для этого производства Филипп вёз в своей свите и берёг пуще собственной жизни.