Вскоре физиономия говорливого орка искажается от страха. Наверное, я еще никогда не видела подобного выражение на мордах этих мерзких отродьев. Второе «я» уверенно поднимает руку, при этом сжимая ее в кулак. От меня не утаивается и то, что темное начало использует далеко не все свои возможности.

Как только кулак смыкается окончательно, к всеобщему зрелищу предстает смертельно осунувшаяся морда орка. Тонкая струйка крови стекает из раскрытой пасти монстра. А через миг черная смолянистая жидкость сочиться уже изо всех щелей. Зрелище не из приятных. А у меня даже нет возможности закрыть глаза.

— У кого-то еще есть претензии ко мне? — выразительно спрашиваю «я», окидывая каждого присутствующего взглядом. Орки тут же делают вид, что заняты чрезвычайно важными делами, даже если это просто «важное» ничего неделание. Главное, как они, видимо, считают — это состроить важную мину и сделать вид, что меня и вовсе нет среди них.

Впрочем, мне бы тоже хотелось сделать вид, что меня здесь нет. Примерно в таком ключе прошло еще несколько дней, только вот орков стало меньше. Не так ощутимо, как мне хотелось бы, но небольшая часть все же куда-то ушла. Еще одним минусом моего беспомощного состояния является то, что я абсолютно не представляю, что задумал Саурон.

Лишь изредка в голове мелькают мысли о захвате Гондора, Рохана и всего того, что вообще есть в Средиземье. Несмотря на все эти кровожадные планы, я с облегчением понимаю, что зародились они далеко не в моей голове. Это скорее проделки Некроманта. Или же лишь небольшие отголоски немой беседы моего альтер-эго с Сауроном. В любом случае, я рада, что не стала тем, кто генерирует подобные «гениальны» идеи.

В один из особенно сложных для меня дней мне вновь удалось узреть Девятерых. Не хотелось бы мне встретиться с ними в бою. Особенно в то время, когда они восседают на этих ящерах, которых также сложно спутать с драконами, как гнома с эльфом. Но не это поражает меня больше всего.

Саурон, хоть и не бросает все свои силы на захват Минас Тирита, но с готовностью отправляет туда Ангмарского Короля-Чародея. Ну, ничего, я сейчас поднаберусь сил и вновь попробую вернуть себе контроль. Властелин Колец еще пожалеет о том, что связался со мной.

Но, как и следовало ожидать, все мои попытки оказываются провальными. И, к сожалению, после каждой подобной борьбы за главенствующее место я теряла слишком много сил. Не знаю, сколько прошло времени с моего прошлого сознательного присутствия в теле. Может, всего несколько минут, а может, и несколько дней.

«Перестань бороться, глупая девчонка!» — впервые с ночи в Эдорасе я вновь слышу этот голос. Только вот теперь я прекрасно понимаю, кому он принадлежит. Голос обретает формы, очертания и предстает передо мной силуэтом, облаченном в черные латные доспехи.

Ха! Не он один пытается убедить меня в чем-то. Жаль, что даже на пороге своей смерти я продолжаю придерживаться принципа «не делай то, что тебе приказывают». Я буду бороться до тех пор, пока последние крупицы жизни не покинут мое тело. И я искренне верю, что это случится как можно позднее.

«Тогда насладись смертью своих друзей», — голос снова пропадает, а я понимаю, что вышла из башни. Ощущение холодного равнодушия сильнее укрепляется в сердце. Но помимо этого чувствую, как сердце болезненно стучит в груди. Если Саурон ввел в игру и мое темное амплуа, то дела обстоят хуже, чем я могла предположить.

Прошло по меньшей мере около недели с моей последней встречи с Братством. С Леголасом… О, Эру, как мне хочется вернуться в ту ночь и все сделать по-другому. Я не должна была внимать голосу, не должна была его слушать. В первую же секунду, как Саурон заговорил со мной, я должна была выгнать его из своей головы и сразу же побежать к Митрандиру.

Но я же вновь решила бороться со всем сама, не прося ни у кого помощи. Мысленно фыркаю на свою наивную глупость. Если бы даже я смогла побороть Некроманта, то эта война не была бы такой трудной.

Тем временем, армия Саурона подходит к высоким крепостным стенам, которые отделяют нас от остального мира. «Светлого и живого мира», — мысленно произношу я. Смог и воздух, полный пепла Роковой Горы осточертел мне за все эти дни, а отсутствие солнца жестоко напоминает коридоры Казад Дума.

Медленно приближаюсь к стене в то время, когда несметная армия Саурона останавливается за моей спиной. Уйдя в свои мысли, я только сейчас замечаю, что восседаю на вороном коне, которого, наверное, с рождения поят кровью и кормят исключительно мясом. Другого объяснения спокойствия лошади я не могу придумать.

Тяжелые ворота медленно расходятся в разные стороны, пропуская меня в долину. Конь послушно ступает по каменистой почве. В глазах защитников Минас Тирита вспыхивает непонимание и любопытство. И лишь семеро воинов, стоя ближе всех к вратам, ждут подвоха. Знакомые лица взирают на меня, при этом не видя лица. Плотный капюшон скрывает его до поры до времени.

Истерический и такой чужой для меня смех слетает с моих губ. Если бы меня спросили, что такое безумие, я бы рассказала то, что чувствую сейчас. Это кажется одним из самых жутких кошмаров в моей жизни. Даже нападение орков тускнеет на фоне того, что я вижу сейчас.

Ужас мелькает на лицах моих друзей. Но больнее всего смотреть в голубые глаза лихолесского эльфа. Лучше бы они думали, что я умерла, чем видеть то, в кого меня превратили. Послушная собачонка Саурона, вот кто я. Одним легким движением откидываю капюшон с головы.

Видели ли когда-нибудь отражение самой смерти в глазах родного отца? Так вот, увидев именно меня по ту сторону баррикад, Митрандир испытывает дикий ужас, он не хочет верить своим глазам. Как и я не хочу соглашаться с жестокой реальностью.

— Не ожидали увидеть, я права? — клокочущий сумасшествием голос быстро достигает моих товарищей. Темное «я» наклоняет голову набок, словно приглядывается к тем, кто стоит перед ней. — Добро пожаловать в Мордор!

— От кого не ждал такого предательство, так это от тебя, цветочек, — сидя за спиной Леголаса чертыхается Гимли. Никогда прежде я не видела такой ненависти в глазах вечно радостного и позитивного гнома. — Мы ведь верили тебе, Аилинон!

— Аилинон? — мой голос неожиданно осекается, словно пробуя собственное имя на языке. — Ах, девчонка. Можете забыть о ней, — довольная усмешка появляется на губах. — Новорожденные дети сильнее нее.

— Саурон! — громогласный возглас Митрандира заставляет темную меня отвлечься от самолюбования.

— Почти, — легкий смех вырывается из груди. — Я всего лишь его Голос, его Глашатай. Но данное звание и предрасположенность эльфийки к магии дарует мне некоторое преимущество, — мне противно слушать собственный голос. Стискиваю зубы, пытаясь незаметно призвать остатки Света. — И мой господин, Великий Саурон, чьими устами я говорю, приветствует вас.

— Мы пришли сюда не приветствовать Саурона, вероломного и проклятого, — жестко отзывается Гэндальф. Его взгляд обращен внутрь меня. Мудрый и расчётливый взгляд. Лишь он догадался проверить, жива ли я настоящая внутри этого хладнокровного и жестокого образа прежней меня. — Передай ему, что армии Мордора должны быть распущены, а он — покинуть эти земли и больше никогда не возвращаться.

— Митрандир, — коротко произношу «я», отрицательно мотая головой. — Это звучит смешно. Если я не ошибаюсь, то вы все очень дороги той, чьим телом я сейчас владею. Будет весело, если вы все умрете от рук той, кого считали своим Светом, — опускаю руку, что-то доставая из-за плаща. — Но Саурон приказал показать вам это, — перед глазами появляется мифриловая кольчуга, которая когда-то принадлежала Фродо.

«НЕТ!», — собственный безмолвный крик оглушает меня. Свет на секунду вспыхивает, начиная новую схватку с Тьмой. Темная чародейка хватается за голову, в надежде заглушить мой крик: «Твой Владыка ошибся, выбирая меня в качестве жертвы».

— Глупая девчонка! — рычит мое второе «я», уже не обращая внимания на остальных. Сейчас для нее важнее сохранить контроль над телом. — Перестань бороться! — шипение затихает, а мои, действительно мои, руки начинают дрожать. Силы утекают из меня, как песок сквозь пальцы.