***

В первую очередь я наложил чары времени, чтобы вернуть сабле прежний облик. На моих глазах царапины и зарубины стягивались, кожаная оплетка, которая почти истлела, возвращалась назад, а сама сабля стала выглядеть будто только вчера вышла из-под руки кузнеца. Сняв оплетку — потом использую обработанную кожу василиска, я проверил и убедился — на душу чары времени действительно не повлияли, и приступил к первому этапу. Нанес комплекс рун, которые будут активированы еще не скоро. Пока что они просто гравировка, которая была нанесена с помощью моей крови и зелий для вытравливания, а также наложил чары остроты, которые заточат лезвие… Не знаю, насколько, в микроскопе края не видно. После этого я положил меч в магический круг с вложенной матрицей адамантия, пропуская через себя эфир, поступающий из Авейлона, преобразовывал его в свою ману и активировал круг. Энергии нужно было действительно много именно для первой трансфигурации. Для обновления много не надо. С саблей было даже тяжелее, чем с другими металлами, так как почти зародившаяся душа сопротивлялась изменениям. С этой точки зрения лучше всего использовать материализованные предметы — у них астрального тела нет вообще, поэтому для магов подобным образом созданная пища кажется пресноватой. Но я, как всегда, простыми путями не иду. Наконец, круг вспыхнул красноватым цветом, выпуская излишки моей маны, и сабля особо внешне не изменилась. Кроме рукояти и эфеса, которые были сделаны из черненной стали, а теперь стали серебристо-серого цвета, как и лезвие. Достав другой круг с ускорением времени, я положил в него саблю. В самом круге было несколько делений — коэффициент ускорения и таймер. Выставив год, я стал выжидать несколько минут.

— Флорентина, милая, принеси-ка мне кофе, как я люблю.

— Будет сделано, господин, — когда кружка появилась на столе, защитное поле отключилось. Отхлебнув горячего напитка из магических зерен с молоком единорога и тростниковым сахаром, я снова наложил чары, и на этот раз выставил два года. С каждым разом чары держатся дольше, так как астральное тело начинает поддаваться. И вот так туда-сюда я гонял оружие, пока не удовлетворился результатом. Далее пошла активация рун и наложение чар — самозаточки, неразрушимости, кровной привязки, возвращения в мою руку, портключа и зачарования на огонь. Кстати, о нем, чтобы меч сопротивлялся огню и спокойно проводил мою ману, я закалял его в адском пламени в течение двенадцати часов. Больше просто не смог — отрубил чары и вырубился. Когда проснулся, сабля все еще была раскалена.

— Себастьян, принеси мне яд василиска, — отдохнув, я снова принялся за работу. Вообще, яд василиска интересная субстанция. По сути, он растворяет любую магию, кроме самой энергонасыщенной. Более того, он ее поглощает и становится только сильнее. Полагаю, это помогает василиску не растворить самого себя. Однако есть одно «но». Когда маны нет, его можно спокойно хранить в чем угодно, поэтому я не удивился, увидев у себя на столе яд василиска в обычной колбе. Что я хотел сделать? Заняться алхимией. Чем вообще зельевар отличается от алхимика? Первый смешивает два вещества, выделяет нужные ему свойства и подавляет ненужные. Он не сможет, например, из воды сделать эликсир жизни. А вот алхимик может, потому что занимается переносом свойств одного предмета на другой. Он переносит астральное тело с одного предмета на другой. Я уже поработал с ядом перед этим, так что, в принципе, понимаю, что от него ждать. Но у третьей оболочки яда василиска оказалось мерзкое свойство разъедать те предметы, на которые их накладываешь, и потому нормально его можно использовать только на адамантии и, возможно, подобных ему предметах. Я слышал, что меч Годрика способен сам поглощать астральные тела разрубаемых им вещей или живых существ, и это может как раз быть связано со свойствами этого металла. Я перешел к алхимическому столу, где начал аккуратно вытягивать «сущность» яда и вкладывать его в саблю со снятой рукоятью. И снова отторжение, из-за чего я взопрел и силой воли продавил сопротивление, заставив смешаться эти две непокорные субстанции. Что самое интересное, я вытянул не все из яда, так что со временем он восстановит свои свойства, а чтобы зря добру не пропадать, вылил его в адамантиевый ящик, закрыл крышкой и, насытив маной, снова ускорил для этого бутерброда время. Думаю, сотню лет в восстановившемся и постоянно подпитываемом маной яде закрепят эффект. А вот доставать обратно клинок пришлось щипцами, так как телекинез просто начинал рассеиваться.

Но это еще не все, я хотел объединить душу откормленной саламандры, которых у меня осталось еще четыре особи, с саблей, однако, увы, это не вышло, так как клинок рассеивал даже душу впихиваемого существа, точнее, как раз ту самую третью оболочку. Поэтому пришлось душу засовывать в мою волшебную палочку - не пропадать же добру. Тем более что палочку я уже укрепил адамантием, покрыв ее тонким слоем.

Хорошо хоть рукоятку я вытащил, а то за нее хвататься было бы опасно. Еще радовало то, что клинок острый только с одной стороны, так что порезаться можно только по глупости. Из кожи же василиска, пропитанной зельями, я сделал новую оплетку для рукоятки и ножны. Самое забавное, что, по совету Медичи, выделывать кожу этого змея надо в его же яде, другие реагенты просто не сработают. Кожа же работала и как изолятор, так что я смог убрать получившуюся саблю в свой пространственный карман, а то, боюсь, пришлось бы таскать ее с собой.

Именно в этот момент я, постоянно откладывая ритуал привязки метаформы, был готов. Если быть честным с собой, то я боялся. Всегда находилось какое-то дело. Даже сейчас я ищу себе оправдания, говоря, что надо сначала взять замок под контроль, что надо разобраться с яйцом василиска, диадемой Рейвенкло, Блэками, Малфоем, а также найти драконов для заселения Авейлона. Но так это можно откладывать вечно. Так что я спустился в Тайную комнату, наложил все возможные защитные и скрывающие чары, наделал побольше доппелей и принялся за работу. Ритуал был сложен, кропотлив и не терпел ошибок, так что до самого утра я его рисовал своей кровью и несколько раз перепроверял. Выложил пару туш коров для преобразования. После этого пришел черед сгущенной черной крови акромантула, ярко красной с серебром Хаято, зеленой Доротеи, а также привычного красного цвета крови оборотня, дракона и василиска. До активации и подключения к источнику Хогвартса нужно было сначала активировать ритуал, на что ушла половина моего резерва. После этого я запел катрен на латыни, и передо мной появилась полупрозрачная фигура… меня. Только внутри виднелись два сердца и иное строение органов. Фигура влетела в меня, изменяя изнутри, и я не сопротивлялся этому. Ощущения были такие же, как при смене формы метаморфизмом, только насильно. Дальше в меня начала вливаться энергия, подсвечивая все изменения, а капли крови, поднявшись в воздух, тонкими иглами впились в мое тело. И вот тут я заорал, так как концентрированная кровь сильных существ будто изнутри начала сжигать мое тело. Только разве что кровь Доротеи не причиняла боли. К этому подключились ментальные удары как при поглощении душ, но что за бред? Я же души не поглощаю! Сначала на меня нападал оборотень, но он был слаб против ментального мага. Потом акромантул, силен инстинктами, но глуп. Потом дракон, который вначале хотел меня сожрать, подавляя своей волей, но потом будто узнал и ослабел настолько, что я смог его победить. Потом пришли Доротея и Хаято, они просто улыбнулись и вошли в мое тело. Последним был василиск, который сразу же напал, пытаясь меня сожрать. Но был он какой-то блеклый и прозрачный, поэтому пусть и не без труда, его я тоже победил. Я облегченно выдохнул. Вот только ритуал и не думал прекращаться, круг светился все ярче и ярче, коровы были уже полностью поглощены, как вдруг, помимо моей воли, со мной слилась вторая моя ипостась — форма вейлы, измененная в боевую. Вот о чем предупреждал Хал — непредусмотренный эффект. Ведь форма вейлы ближе к оборотничеству, чем метаформе, и связана с кровью, в которую сейчас вливается столько энергии, что всему Хогвартсу на год хватит, как мне кажется. Даже мана в воздухе светиться начала. «Благо, хоть остальные формы не потянуло», — подумал я, теряя сознание и оставаясь подвешенным в воздухе ритуалом. А то быть петухом мне не хотелось бы.