Двое других, позевывая, потянулись в караулку, уверенные в том, что ни один добрый человек, а тем более благородный рыцарь об эту пору по равнине бродить не станет.

Кайден же, напротив, охотно вернулся к воротам. В уже полной темноте чуть сдвинул тяжелую доску, приоткрыл узкое смотровое оконце.

– Назовись, кто бы ты ни был!– Он почти кричал, силясь перекрыть завывания ветра и стук перешедшего в град снегопада.

– Благословен король, имеющий такого стража,– услышал он высокий скрипучий голос.– Я же, милостью Провидения, лекарь. Ваша принцесса умирает, и я готов ее исцелить.

Кайден задумался. Принцесса Ригхан, действительно, сильно хворала весь последний месяц, а третьего дня и вовсе слегла. Среди слуг и охраны поползли слухи о скорой смерти единственной дочери короля Одела. Замок сковала печаль…

– Ворота заперты,– сказал Кайден неуверенно, до боли в глазах вглядываясь в темноту. Там, припорошенные снегом, смутно маячили две сгорбленные фигуры.– Ступайте в деревню, переночуйте на постоялом дворе. Утром я доложу о вас начальнику королевской стражи.

Лекарь за воротами согнулся почти до земли.

– Я слеп и горбат. И собака моя устала. Не дойти нам, замерзнем…

Кайден поскреб затылок. А горбун вдруг прилип с той стороны к смотровому окошку – так, что зеленью сверкнули глаза его.

– Позови, позови, добренький мой страж, доложи обо мне, пока есть еще время. Опоздаешь, и кровь принцессы падет на твою голову…

Кайден отступил, поежился.

Какая кровь? С детства он не знал, что такое страх, но тут ему стало холодно, а под шерстяным плащом, вдоль спины, побежали ледяные капли.

– Ждите,– выдавил он и, закрыв плотно оконце, поспешил в караулку.

За воротами, под загустевшим снегом, остался старый болотный колдун Оркмахи с двумя своими горбами, тощим узелком и дрожащим под худой попоной унылым вампиром.

Это все, что осталось у колдуна, не считая поредевшей стаи летучих мышей, после того, как войско Одела окружило его родное болото, а крестьяне из окрестных деревень осушили и засыпали топь.

Ученики и слуги некогда могущественного чародея частью погибли, частью разбежались кто куда. Насилу сам тогда ноги унес.

Но теперь время возвращать долги. Оборотная мазь из остатков черного ила и нетопыриной крови готова. Принцесса, у которой его летучие мыши, прилетая по ночам, месяц высасывали кровь, умирает, а он, странствующий лекарь – последняя ее надежда – стоит у ворот такого некогда страшного для него замка. Так что же они медлят?!

– А, Спилгрим?!– Оркмахи начинал замерзать.– И угораздило меня родиться в этой стране, да еще и на болоте. Или мало в мире теплых мест и доверчивых людей? Ну, за что мне это?!

– Хозяин,– просвистел трясущийся вампир,– я, наверное, скоро умру. Месяц без крови. Холодно мне, страшно…

– Терпи, гаденыш! Такие сами не умирают. Дай тебе волю, пол замка уморишь, нежить болотная. Забудь теперь о крови! На золоте скоро есть станешь, на принцессе женишься.

– Кто ж за меня такого пойдет? Беден я, не красавец.– От жалости к себе вампир тихо скулил, посвистывал.

Прошло не меньше часу, а то и все полтора. Колдун с вампиром походили уже на два сугроба, но к воротам никто не выходил. Оркмахи начинал терять терпение. Оба его горба покрылись толстой наледью, и старого колдуна колотил озноб.

– Где хваленое Оделенское гостеприимство? Умрет принцесса, кто нас в замок пустит? Век мне с горбами вековать…

Вампир тихо завыл рядом:

– И я, одинешенек, сирота бесприютная, кто меня обогреет, кто в дом пустит, напиться позволит…

Внезапно щеколда грохнула, и, вместо смотрового окна, в воротах распахнулась небольшая, обитая с двух сторон железом, дверь. Узкий проем перекрыла дородная фигура в черном, с коптящим на ветру факелом. Бородатое звероподобное лицо в прыгающем свете выражало скуку, недоверие и свирепость.

– Кто такие?!– прорычал начальник стражи, заглядывая под заснеженный капюшон колдуна.

Оркмахи начал было, вежливо покашливая, объяснять что-то про странствующего лекаря, но тут, оттеснив бородатого Ансгара, а именно так звали разбуженного начальника стражи, выступил высокий молодой человек. Благородную осанку и богатый, расшитый золотом камзол не могли скрыть ни сумерки, ни густо валивший снег.

– Не станем терять время,– сказал он, откинув волосы с бледного красивого лица.– Я принц Вильмет, сын короля Лиаргиля! Моя невеста умирает, и нет никого, чью бы помощь мы отвергли. Если ты, чужеземец, спасешь принцессу, получишь все, о чем ни попросишь.

– Я попрошу,– колдун с достоинством поклонился.

– А если обманешь,– Ансгар жестом пригласил лекаря со жмущимся к его ногам вампиром следовать за собой,– завтра сможешь увидеть свой задний горб без зеркала.

– Это как же?– подхватив полы намокшего балахона, колдун поспешил вслед за шагнувшим в проход принцем.

Начальник стражи запер дверь, громогласно зевнул, поднял над головой факел и, в несколько шагов догнал шествие.

– Если свернуть даже такую короткую шею, какой за грехи наградил тебя Создатель, ты сможешь вдоволь любоваться своим уродством. Но перед этим ты мне расскажешь, как вы перешли через ров, если мост подняли еще засветло?

Спилгрим трусливо поджал хвост, втиснулся между широко шагающим впереди принцем и семенящим за ним колдуном. Они уже пересекли опустевший двор замка и направлялись к высоким резным дверям с королевским гербом. Где-то завыли спрятавшиеся от непогоды борзые.

– А эту мерзкую тварь,– бородачу так и не удалось разглядеть под попоной зеленую морду вампира,– я скормлю дворовым псам!

Слуги уже распахивали двери, зажигали факелы, освещая широкие обледеневшие ступени.

Колдун вдруг остановился, сказал нагнавшему его начальнику стражи:

– И зря! Порода редкая, ценная. Возможно, она здесь и приживется, размножится…

– Спасибо, мы как-нибудь сами,– Ансгар едва не взашей затолкнул колдуна в дверь, отряхнулся от снега и прорычал:– Да шевелись ты, мерзкий карлик!!

глава третья

Путь в замок

– Путь в замок лежит через болото,– говорил Морквин, правя тесной двуколкой.– У нас, Тима все через болото, будь оно неладно.

Тимофей молчал, изредка, на ухабах, подпрыгивая и ударяясь лбом о твердую голову молодого колдуна.

После того, как Морквин перенес его на свою мельницу и напоил, для храбрости, едким пахучим, как деготь, отваром, он уже ничему ни удивлялся.

Еще засветло они выехали с заднего двора мельницы и, попетляв по узкой дороге, свернули вскоре на лесную тропинку. Упитанный мерин тащился бодро и, несмотря на темноту, ходу не сбавлял.

– Да ты не сомневайся,– Морквин был оживлен, даже весел и, чтобы скоротать путь, сделался неожиданно словоохотлив.– Тебе всего-то делов – полюбезничаешь с принцессой и назад. А я тебя в срок и не с пустыми руками обратно доставлю. Любишь, поди, подарки-то?

– Терпеть их не могу,– сдавленно отзывался Тимофей.– Особенно от колдунов…

Во тьме, на полном бездорожье, когда невидимые ветви ударяют по лицу, чудилось, что сама ночь бьет наотмашь жесткими сырыми лапами.

– Страшненько ночью?– не унимался Морквин.– В лесу…. А ты представь, что ты волк. И это твой лес. Да и не один ты здесь. Вон нас сколько…

На дне повозки, устланном сухой соломой, сопело зеленое чудовище, взятое Морквином с мельницы. Сзади, на облучке, дремала ворона, а за пазухой колдуна пригрелась крупная гадюка.

– Я вот, раньше, на мельнице, тоже сычом сидел. Один, что днем, что ночью. Редко кто заглядывал, места тут дикие. Скучно было. Потом, когда король болото осушил, Болотня завел.

Морквин звучно пошлепал по бугристой спине. Чудовище довольно заурчало.