Малограмотная мать считала все мои увлечения несерьезным занятием. Говорила, что в жизни это не пригодится. А я мечтала стать актрисой. Ну, сами понимаете, мечтать не вредно. Жила в фантазиях. Потом я узнала, что такое жить в фантазиях, и кто их тебе подкидывает. Она часто была чем-то недовольна, ругала отца за дело и без дела, нас с братом выгоняла из дома. Если кто в чем-то провинился, то брат быстро с повинной шел домой и выполнял все ее поручения. А я сидела допоздна на улице, пока семья не позовет.
Не получив эту квартиру и не особо зарабатывая денег, она считала, что все это принадлежит ей. Отец смиренно каждый месяц приносил домой зарплату, отдавая все до копейки. И его поджидала такая же как нас с братом участь. Мать и его часто выгоняла из его же дома. Я плакала. Когда отец возвращался домой, очень радовалась, как могут это делать только маленькие дети.
Вот пришел твой папаня, хватит ныть.
Ну, поплачь, поплачь, меньше пописаешь, – говорила мама.
Иногда такие оскорбления летели на мою маленькую голову, что слышать было тяжело.
Ирод, ирод, – мама меня обзывала такими словами, что если написать это все на бумаге, то она может просто вспыхнуть от негодования.
Родительница постоянно что-то готовила, квасила капусту. Часто делала ремонт в квартире, заклеивая обоями все, что только можно, даже потолки. Клеились обои один на один, старые особо не снимались. В общем, тяп-ляп. Ну, вот все и по жизни было также – тяп-ляп..
Папа особо разговаривать тоже не любил или не мог. Я часто просила его: «Пап, ну, расскажи что-нибудь интересное, какую-нибудь сказку или историю из жизни!».
Он начинал рассказывать какую-нибудь сказку для детей двухлетнего возраста. Потом быстро умолкал, включал радио на всю катушку и вот под такую акустику мы засыпали. Конечно, мне хотелось общения. Я убегала часто к соседке Татьяне Андреевне, и у них просто пропадала. В этой семье постоянно что-то изобретали, вязали, вышивали, часто слышался грамотный диалог, приходили умные люди.
Мне было здесь очень интересно. Особо домой я не спешила. Мама приносила Татьяне Андреевне борщи, капусту квашенную, чтобы я у них поела, домой идти совсем не хотелось.
Я не хочу такую маму, – жаловалась я доброй и умной женщине, – она меня обзывает плохими словами. Не занимаются со мной. Мама ляжет на диван и смотрит телевизор.
Да, в нашем доме основными занятиями были готовка, стирка, ремонт, а все остальное, включая духовный мир, никому были не нужны. Самое главное – одет, сыт, а все остальное… Ты должна была сама находить ответы на свои вопросы. Но они не находились, и совершались большие ошибки. Папа говорил: «С нами особо никто не говорил, а выросли нормальными людьми».
Конечно, сейчас бы я ему ответила: «Ты, папа, вляпался в такую нехорошую историю. Разве ты не видел, из какой семьи твоя будущая жена. Что с ними? И какое ты на себя берешь бремя?».
Татьяна Андреевна говорила:
Оксана, ты такая хорошенькая благодаря своей маме! Если бы ты была похожа на своего отца....
Да зачем быть красивой и несчастливой?! Одна моя знакомая сказала: «Красивая и никому не нужная».
Я бы даже сказала – это опасно. Красоту и доброту нужно беречь. Но в нашем мире эти два качества соединились в ребенке, в котором нет мудрости. Только наивность и безграмотность. Многие хотели бы этим пользоваться. А еще красиво двигается, танцует, поет. Таких детей нужно оберегать. Но мои родители этого не понимали. Я не помню, чтобы они били меня. Где-то даже старались баловать, любили по-своему. Устраивались семейные чаепития с тортиком. Но в семье уже царил дух злобы. Любви было совсем мало.
И однажды я услышала новость:
Ира, у тебя будет братик, – весело известил меня отец, когда мне было шесть лет.
Это известие пришлось принять как что-то ужасное. Мне не хотелось никакого братика.
Не хочу никакого брата! Но если будет ребенок, то пусть будет сестренка! Только не брат!
Я как будто уже предчувствовала. Брат родился зимой перед Новым Годом. Он орал, не переставая. Мама была вымотанная, а я пошла в первый класс. От его крика я не высыпалась по ночам.
Все внимание родителей легло на младшего брата. Ко мне как-то вообще интерес пропал. Меня заставляли с ним нянчиться, называя меня няней. Мне становилось очень плохо. Я всегда задавала вопрос: «Вы кому его родили?».
Мама убегала на подработку, оставляя меня с четырехмесячным ребенком, а, я убегала к соседке, оставляя его одного. Мне почему-то было страшно. Потом она меня она ругала матом, но я плохо что-либо соображала. Мне хотелось бежать из этого дома, где было очень плохо. После рождения брата дом превратился вообще в какой-то улей.
Мама стала пилить отца по поводу квартиры:
У нас трое детей разных полов. Требуй трехкомнатную квартиру. Что мне твои грамоты?
Отец работал на бумажном комбинате стропальщиком, был на хорошем счету, грамот дома было… А вот что-то попросить не ради себя, а хоть бы ради семьи стеснялся. Мама решила сама отправиться к нему на работу, записалась на прием. Вернувшись с переговоров, она не стала ему ничего говорить. Будь, как будет. Но, когда отец узнал, что она была у его начальства и просила о квартире, дома был скандал. После долгих выяснений отношений, мамой был оглашен вердикт:
Тогда ломай стену между кладовкой и спальней, будем делать трехкомнатную.
Папа не мог ничего просить, он как-то сразу краснел, ему было неудобно. И за детей он особо не мог постоять, так как не любил конфликтов и лишних разговоров. Молча работал, молча приносил деньги, отдавая до копейки все жене, как будто отматывал срок. У соседки в это же время рождается тоже ребенок. Девочку называют Женей и брата моего тоже стали звать Женей, хотя в свидетельстве о рождении записан как Вадим. После рождения дочери, Татьяна Андреевна разводится со своим мужем, его пьяные запои терпеть уже не могла, остается одна с тремя детьми. Особо и помощи от бывшего мужа не было, только алименты.
Родной брат Семен стал опекать племянниц, хорошая дружба брата и сестры превратилась в посмешище соседей и, в том числе, моих родителей. Я сейчас, будучи уже взрослой женщиной, понимаю как тяжело, когда неумные и немудрые люди суют нос в чужие семьи. Насмехаются, выдумывают небылицы. Потом обижаются, почему у них в семье не все благополучно. А эти, над кем насмехались, дали детям хорошее образование, воспитание. И утерли всем нос. Всегда хотелось сказать: «Смотрите за собой».
Я всегда бегала к соседке Татьяне Андреевне, нянчилась с её дочкой. Мне было интересно с ней играть, возиться, она была очень смышленой. А с братом не могла сидеть, он вечно все ломал, орал. Я понимаю, надо было смеряться, терпеть. Но у меня возникала обида, ему было дозволено все. Мама пребывала вне себя:
Ты с чужими сидишь, нянчишься, а со своим родным братом и десяти минут не можешь поиграть. Я зачем тебя рожала? Думала, ты будешь помощницей. А ты иждивенка.
В общем, оскорбления на мою голову летели очень часто и во всякой изысканной форме. Но, когда брат заговорил, он заговорил матом. Мама матом ругалась, а вот теперь младший брат, который только начинал говорить. Мне было совсем плохо, я мат не переносила.
Хорошо запомнился день, когда родители купили торт, еще усадили нас за стол. И мы со старшим братом ждали, когда младший съест верхушку торта, а остальное уже нам доставалось. Как-то он умудрился упасть в котлован, очень перепугался и стал заикаться. Не мог долго смотреть телевизор или слушать книгу, начинал весь дергаться, сильно моргать. Что-то было с нервной системой не в порядке, он вечно орал, матерился.
Мама возила его по всей России и Украине. Лечили и гипнозом, и каким-то лечебным сном, а потом оказались у бабки. Здоровье удалось поправить, он стал более спокойно смотреть телевизор, слушать книги. Заикание осталось, но несильное. Учился смято, но был не дурак. В общем, взрастили эгоиста.
Родители потом на своей шкуре это все испытали. И мы старшие хлебали. Я хотела обратить их внимание на себя. Выдумывала какие-то болячки – то одно у меня болит, то другое. И так еще играла, даже могла сымпровизировать приступ. Насмотревшись на маму, у которой часто случались припадки, камни в почках беспокоили. В общем, актриса та была еще. Отец приходил в бешенство, он терпеть не мог вранье.
