– Спасибо за информацию, Дмитрий Ильич, – сказал Османов, – нам тоже кое-что известно, в том числе и о шашнях с французской военной миссией господ эсеров, возглавляемых неким Фондаминским-Бунаковым, назначенным еще Временным правительством главным комиссаром Черноморского флота. Как вы уже знаете, отношения с Антантой у нас сейчас натянутые, можно даже сказать, враждебные. Англичане даже попробовали захватить наши северные порты, чтобы установить там власть своих марионеток, но получили жестокий отпор, и теперь сидят тихо. При этом мы понимаем, что они не успокоятся. От французов тоже можно ожидать нечто подобное, ибо боеспособный Черноморский флот им очень опасен. Но все это так, операция прикрытия, никакой реальной вооруженной силы за эсерами пока в наличии нет. А вот некоторые наши товарищи, по нашим данным, готовят нам удар в спину. Вы, наверное, уже знаете о том, что произошло в Питере?

Дмитрий Ульянов молча кивнул, и майор Османов продолжил:

– Стихийный бунт, который будет отнюдь не стихийным, готовит агентура Антанты, которая сейчас активно работает над организацией беспорядков в Севастополе и других приморских городах.

– Кого вы имеете в виду, говоря о «некоторых наших товарищах»? – осторожно поинтересовался Дмитрий Ульянов. – Я знаю многих и готов поручиться за каждого из них.

– Об этом поговорим потом, – сказал Османов, доставая из кармана телеграмму предсовнаркома Сталина и подсвечивая маленьким светодиодным фонариком, чтобы Дмитрий Ильич смог ее прочитать. – Вот для начала, пожалуйста, ознакомьтесь.

– Да-с! – сказал Ульянов-младший, прочитав выписанный на имя Османова мандат, дающий его предъявителю чрезвычайные, можно даже сказать, диктаторские полномочия. – И с чего вы, Мехмед Ибрагимович, собираетесь начать?

– В первую очередь, – вполголоса сказал Османов, – я назначаю вас, товарищ Ульянов, товарища Железнякова, товарища Махно и товарища Слуцкого своими заместителями. Для предотвращения стихийного бунта, о котором вы упомянули, нам для начала нужно нейтрализовать наших явных врагов – эсера Фундаминского, капитана второго ранга Акимова, раздувающего украинский национализм среди моряков Черноморского флота и Севастопольского гарнизона и анархиствующих бандитов. Кроме того, надо поговорить с членами городского комитета партии большевиков. Необходимо убедиться – все ли они действуют так, как решил ЦК партии. А если они идут против линии партии, то надо определить – поступают ли они так по незнанию или невежеству, или в их действиях есть злой умысел.

– С товарищем Сталиным согласовано решение направить в распоряжение ЦК товарищей Гавена, Миллера и Пожарова. Товарищ Гавен, как вы знаете, серьезно болен, и ему требуется серьезное лечение. А товарищи Миллер и Пожаров доложат в ЦК о ситуации, сложившейся в Крыму и Севастополе. Возможно, что потом они сюда вернутся, хотя, скорее всего, партия для них найдет совсем другие участки работы. Дмитрий Ильич, давайте об организационных работах поговорим позднее, – сказал Османов. – Вы знаете, где в настоящий момент находятся эти члены городского комитета партии?

– Да, – кивнул Дмитрий Ульянов, – конечно, знаю, Мехмед Ибрагимович. Сейчас они заседают вместе с остальными нашими товарищами в Севастопольском городском комитете партии большевиков.

– Тогда, Дмитрий Ильич, мы с вами туда отправимся. Будете показывать нам дорогу, – сказал Османов, оборачиваясь к подошедшему Махно. – А вы, Нестор Иванович, побеседуйте с местными анархистами. Я прошу вас разобраться – действительно ли это люди являются идейными анархистами, или громкими фразами пытаются оправдать грабеж и бандитизм. Ну, и заодно расскажете о том, что большевики предлагают селянам – ведь многие солдаты и матросы совсем недавно пахали землю и выращивали хлеб. А вообще, пора уже кончать со всем этим бардаком и наводить порядок. А то придет Антанта и наведет свой порядок. Такой, что живые позавидуют мертвым.

Полчаса спустя,

улица Новороссийская, дом 11,

помещение Севастопольского городского комитета партии большевиков

В небольшой комнате с зашторенными окнами было накурено, хоть топор вешай. Сизый дым слоями плавал у потолка. Неярко светили две стоящие на большом столе семилинейные керосиновые лампы. Собравшиеся тут люди спорили до хрипоты и все никак не могли принять окончательное решение. Трое из выступавших отказывались выполнить указание ЦК и советского правительства. Трое других поддерживали линию партии. Трое против троих. Спорить можно было до бесконечности.

«Несогласные», для которых Питер и Сталин были не указ, требовали немедленно начать террор в отношении представителей эксплуататорских классов и провести всеобщую экспроприацию и национализацию. Возглавлял эту группу Юрий Гавен, который после каторги был полным инвалидом и мог с трудом передвигаться на костылях. Его сторонниками были Жан Миллер и Николай Пожаров. Против «несогласных» выступали Ян Тарвацкий, Алексей Коляденко, Станислав Новосельский. Отсутствующий в данный момент Антон Слуцкий тоже считал, что идти против линии ЦК и заниматься террором – это неразумно и даже преступно.

По странному стечению обстоятельств, в реальной истории Гавен, Миллер и Пожаров сумели спастись после разгрома и ликвидации немецкими оккупантами и татарскими националистами провозглашенной ими Таврической республики. А Тарвацкий, Коляденко, Новосельский и Антон Слуцкий были схвачены крымскими националистами и расстреляны. Как знать, быть может, стечение обстоятельств было совсем не случайным? Своей смертью из спасшихся тогда от расправы умер в 1928 году только Николай Пожаров. А Юрий Гавен и Жан Миллер были в 1938 году арестованы, осуждены и расстреляны как враги народа и участники троцкистского подполья.

Но в самый разгар очередной словесной перепалки в коридоре раздались шаги и чьи-то громкие голоса.

– Николай, – сказал Пожарову Гавен, раздосадованный тем, что шум в коридоре сбил его с мысли, – посмотри, что там происходит?

Но не успел Пожаров шагнуть к двери, как она распахнулась, и на пороге комнаты появились Дмитрий Ульянов с Антоном Слуцким в сопровождении нескольких незнакомых людей, один из которых уж очень смахивал на старорежимного офицера.

– Здравствуйте, товарищи, – сказал Дмитрий Ильич, – разрешите представить вам прибывших из Петрограда делегатов от товарища Сталина – командира отряда Красной гвардии товарища Османова и комиссара отряда товарища Железнякова. По решению ЦК партии и распоряжению товарища Сталина товарищ Османов временно назначен верховным военным и гражданским начальником Таврической губернии. Кроме того, согласно этому же распоряжению товарищи Гавен, Миллер и Пожаров вызываются в Петроград в распоряжение ЦК нашей партии. Я полагаю, что как настоящие большевики все присутствующие проголосуют за то, что решение ЦК и большевистского правительства должно быть незамедлительно выполнено. Кто за то, чтобы подчиниться партийной дисциплине и выполнить распоряжение главы советского правительства – прошу поднять руку.

Присутствующие обалдело переглянулись. Пожаров попытался было незаметно сунуть руку под полу тужурки, где на поясном ремне висела кобура с наганом. Но увидев вошедших в комнату нескольких крепких вооруженных молодых людей, он так же осторожно и незаметно вытащил руку и сделал вид, что ищет в карманах носовой платок.

Полчаса спустя, когда Гавен, поддерживаемый Миллером и Пожаровым, покинул комнату, в ней было сформировано новое руководство партии большевиков Тавриды, состоящее из Османова, Ульянова и Железнякова и товарищей, выразивших полную поддержку правительству Сталина. Основная же работа была впереди. Необходимо было как можно быстрее установить в городе твердую советскую власть, прекратить брожение среди матросов и солдат гарнизона и приступить к налаживанию нормальной мирной жизни, а также восстанавливать боеспособность Черноморского флота.

22 (9) декабря 1917 года, вечер.