«Смешной» лежал на нижней нарке, подложив руки под голову и молча наблюдал за вошедшим в «Хату» человеком. «Здравствуйте» культурно по здоровался вошедший и не дождавшись ответа, сел к столу. Оба молчали. Прошло более трёх часов, когда не выдержал «Смешной». Он облокотился на железные прутья нарок, привстал и не громко спросил: «Чо молчишь, как тупая отвёртка?». «А об чём мне тебе говорить, мне уже сказали пацаны, что ты, как это у них— «квочка» тебя кинули, чтобы меня уговорить взять вину на себя. Так вот х..я тебе с маслом, не возьму, и поэтому лучше замолчи, а то морду разобью» выдавил из себя с не скрываемой злостью, Женя. «Смешной» даже присел сразу. Он свесил ноги с нары, поглядел внимательно на парня и тихо зашипел «Да ты знаешь, «баклан» грёбаный, с кем ты базаришь? Я «Смешной» меня вся областная братва уважает и знает». «Ты чо с детдома, что ли?» спросил Женя. «По чему из детдома?» не сразу понял «Смешной», «Ну какими-то братьями своими ты меня пугаешь?». «Смешной» так не смеялся давно. «Лады, братан, прости, что плохо на тебя в начале подумал» извинился он. «Я краем уха слыхал, что тебе «Бакланку» тулят. Не переживай и ничего не подписывай, у них на тебя нет ничего, всё лажа, понял?» «Нет, что такое «бакланка»? Все обзываются, а не говорят». «Смешной» удивился ещё больше. Это 206 ст. УК Украины— «Хулиганство». «Так ведь я только пивка с ребятами выпил с этими, как их с «Огнями Москвы» и ничего не помню» рассказал Женя свою историю. «С самогоном мешали пиво в пивном баре» перевёл «Смешной». Всю ночь «друзья» не спали. «Смешной много рассказывал о своей судьбе, о двух «командировках», о братве, а Женя не задавал глупых вопросов, только удивлялся. Он всё больше и больше нравился «Смешному», особенно после того, как достал начатую пачку «Стюардессы» и удивился: – «А это то у меня откуда, я ведь не курю, может менты подбросили, чтобы я закурил и разговорился?». «Смешной» снова залился смехом. «Да видно вчера чью-то прихватил со стола, и всё». Он с удовольствием закурил. За что он сидит, сам не говорил, а Женя и не спрашивал особо ничего. «А что ты меня не спросишь, чего я тут парюсь?» спросил, затягиваясь очередной сигаретой, «Смешной». «Мне не интересно, самому тебе надо, расскажешь, а не расскажешь, мне и не надо. Мама мне всегда говорила: «Меньше знаешь, крепче спишь». В 5.30 дежурный прокричал по блоку: – «Подъём, на оправку, выносим парашу и 10ть минут на умывание, с первой «хаты», пошли». Лязгнул чей-то запор и по коридору к туалету в конец блока поспешили чьи-то ноги. «К камерам не подходить и не разговаривать, иначе без оправки будете, козлы!» кричал всё тот же не приятный голос попкаря. Минут через 20ть двери камеры открылись, и сержант скомандовал: «Выходим, живо, бак схватили и понесли, бегом». «Смешной» глянул на Женю, но их всего –то двое, а одному бака не дотянуть, рас плескаешь, а ему, как жулику, вроде бы нести в –падлу, но делать нечего, и Олег взялся за одну ручку бака. В туалете три «очка» и длинное бетонное корыто у стены с тремя кранами. Вылив содержимое параши в туалет, оба уселись рядом, потом быстро умылись и бегом назад в камеру, неся уже пустую, но так необходимую, ёмкость. Лязгнул запор и провернулся ключ в замке. Олег лёг на наре в свою обычную позу, Женя сел на лавку. Через некоторое время открылось окно кормушки и попкарь подал завтрак. Два куска чёрного хлеба, две кружки купеческого чая и по миске пшеничной сухой каши, к тому же ещё и не солёной, с воткнутыми в неё алюминиевыми ложками с обломанными ручками. Кашу есть не стали, а чай с хлебом выпили и вернули посуду в открывшуюся на мгновение кормушку. «Сейчас начнут тягать на допросы» сказал Олег. «Не бзди, тебя больше трёх суток держать не имеют права, так что молчи и ничего не подписывай, даже если станут бить. Понял?». «Угу» мотнул головой Женя. «Смешного» вывели первым. Женю подняли на верх в кабинет начальника ИВС и дали кусок белого хлеба и сладкого чая. «Я бы вообще-то пожрал бы чего» возмутился Женя. «Да не можем мы тебя кормить, пойми ты. Опытный жулик, а «Смешной» прошёл хорошую школу, определит по запаху с параши, что тебя кормили колбасой с маслом, не говоря уже о запахах из твоего рта, так что терпи. Что-то узнать не получилось с первого раза, я вижу, да?». «Да, он постоянно меня проверял, а ночью спросил, не хочу ли я знать, чего он сидит, я отказался сразу». «Молодец, тут ты прав, у нас ещё двое суток». «Это что я ещё двое суток голодный буду?». «Сегодня в обед подадим всему блоку из-за тебя, макароны с подливой и кисель, я уже заказал» пояснил Озеров. «Николаевич, и пусть подсолят, ну жрать же невозможно пресное» взмолился Женя. «Ты глянь на него, сутки просидел, а уже с претензиями» все заулыбались. Начальник ИВС шутить не любил, а здесь видно всё было по его сценарию, и он оставался доволен.
В камере было страшно одному. Слабая лампочка от скачков напряжения постоянно подмигивала под потолком в своей решётке над дверью и казалось, что по «хате» двигаются какие-то тени. Пробежала не большая крыса и запищала что-то в своей норе в углу под нарами. «Вот чёрт, ещё и крысы здесь есть» поджав ноги на нарке, подумал парень. Он лёг по примеру «Смешного» на спину и подложил руки под голову. Спина от металлических полос болела, на боку было немного удобней. «Как же его разговорить?» думал Женя «Ведь это его первое задание в уг.ро. Если провалю могут и не послать учиться на офицера, а он уже загорелся погонами». Шум в коридоре, кого-то бьют, было слышно гупание ног по телу и «гопанье» издаваемое «терпилой». Снова тишина. «На ласточку его козла поставь, что ты возишься?» и снова гоп, губ, гип. Занимались кем-то двое попкарей, которые не обращали никакого внимания на то, что их слышит целый блок камер. «Всё, хорош, ну хорош я сказал, в «хату» его пид…а». Неожиданно двери Жениной камеры открылись и в помещение просто бросили избитое тело Олега. «Что смотришь, козлина? И ты, тварь хочешь, сейчас выведем, подожди, мразота, мы и тебя научим жизнь любить, гад». Двери с силой захлопнулись. Женя подскочил к «Смешному», помог ему подняться и уложил на его нарке. «За что же тебя так?». «Да очная ставка у меня была с одним продажным козлом сегодня» начал говорить Олег, морщась от боли «Где они его цапнули я не знаю, когда я этого дружинника валил, по-моему, не было никого, а тут полный расклад, во, собака дикая, где он взялся, гад». Олег перевернулся на бок. «Теперь, по-моему, срок у меня уже есть, если только этот член никуда не исчезнет до суда. Слушай, паря, я тебе бабла дам не меряно, ты выйдешь ни сегодня так завтра, передашь маляву кому скажу, а ещё лучше со слов. Понял?». «Так кто же мне поверит? Ещё подумают, что меня менты подослали, меня ведь кроме тебя твои эти братики и не знают вообще». Женя понял, что попал в струю и играл по полной. «Я скажу тебе ключевое слово для «Батюшки» и потом можешь ему всё рассказать то что я тебе скажу. Он с тобой и рассчитается сразу». «Ага, завалит меня и искать никто не станет, кто я такой—шахтёр не известный, да ещё и не местный с Краснодара. Нет, Олег, я боюсь». «Я тебе слово даю, а блатные не фуфлыжничают в таких ситуациях, понял?». Женя молчал. Он уже понял, что выиграл, что Олегу некуда деваться и он будет его уговаривать всю ночь. «Лады, дай мне немного подумать. А сколько ты дашь мне помощи для мамы?». «Три куска». «О… З\п за год почитай». «Лады, говори, что за слово такое и что надо сказать твоему святому». «Не святому, а батюшке в соседнем городе». «Дай я подумаю» вдруг сдал назад «Смешной». «Неужели я где-то перегнул палку? Поспешил?» думал Женя.
«Готовимся к обеду» прокричал попкарь в коридор блока и начал раздачу пищи. Окошко на мгновение открылось и в него просунули две глубокие миски с какой-то жёлтой жидкой баландой, тарелки с макаронами, чем-то подлитыми и кружки с киселём, по два куска чёрного хлеба и всё те же ложки без ручек. Женя попробовал жидкость. Это было подобие горохового супа, но есть его можно было, и он съел. Макароны были в меру подсоленными, а кисель даже сладким. Поел своё и Олег. В открывшееся окно он отдал всю пустую посуду. В коридоре бурчал попкарь «Хоть бы одна бл…ь сказала спасибо, а посуда сегодня вся пустая, видно повариха с мужем ночевала, настроение хорошее». Олег докуривал последние сигареты с пачки «Стюардесса», лёжа в своей позе и молчал. Молча сидел и разглядывал свои пальцы Женя. «А как хоть тебя зовут?» спросил Олег, приподнимаясь с нарков. «Жекой» мгновенно ответил парен, не отрывая от своих пальцев взгляда, как будто они золотые. Олег снова лёг и замолчал. «А живёшь где?». «В общаге на шахте Ильича». «А как комендантшу зовут?». «Кирилловна» мгновенно ответил он. «А на каком участке и кем ты тарахтишь?» Женя сел на своего коня и поведал, что такое бремсберг, как сажают лаву, сколько стоит купить для антенны провода у взрывников и ещё много разной чуши, которую в Великом Донбассе знают дети сразу с утробы матери. Неожиданно Женя понял, что ему уже нечего говорить этому блатному парню. Он лёг на своё место и отвернувшись к сырой и тянущей холодом стене, попытался вздремнуть. Спал он не долго. Его толкали и трясли за плечо. «Ну ты и храпака давал, оглохнуть можно». «Прости, ночь то мы с тобой не спали, вот я и прикорнул чуток». «Смешной» сидел на скамейке перед Женей и глядел ему прямо в глаза, если при таком освещении вообще можно было что-то разглядеть. «Лады, слушай. Приедешь в собор, найдёшь там батюшку Алексее и скажешь: «Сам ты еретик, а потом всё что я тебе наговорю, понял?». «Да». «Скажешь, Смешной дал слово, что ты отдашь три косых и отпустишь с миром». Женя повторил. «А теперь внимательно слушай, два раза повторять не стану…».
