Стрела взметнула растрёпанные волосы у виска. Гроза замерла на миг, подавившись собственным сердцем. Убили или нет ещё? Тать, только наступавший, опрокинулся назад, тихо и резко.

– Кто только меч тебе дал… – раздалось за спиной ворчание.

И снова в короткий миг тот же русоволосый стрелец широкими лёгкими шагами перебежал на другую сторону дороги, занимая более удобное место. Скрылся за кустом боярышника – только макушку и видать да наконечник вскинутой стрелы.

Короткий взмах его руки – и на дорогу со стороны Волани вышли ещё мужи. Надавили всей гурьбой – и русинов вдруг в живых не осталось. Кто-то, конечно, и в кусты успел сбежать, едва унося ноги. А кому-то пришлось в засохшую размолотую копытами и сапогами грязь лечь. Гроза, как очнулась от пыла схватки, сразу опрометью к телеге бросилась, не разбирая ещё, кто жив, а кто мёртв. Едва не сшибла десятника, который только противника своего зарубил. И видела, что вокруг мужи незнакомые, да кто такие помощники эти – и после узнать можно.

Беляна с наставницей сидели на земле, зажатые густой стеной осинника и вставшей на ребро телегой. Княжна подвывала тихо, возилась, будто всё никак удобно ногу поставить не могла. А наставница утешала её беспрестанно.

– Телегу уберите! – крикнула Гроза мужам, так и не сумев к ним протиснуться.

Того и гляди качнётся повозка и придавит женщин. Кмети тут же бросились на подмогу. Навалились и снова на колёса поставили. Одно сломано оказалось.

– Живы? – тут же обеспокоился Твердята. – Слава Макоши и Доле, что сохранила.

Княжну попытались на ноги поднять, но она припала на левую, громко всхлипнув. Схватилась за бедро, повисла на мужском плече.

– Да вы что, окаянные! – взвилась Драгица. – Не видите? Зашиблась она. У, дуболомы. Отойдите лучше.

И сама подхватила Беляну под локоть. Гроза шагнула было тоже помочь, но её едва не оттолкнули.

– Будем тут на дороге до ночи толкаться, – пророкотал незнакомый муж, спина которого в зелёной свите только и мелькнула перед глазами. – Какие все скромные.

Он лихо подхватил Беляну на руки. Та ойкнула только, цепляясь за его широкую шею, объятую толстой гранёной гривной. И такой испуг смущённый в её глазах пронёсся, что и не вступиться: потому как ничего худого не творится – и спокойно смотреть нельзя, потому что за такими взглядами порой и следует самое большое любопытство.

– Сюда, – захлопотала Драгица, расстилая на мягкой травке за обочиной толстый войлок, что вывалился из телеги вместе с остальными вещами. – Сюда сади.

И помощник нежданный мягко опустил княжну на него. А после уж ко всем обернулся, чуть откидывая за бедро тул со стрелами. Стрелец тот проворный – Гроза не удивилась даже. Собрались гурьбой его люди, что так смело за отряд княжеский вступились, не особо разбирая, видно, кто прав. Да не слепые же: и так понятно. Кмети всё шарили глазами по земле, где лежали не только тела русинов, но и своих. Десятник сокрушённо качал головой, хмурясь и думая, верно, что князю говорить станет, как оправдываться, что не углядел.

А Гроза чужих ватажников оглядывала, не убирая пока меча в ножны: так и держала всё в онемевших пальцах. Но всё больше взгляд цеплялся за того мужа, в зелёной короткой свите, что сначала её спас от стрел и меча татьего, а после и княжне подсобил. Неведомо сколько они стояли так, смотря друг на друга. Незнакомец – с насмешкой колкой в глубине орехово-карих глаз, с улыбкой лёгкой на обрамлённых рыжеватыми усами и бородой губах. Смешно ему было, знать, видеть девицу с оружием. А Грозе вдруг неловко стало, что она за себя даже толком постоять не смогла. Куда уж Беляну защитить.

– Как звать тебя, Лиса? – тихо спросил он, словно для них двоих.

Гроза и ладонью по косе растрёпанной провела, сразу смекнув, с чего ей такое прозвище досталось.

– Ты бы сам назвался наперво, – одёрнул его десятник.

Быстро уловил любопытство в тоне незнакомца. Кмети по его приказу принялись место схватки обходить и своих искать, кому с земли нынче встать не посчастливилось. Их надо теперь в город везти. Не бросишь тут. Помощник нежданный не поторопился с ответом: проследил взглядом за дружинниками, а после оглянулся и на своих людей, что за его спиной смирно ожидали.

– Рарогом меня люди кличут, – ответил наконец и растянул губы в не слишком доброй улыбке.

Оно и не удивительно вовсе: о том Рароге изрядно были наслышаны в княжестве уж два лета как. И неизвестно ещё, чего было в людских толках больше: одобрения его за то, что русинов, треплющих самые ближние к морю веси и города, время от времени гоняет, или злости за то, что он вдоль Волани и притоков её ближних едва не как князь хозяйничает. И никому-то его поймать не удавалось. А тут вот он: стоит прямо перед княжеским десятником и бежать, кажется, не собирается. Да и как его вязать? Помог ведь. А иначе, если русины и не порубили бы всех насмерть, так в полон свели бы да и продали где. Или отбиться бы, может, удалось, да большой кровью. Как только они вглубь княжества пробраться смогли, ведь не бывало такого ещё прошлым летом: всё ближе к Северному морю околачивались.

– А не шутишь? – прищурился Твердята. – Нынче Рарогом называться всяк может. В лицо его мало кто знает.

– Мне нет нужды другим прикидываться, – повёл муж плечом, на котором перекинутым лежал ремень налучи. – Мы с русинами этими утром столкнулись крепко. Кто успел лодьи свои развернуть. Кто нет – тех почти всех побили, но некоторые ушли по берегу. Вот и на вас налетели. Видно, лошади им понадобились.

Кмети так и замерли все, прислушиваясь. Но одного грозного взгляда десятника на них хватило, чтобы снова разбрелись, не задерживались.

– А вы тут как оказались? – не унимался Твердята.

– Встали неподалёку струг один подлатать: на пороги налетели выше по течению. В погоне-то, – спокойно разъяснил Рарог. – А эти, видно, где-то рядом проходили. Не знали о нас. А то не сунулись-то разбойничать так недалеко.

– Сами-то… – буркнула Драгица, выслушав рассказ. – Спасибо вам, конечно. Да шли бы своей дорогой теперь.

– Подожди, – махнул на неё рукой десятник.

Огляделся ещё раз, вздохнул. Людей и без того не слишком много в отряде было: для княжны, конечно, достаточно, чтобы не так далёко проводить, а вот отбиваться – не очень-то, как оказалось. Теперь и вовсе дальше как ехать?

– Ты чего раздумываешь? – усмехнулся ватажник. – Коль хочешь попросить, чтобы проводили вас, так попроси. Мы ж люди незлые. А особенно девиц никогда не обижаем. И раз надо их в сохранности до места довезти…

– Ишь, девиц ему! – снова огрызнулась наставница.

Княжна зашикала на неё, конечно. А после и сама привстала, осторожно ступая на ушибленную ногу.

– Если вы проводите нас, – заговорила твёрдо, – отец мой вам очень благодарен будет.

– Нам теперь в Волоцк возвращаться, – напомнил десятник. – А там находникам вряд ли кто обрадуется.

– А нам вот Волоцк не помешает, – разулыбался Рарог. – И он меня ничуть не пугает. Нам бы лодью починить. А там мастера, как водится, самые лучшие. И коль ты, княжна, пообещаешь, что нас там никто теснить и гнать не станет, то мы вас даже по воде туда доставим. Так быстрее будет.

Вот же сметливый какой: уж и догадался, что перед ним не какая-то боярышня, а сама княжна. И чем это теперь обернется – знать бы. Гроза переглянулась с десятником, которому опасная затея княжны так же не понравилась, как и ей. Она отошла в сторону, присела рядом с Беляной, пока мужи что-то между собой ещё решали.

– Хорошо ли с находниками речными якшаться? – она оглянулась на Рарога. – А вдруг заведут куда, а там и потреплют твоё приданое? Да и тебе подол. Не слыхала о них, что ли? Грабят купцов разных, бывает. И неведомо, на какой излучине подкараулят.

– Они помогли нам. И не торопятся добивать. Хоть и могли, – возразила Беляна. Пригляделась к Грозе пристально, отчего-то даже голову чуть набок наклонив. – Чего это ты струсила вдруг?

Гроза только плечом дёрнула. И сама не понимала, чего так тревога её колотила. Верно, хотели бы зло какое сотворить, так уже сотворили бы. Ватажников теперь было даже поболе, чем кметей. И говаривали, в “дружине” Рарога воины все умелые: не просто сброд для устрашения. Хотели бы потягаться – не медлили бы, верно.