— Где мы?

— У меня дома.

Я мигом сажусь.

— Мама. Трей. Где они?

Зейн подталкивает меня, чтобы я легла обратно.

— Они в порядке. Они тоже здесь.

— А Эмили?

— Она как раз сейчас с вашей мамой.

— Могу я их увидеть?

Зейн кивает.

— Минуту.

Я расслабляюсь и зарываюсь в подушки.

— Почему я совсем не чувствую боли?

Зейн улыбается и кивает на устройство, закачивающее жидкость в мои вены.

— Наверное, благодаря этому. И этому, — он тянется через меня и берёт что-то с тумбочки. Он показывает мне пузырёк с фиолетовой жидкостью. Re0Gene. — Сложно чувствовать боль, когда на тебе ни царапины.

— Сколько я провела в отключке? Пару часов?

Зейн медленно качает головой.

— Пару дней.

Моя челюсть падает.

— Пару дней? Ничего не понимаю. Последнее, что я помню, это как человек искал выживших в развалинах. Как мы оказались здесь?

— Я пришёл в себя, когда нас погружали в машину. По моей просьбе служба спасения привезла нас сюда. Здесь был целый отряд врачей и медсестёр, круживших по дому последние сорок восемь часов.

— И Трей жив?

Боль мелькает в глазах Зейна.

— Да. Но есть кое-что, что тебе следует знать.

У меня перехватывает дыхание, страх сжимает горло. Что ещё?

— Врачи всем нам сделали переливание крови, и кровь Трея была… другой.

Моё сердце бешено стучит.

— В каком смысле «другой»?

— Ну, наверное, я неправильно выразился. Она отличается от твоей, но не от моей.

— Я тебя не понимаю.

— Трей — генетически модифицированный, — он делает паузу, чтобы я могла осознать его слова. — И не только… Он мой брат.

ГЛАВА СОРОКОВАЯ

— Что?

Я, должно быть, ослышалась. Этого не может быть, этого просто не может быть, чтобы они были родственниками.

— Мы братья. Нам обоим двадцать один год. Мы родились в один день в почти одно время.

— Вы близнецы?

Куда уж ещё бредовее.

— Не знаю, можно ли назвать нас близнецами, но очень похоже на то, что мы были в одной утробе.

Наверное, это побочный эффект лекарств. В этом нет никакого смысла.

— Насколько мне удалось выяснить, — продолжает Зейн. — Я пытался поговорить об этом с отцом, но он всё отрицает. Повторяет, что это какая-то ошибка. Но я не думаю, что он, правда, так считает. Он лучше, чем кто бы то ни было, знает, что наука не лжёт. Но как он мог об этом не знать? Моя мама скрыла это от него? И если да, то почему?

Я пытаюсь сконцентрироваться на словах Зейна, но застряла на том факте, что Трей — гем. И брат-близнец Зейна. Как такое может быть?

Вспоминаю, что рассказывал мне Трей там, у лагуны, о своём отце и Пенелопе. Могла ли у них быть интрижка? Но это не объясняет, как Трей и Зейн могли оказаться в одной утробе, если Зейн — явно сын Харлоу.

Мысль царапает меня. Мой папа. Он имел к этому какое-то отношение? Генетик, ему ли не знать, как подсадить два генетически модифицированных эмбриона в одну матку? А если точнее, в матку Пенелопы?

— Трей знает? — спрашиваю я. Не уверена, как он воспримет такие новости. Он так сильно ненавидит Райдеров, а тут выясняется, что он один из них. О нет, ничего хорошего из этого не выйдет.

Зейн качает головой.

— Он всё это время был без сознания. И я не представляю, как сказать ему, когда он очнётся. Поверит ли он мне вообще? — он замолкает на несколько секунд. — Думаю, лучше ему узнать от тебя.

Киваю. Он прав. Наверное, так будет лучше. Трею даже не нравится Зейн, так что он точно ему не поверит. Кроме того, такое потрясение лучше преподнести как-нибудь помягче. Может, поцелуи помогут сгладить слова?

Я подаюсь вперёд.

— Можно мне к маме? И к Эмили?

Зейн поднимается со стула.

— Я позову сиделку, — он кивает на трубки, торчащие из моего тела. — Тебе пока нельзя покидать комнату.

Закатываю глаза от раздражения.

— А твоего разрешения недостаточно? Это, в конце концов, твой дом.

Он смеётся и наклоняется, чтобы чмокнуть меня в щёку.

— А вот и Сиенна, которую я знаю, — выходя из комнаты, он оглядывается через плечо. — Посмотрим, что можно сделать.

***

Пощупывая иглу в своей руке, я борюсь с желанием вытащить её самой. В разгаре моих раздумий в комнату заходит медсестра с короткими тёмными волосами, а за ней следом — улыбающийся Зейн. Медсестра подходит ко мне и начинает отсоединять от меня устройства.

— Я пыталась понять, как отключить капельницу.

— Я так и подумал, что ты попытаешься, — говорит Зейн, — поэтому позвал Тенди, чтобы она тебе помогла.

Как только я освобождаюсь от всех этих устройств, я соскальзываю с кровати, внезапно заметив, что на мне надета свободная пижама. Зейн мигом подскакивает ко мне, обхватывает рукой мою талию, прижимая к себе и предлагая опереться на него.

— Думаю, я и сама могу, — я выворачиваюсь из его рук, пытаясь не замечать, как это его расстроило.

— Конечно, — отвечает он, стараясь звучать бодро.

Я иду за ним по коридору, устеленному ковром, и мы подходим к соседней комнате.

— Она всё ещё слаба, — предупреждает меня Зейн, когда я касаюсь дверной ручки.

— Но она ведь в порядке, да? — я ищу на его лице хоть один признак того, что он что-то скрывает от меня.

— Она будет в порядке. Но… не хочу, чтобы ты была шокирована.

— Она помнит что-нибудь?

— Она понимает, где она. Мы с Гретой помогали ей, насколько могли, заполнить пробелы.

— А как ко всему этому относится твой отец? Недоволен, что мы здесь?

Зейн поджимает губы.

— Ему не давали слова, тем более что всё это оплачиваю я.

Я перевожу взгляд в пол, поражаясь его щедрости.

— Спасибо большое, — говорю я, избегая встречаться с ним взглядом.

Зейн держит дверь открытой, и я чувствую его ладонь у себя на спине, подталкивающую вперёд. Первое, что я вижу, заходя внутрь, — это вихрь светлых кудряшек, несущийся ко мне. Эмили кидается мне на шею, и я крепко сжимаю её в своих объятьях, даже слишком крепко. Вместе с ней я сажусь в кресло рядом с кроватью, Эмили устраивается у меня на коленях, как котёнок. И только тогда я поднимаю глаза на рыжеволосую женщину, лежащую в постели. Она бледна, её глаза широко распахнуты. Она улыбается мне, её губы шевелятся, произнося моё имя.

— Сиенна, девочка моя, — шепчет она. Она протягивает дрожащую руку, и я хватаюсь за неё. Слёзы набегают на глаза.

— Мама, — прижимая Эмили к груди, я наклоняюсь к маме, провожу рукой по её волосам и целую в щёку, — я безумно скучала по тебе.

— Ох, Сиенна, — говорит она. — Я так переживала за тебя.

— За меня? Ты переживала за меня? — рыдания рвутся из меня. — Я думала, что потеряла тебя.

Мама плачет.

— Прости, — мотает она головой, слёзы капают на мягкий хлопок покрывала, обёрнутого вокруг её груди. — Тот человек… он что-то сделал со мной, — в её глазах отражается боль. Я жду, пока она продолжит. — Он пытался внушить мне, что я другой человек. Хотел, чтобы я думала, будто я даже замужем за кем-то другим.

В моей голове всплывает изображение того мужчины с заметной сединой.

— Я видела те картинки, мам. Они выглядели такими настоящими.

Мама кивает и отворачивает голову.

— Знаю.

У меня накопилось столько вопросов, мне нужно столько ответов… Но сейчас не время. И я спрашиваю только:

— Ты что-нибудь помнишь?

— Нет, — вздыхает она. — Только урывками, как была в той комнате с проектором, прокручивавшим картинки.

— Ты не помнишь, как я приходила туда, чтобы забрать тебя?

— Ты приходила? — слёзы вновь наворачиваются на её глазах.

— Несколько раз. В разные места, — вообще я испытываю облегчение, что она не помнит, как её похитили или держали в той камере с крысами. Может, это стало такой травмой, что её мозг решил заблокировать воспоминания. И я рада этому.

— Прости меня, — повторяет она.

— Это не твоя вина, мам. Это мне нужно извиняться, что втянула тебя во всё это, — я закрываю глаза. Голова внезапно становится тяжёлой.