— Мама всегда знала, что папа любил другую женщину, но я думаю, что она просто смирилась с этим, — Трей веточкой рисует линии на сухой земле. — Она была медсестрой, когда они познакомились с отцом. Мне кажется, он любил в ней её мужество. Полная противоположность Пенелопе. Он пытался заставить себя полюбить её саму, но иногда стараний просто недостаточно.

— Твоей маме, наверное, было очень тяжело? Всегда быть на втором месте.

— Иногда, мне кажется, что да. Но, как я уже сказал, она была сильной женщиной. Она не позволяла обстоятельствам брать верх над собой, а если не получалось, то никогда это не показывала.

Я сижу, осмысливая историю Харлоу, Пенелопы, Брайанта и Клэр, и понимаю, что с этой новой информацией мне теперь легче рассказать Трею правду. И в то же время сложнее.

Я открываю рот, чтобы заговорить. Правда о Зейне уже готова сорваться с языка, но Трей внезапно встаёт, отряхивается и начинает снимать футболку. Мои глаза едва не выкатываются из орбит, рот захлопывается, когда я вижу его обнажённую спину и две ямочки на пояснице. Он разворачивается ко мне, показывая накаченную грудь, рельефный пресс и шрам там, где заканчиваются косые мышцы.

— По-моему, пора окунуться, — ухмыляется он.

Я никогда ещё не видела его без футболки. Помимо мышц и шрама мой взгляд привлекает настоящая видимая татуировка с фениксом на его левой лопатке.

Что-то в этой татуировке цепляет мой взгляд, я поднимаюсь на ноги, чтобы взглянуть поближе. Мои пальцы скользят по символу на животе феникса — переплетающиеся треугольники и спирали, образующие силуэт дерева. Такого же, как на левой руке, спрятанного под кожей.

— Что это? — спрашиваю я, проводя пальцами по его спине.

— Кельтский узел, — он оглядывается через плечо. — В форме дуба, символизирующего силу, мудрость, могущество и лидерство.

— Как будто тебе нужен символ силы и лидерства, — дразню его. — Ведь ты же у нас совсем ничего не возглавляешь.

Трей усмехается.

— Я, чёрт возьми, наикрутейший лидер, и ты это знаешь.

Я наклоняю голову к плечу и кокетливо (надеюсь) ему улыбаюсь.

— Я? Знаю?

Он поворачивается и хватает меня за талию, притягивая к себе.

— Тебе напомнить?

Смеясь, я вырываюсь из его объятий и обхожу его, чтобы ещё раз взглянуть на тату.

— Так почему же феникс?

Я рассматриваю прекрасную рыже-красную птицу с длинными перьями в хвосте, которые спускаются вниз по его спине. Он пожимает плечами.

— Мне нравится то, что символизирует феникс. Неважно, что было в прошлом, мы способны меняться. Возрождаться из пепла.

Это именно то, что мне нужно. Возрождение. Я не могу стереть из прошлого последний год, но могу измениться сама.

— Мне тоже это нравится, — говорю, вспоминая о бабочках под своей кожей.

Наши глаза встречаются, и я чувствую, как краснеет моё лицо.

— Так, — буднично говорит он, — как насчёт искупаться?

— У меня нет купальника, — моё сердце бьётся всё быстрее.

— Кто сказал, что он тебе нужен? — хитро улыбается Трей.

Мои пальцы касаются шрама на его животе, и его мышцы напрягаются.

— Как ты его получил? — спрашиваю чуть ли не шёпотом.

Он закрывает глаза, пока я провожу пальцами по белой отметине. Затем он распахивает глаза, хватает мою руку и подносит к своим губам, целуя каждый пальчик. Медленно. Неторопливо.

Мои колени подкашиваются, живот снова тянет, в груди разгорается пожар.

Трей берётся за петли на поясе моих джинсов и притягивает к себе, моё сердце замирает. Его губы накрывают мои, и я поглощена его вкусом, его запахом, ощущением его близости. Его губы прокладывают дорожку поцелуев по линии моей челюсти и вниз по шее, я запрокидываю голову, цепляясь руками за его обнажённые плечи.

— Пойдём купаться, — шепчет он прямо мне в ухо, его горячее дыхание обжигает мою кожу. Он снимает свои джинсы и ныряет в лагуну в одних боксерах.

Мои щёки пылают, как и огонь в моей груди. Я делаю глубокий вдох и выскальзываю из своих джинсов. Но всё же оставляю футболку. Как бы сильно мне ни нравился Трей, мне неловко плавать с ним в лифчике и трусиках. Одно дело, когда никого нет, другое — с полуголым парнем.

Трей всплывает в двадцати метрах от меня, пока я захожу в воду. Немного страшно, когда не видишь дна. Можно только гадать, какие твари здесь обитают.

— Здесь есть змеи?

До смерти их боюсь.

Трей подплывает ближе и пытается обрызгать меня.

— Возможно, — ухмыляется он. Я разворачиваюсь, чтобы выйти из воды.

— Ни за что. Я здесь плавать не буду.

Трей перемещается к краю лагуны и выбирается на землю. Я отвожу взгляд, чтобы не видеть, как его облепили мокрые боксеры. Он подхватывает меня на руки, несмотря на моё сопротивление, и прыгает в воду. Взвизгивая, я вцепляюсь в его шею, когда мы оба погружаемся в холодную воду.

Он делает несколько шагов, всё ещё держа меня в руках, прежде чем окунуть меня. Вода попадает мне в глаза, обжигает нос, и я всплываю, отплёвываясь и размахивая руками. Ни разу не изящно.

— Ты за это ответишь, — угрожаю я, направляясь за ним.

Но он исчезает под водой. В её мутной темноте я не представляю, куда он делся.

Проходит тридцать секунд. Сорок пять. Минута. Я кручусь в воде, футболка закручивается вокруг меня, я вглядываюсь в воду. Моё сердце замирает через полторы минуты.

— Трей, — зову я. Мой голос дрожит от страха. — Это не смешно.

Что-то хватает меня за ногу, и я вскрикиваю. Бросаюсь вперёд, но нечто тянет меня назад. Я уже мысленно представляю гигантскую змею, закручивающуюся вокруг моей ноги и тянущую меня вглубь. Я пинаю со всей силы, пяткой ударяясь обо что-то твёрдое. Сильные руки хватают меня за талию и придвигают к себе. Когда Трей выныривает, я толкаю его в плечо.

Он смеётся и проводит рукой по своим мокрым волосам, пока я сверлю его взглядам.

— Это было совсем не смешно, — выплёвываю я.

— А по-моему смешно, — игриво улыбается он.

— Ты напугал меня. Я думала…

— Думала, что меня сожрало чудовище из Чёрной лагуны?

Я хочу стереть эту ухмылку с его лица.

— Ты вот настолько близок, — я сжимаю большой палец и указательный вместе, — к тому, чтобы остаться без передних зубов.

Его смех эхом разносится по воде. Положив руки мне на спину, он притягивает меня ближе к себе. И хотя мне нравится находиться в его объятиях, так сложнее передвигаться по воде. Он направляет мои руки, чтобы я обняла его за шею.

— Вот так, держись за меня, я поведу нас обоих, — его ладонь скользит по моей руке, моей гладкой, без намёка на шрам, руке и застывает. — Какого чёрта? — он разворачивает мою руку, чтобы посмотреть, а затем встречается со мной глазами, в его взгляде недоверие. — Швы? Шрам от маяка? Где всё это?

Мне приходит мысль, что сейчас самое время поцеловать его, и, может быть, он забудет о том, что я всё ещё не рассказала ему, почему я была МПЗ. Мои губы находят его, я слегка прикусываю его нижнюю губу. Это, похоже, срабатывает сначала, но потом он отстраняется.

— Нет, на этот раз это не сработает. Будь добра, расскажи, что, чёрт побери, происходит? — в его глазах смятение, подозрение.

Я смотрю на него, пытаясь подобрать слова. Он выпускает меня из объятий, плывёт к берегу, выбирается из воды, надевает джинсы и падает на землю. Лёжа на спине с руками под головой, он смотрит в небо.

Я ещё недолго остаюсь в лагуне, потому что мне страшно вылезать и встречаться с ним лицом к лицу. Что он подумает, когда узнает, что я действовала за его спиной, что я просила о помощи сына Харлоу Райдера? Точнее, я не просила Зейна, он сам предложил. Но я не сказала «нет».

Да и с чего бы? Речь идёт о жизни моей матери. Даже если бы мне пришлось молить дюжину парней о помощи, оно бы того стоило, верно?

Я делаю глубокий вдох и подплываю к краю, решительно настроенная рассказать ему всё.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

Выбираясь из воды, я разрываюсь: надеть ли джинсы сразу или дать ногам высохнуть. Остановившись на втором варианте, я присаживаюсь рядом с Треем и рассматриваю свои руки, пытаясь найти нужные слова.