У меня отваливается челюсть.

— Кузины?

Что ж, это объясняет, почему она так спокойно отнеслась, увидев меня с Зейном на кухне.

— Я не знал, как объяснить, кто вы такие, — он хмурится. — А что я должен был сказать? «Эй, Ариан, это девушка, о которой я не могу перестать думать, и ей нужно с кем-то оставить сестру, пока она дерётся с плохими парнями и спасает свою мать», — он качает головой. — Ничего хорошего из этого бы не вышло.

— Думаешь? — говорю я голосом, полным сарказма. — А что ты сказал своему отцу? То же самое?

Уголок губ Зейна дёргается.

— Конечно, нет. Я сказал ему правду… отчасти. Сказал, что Эмили — сестра друга, который должен уехать из города на несколько дней.

Друг. Понятно.

Я закрываю глаза, внезапно чувствуя себя бесконечно уставшей. Стресс и нехватка сна истощили меня. Когда я их открываю, Зейн пристально смотрит на меня, обеспокоенно нахмурившись.

— Ты в порядке? — спрашивает он.

Я вздыхаю, словно на моих плечах вес всего мира.

— Буду. Как только высплюсь и верну маму, — тяжело сглатываю. — Но пока тебе стоит выяснить, что творится в лаборатории твоего отца. Там происходят плохие вещи, очень плохие вещи.

— Ладно, я выясню, — говорит он и колеблется, перед тем как оглянуться вокруг, пробормотав что-то вроде «чёрт побери», и притянуть меня к себе за талию. Я утыкаюсь носом в его грудь и вдыхаю запах стирального порошка. Он шепчет: — Пять дней. Я верну тебе её за пять дней, обещаю.

Он целует меня в макушку и отпускает.

Дверь закрывается за ним, и в этот момент я точно знаю, что могу верить его обещанию.

***

По возвращении в лагерь я направляюсь прямиком в свою комнату. Белоснежные стены ослепляют, но меня успокаивает мысль, что это безопасное место. Убежище.

Лёжа на кровати, я думаю о своей поездке к Зейну. Я не понимаю, почему меня так тянет к нему или почему в его объятьях я чувствую себя в безопасности. Может, потому что он гем, и всё в нём кричит об идеальности, даже этот чёртов голос, от которого мне хочется умолять его повторить моё имя.

И потом этот поцелуй. Тот, который разжёг во мне огонь. Я рассеянно провожу пальцами по губам.

Резкий стук в дверь пугает меня.

— Заходи, — говорю я, поднимаясь с кровати. Подозреваю, это Трина пришла за полным отчётом о моей поездке к Эмили и Зейну.

Однако в комнату входит Трей, закрывая за собой дверь. Его глаза красные, и сам он весь выглядит ужасно.

— Где ты была? — буднично спрашивает он. — Я приходил раньше — хотел предложить пострелять по мишеням.

— Ездила к другу.

Он фыркает.

— А у друга есть имя?

— Да.

Но я не хочу его тебе говорить.

Трей пожимает плечами и направляется к моей кровати.

— Можно? — спрашивает он, перед тем как сесть.

— Конечно, — я сажусь напротив него на пластиковый стул с круглой спинкой — единственное излишество в моей комнате.

— Сиенна, по поводу прошлой ночи…

— Всё в порядке.

— А? — он смотрит на меня, сбитый с толку.

— Я знаю, что ты не хотел его убивать.

Трей качает головой.

— В том-то и проблема: я хотел. Когда я увидел, что он собирается с тобой сделать… — он сжимает кулаки. — Я сорвался, — он поднимает глаза, полные сожаления. — Я сорвался. И мне жаль, — он поднимает руки. — Я только и делаю, что извиняюсь в последнее время. Сначала Гарретт… — он запинается. — Я не хотел бросать его, — с мольбой в глазах он смотрит на меня. — Знаешь, как тяжело мне было? Развернуться и оставить его там умирать?

Чувство вины пожирает его, и это разбивает мне сердце. Я присаживаюсь на кровать рядом с ним, кладу руку ему на плечо.

— Я знаю, что тебе было тяжело. Мне тоже жаль, что мы не смогли его спасти. Но всё в порядке. Мы это переживём.

Трей кивает и наклоняется ко мне, глядя на губы. Он берёт меня за подбородок.

— Знаю. Мне просто нужно было услышать это от тебя.

Он выдыхает, и я чувствую запах алкоголя. Мне стоит попросить его уйти, но внезапно просыпается любопытство.

Когда его губы накрывают мои, это поражает меня. Его поцелуй совершенно не похож на тот, что был с Зейном, но он не менее волнующий. Трей настойчив. Взволнован. Слегка теряет контроль. Я чувствую, как его руки скользят по моему телу, притягивают ближе к себе, забираются под футболку.

Мой мозг посылает предупреждение, но я не обращаю внимания. Мне так хорошо. Его руки гладят мою спину под одеждой и смещаются к животу, посылая миллион бабочек по всему телу. Когда его пальцы проводят по нижней части лифчика, я забываю, как дышать. Знаю, что должна его остановить.

Я слегка отвожу его руки, но он продолжает меня целовать, прижимая к кровати. Его руки обхватывают меня ниже пояса, придвигая ближе. Разум кричит, что пора остановиться. Я сажусь, отталкивая его дрожащими руками.

— Стой, — говорю твёрдо. Сердце бешено бьётся, трепет в животе превратился в пульсирующую боль.

Трей отсаживается, ошеломлённый. Интересно, вспомнит ли он об этом утром. Пожалеет ли?

— Прости, — бормочет он. — Не знаю, что на меня нашло. Просто забудь об этом. Пожалуйста.

Он вылетает из комнаты, хлопая за собой дверью.

Мои пальцы сами тянутся к губам, а потом к пылающим щекам.

Не могу поверить, что он поцеловал меня. Это было неожиданно и в то же время… так правильно. В отличие от поцелуя Зейна, который не должен был ничего значить, этот… этот был настоящим. Или мог быть.

Подумать только, до сегодняшнего дня я никогда ни с кем не целовалась, а тут вдруг с двумя в один день. Что бы на это сказала теория вероятности?

***

В последующие несколько дней у меня складывается впечатление, что Трей меня избегает. Когда я присаживаюсь за обеденный стол к нему, Трине, Джеффу, Кудряшу, Кейду и ещё паре ребят, имена которых я начинаю понемногу запоминать, он встаёт и покидает столовую. Когда я прошу его потренировать меня в стрельбе, он перепоручает это Кудряшу. Когда у меня дежурство на кухне или в прачечной, он, проходя мимо, вежливо кивает и идёт дальше.

Неужели это, правда, было так ужасно? Ему настолько не понравилось целовать меня, что он теперь вообще не хочет иметь со мной дела? Я понимаю, что он старше и опытнее, но это же не повод.

На четвёртый день я решаю его подкараулить. Когда у нас по расписанию наступает Час Рефлексии — время на то, чтобы сесть и подумать, как мы можем сделать себя и мир вокруг лучше — я направляюсь в его комнату. Если он скажет, что я отвратительна или что он ненавидит меня до мозга костей, я оставлю его в покое. Но мне нужно услышать это от него лично.

Я стучу со всей силы, решительно настроенная не показывать слабость и не ползать в ногах.

Дверь распахивается, и Трей отшагивает назад, когда видит меня.

— Что ты здесь делаешь? — спрашивает он. — У тебя по расписанию Рефлексия.

Я захожу в его комнату и закрываю за собой дверь. Киваю на его кровать:

— Можно?

Этот разговор начинает звучать до жути знакомо.

Он пожимает плечами.

— Чувствуй себя как дома, — он пытается делать вид, что спокоен, но я безошибочно угадываю панику, мелькнувшую в его глазах, когда я сажусь на кровать. Он занимает место в другой части комнаты, на деревянном стуле у стола.

Я смотрю вниз на свои ладони. Я уже прокручивала весь разговор в своей голове, но сейчас позабыла все заготовленные слова. Поднимаю на него взгляд, на его руки, скрещенные на груди, на его ничего не выражающее лицо, непринуждённую позу.

— Я сделала что-то не так? — наконец, выпаливаю я.

Его глаза смягчаются, но затем он хмурится.

— Нет. Конечно, нет. Дело во мне.

— Почему ты так говоришь? — продолжаю давить. — Мне всё понравилось.

Лёд тронулся, он усмехается.

— То, что тебе понравилось, ещё не значит, что это было правильно.

— Так ты теперь избегаешь меня, потому что боишься, что создал у меня неправильное впечатление?

— Да. То есть нет…

— Так да или нет?