Вот говорила мне Динка: «Мать, ты когда-нибудь с ума сойдешь от недолюба и бросишься на первого попавшегося мужика! Хватит жить монашкой – заведи себе любовника, что ли. Всё не одна!» Но я отмахивалась: после пары неудачных романов я чуть ли не в старые девы записалась и «наслаждалась одиночеством». Иметь, как Динка, просто «мужика для секса» – это было не для меня, а пустить в свою жизнь какого-нибудь нарцисса или неудачника с комплексами мне не позволяло чувство собственного достоинства. И так получилось, что в тридцать два года на пустынном пляже в Турции я запала на еле знакомого «бизнесмена из Саратова». Я ведь понимала и то, что он мог быть и никаким не предпринимателем, и то, что отсутствие кольца на безымянном пальце – ещё не гарантия его холостого положения… Но мне было наплевать. Что он мне говорил, что я ему говорила – этого в моей памяти не осталось. Проклятый недолюб меня настиг, я словно попала в какой-то водоворот и только старалась не слишком быстро оказаться в постели Стаса. Третий день знакомства – это ведь не слишком быстро, правда?! А на следующее утро он улетел к себе в Саратов, и Турция поблекла для меня. Мне стало скучно с книжкой на пляже, меня не радовала еда и не восхищал больше лес. Экскурсия, на которую я таки решилась, чтобы избавиться от сплина, показалась мне неинтересной, и к вечеру второго после отъезда Стаса дня я включила телефон. И в вот в тридцать два года я с головой завязла в переписке, как девочка-подросток. Кажется, я все-таки ходила на пляж и даже что-то ела, но взгляд мой не отрывался от экрана смартфона. Мир перестал существовать для меня, остался только мой любимый. Да-да, именно так. Любимый. Ну не смешно ли?

Прилетев в Нижний, я места себе не находила, а Динка вертела пальцем у виска и проклинала свой аппендицит, ставший причиной не просто её сорванного отдыха, но и моего «буйного помешательства». Если бы она поехала со мной, действительно ничего подобного не случилось бы. И я в глубине души была просто счастлива, что она не смогла поехать, – иначе бы я не познакомилась со Стасом, не узнала бы, как бывают нежны губы с привкусом морской соли, как умеют ласкать сильные руки, как сладка тяжесть хорошо сложённого мужского тела…

Когда через пару недель после отпуска у меня началась задержка, я просто не придала этому значения. «Смена климата», – определила я причину сего явления и успокоилась. Ещё через две недели я дрожащими руками держала палочку с двумя полосками и старалась всё-таки поверить в реальность происходящего. Одно дело – курортный роман и послекурортная влюблённость, другое дело – последствия этого безумия. «Что скажет Стас?» – повторяла я про себя, как мантру, и не решалась набрать сообщение. Речи о том, чтобы ему позвонить, вообще не шло. Голос у меня пропал напрочь, и этим я перепугала начальницу, у которой по телефону отпрашивалась в отгул, поняв, что просто не смогу поехать на работу. «Конечно-конечно, Верочка, лечись. У тебя ларингит, наверное», – сказала Милена Георгиевна. Эх, если бы ларингит!

Я, конечно, переписывалась со Стасом, мы созванивались, говорили друг другу всякие приятности, даже обсуждали перспективу встречи, не планируя её пока на какую-то дату… Но ребёнок! Да мужчины же боятся ответственности как огня! Динке о своей беременности я сказать не могла (я знала, что за этим последует), а больше советоваться мне было не с кем. Весь день я собиралась с силами, потом зашла в социальную сеть и оставила Стасу лаконичное сообщение: «Я беременна!» Честно сказать, я ожидала, что он просто удалится у меня из друзей. Но в ответ пришел улыбающийся смайлик, а следом – два слова: «Я счастлив!» Я решила, что он принял моё сообщение за шутку, и бросилась уверять его в том, что всё абсолютно серьёзно. Он мне позвонил и ласковым, тёплым голосом сказал, что действительно рад и что выезжает в Нижний немедленно, чтобы «обнять двух самых дорогих людей». И тут я разревелась – так, как не плакала с детства. Мне казалось, что счастливее быть уже нельзя. Но Стас приехал и предложил мне стать его женой. Он говорил о своей любви, о безграничной радости и о том, что переедет в Нижний, потому что всё равно не смог бы дольше жить в разлуке со мной. Я ликовала и благодарила судьбу за то, что, уже не надеясь на семью и детей, я обрела то, что сделает меня настоящей женщиной. Свобода? Да кому она нужна! Грань между свободой и одиночеством так тонка, что её можно перейти, не заметив этого. А у меня под сердцем росла маленькая Вселенная, которой я радовалась не одна, а вместе с любимым человеком, который не побоялся бросить всё и перебраться в чужой город, чтобы просто заботиться о нас.

Подготовка к свадьбе велась в ускоренном режиме. Очень помогала Динка, которая, хоть и невзлюбила Стаса, согласилась стать свидетельницей и взяла на себя практически все организационные вопросы. Платье мы выбирали с ней вместе. Я знаю – обычно свадебное платье выбирают с мамой, но Динка мне была ближе, её советам я доверяла полностью. Мы перевернули с ног на голову, наверное, все свадебные салоны в городе, но нашли эту прелесть – идеальное платье, в котором я почувствовала себя сказочной принцессой. Динка прослезилась и тут-то, кажется, окончательно смирилась с приближающейся свадьбой. Я улыбалась, представляя себе, как после этого торжественного события объявлю подруге, что жду малыша, и как она обрадуется…

Платье мне должны были доставить на дом, и ради этого я пришла домой пораньше, отпросившись с работы. Мне не хотелось, чтобы Стас увидел мой свадебный наряд (я стала очень суеверной). До важнейшего события в моей жизни оставалось два дня, я немного нервничала, поэтому сразу не обратила внимания на звуки по ту сторону двери – зашла, разулась, и только тогда увидела счастливых любовничков. Наверное, не стоило так кричать, так переживать, так рвать себе сердце. Может быть, тогда и мой будущий малыш остался бы жив? Это давило на меня – моя (а не Стаса) вина. Я задвигала эту мысль подальше, а она возвращалась – в снах. Засыпая, я переносилась в мир, где свадьба моя состоялась, где я родила ребёнка и где я прижимала его к себе и целовала. Просыпалась я в слезах. Так что я не забыла. Невозможно было забыть, хоть я и пыталась саму себя обмануть.

Может быть, не так уж и нелогично было моё решение пустить к себе Наташу. Что будет с её ребёнком, если я не помогу ей? Смогу ли я себе простить это? С этими мыслями я заснула, и впервые за два месяца у меня не было мучительных сновидений – я даже чуть не проспала. Начинался не только новый день – начиналось что-то новое в моей жизни…

Когда я пришла с работы, Наташа стояла рядом с большим чемоданом под моей дверью – естественно, непринуждённо, как давно званная и долгожданная гостья.

– Добрый вечер, Вера! Не волнуйтесь, я жду всего минут пять, – ответила она, привычно улыбаясь, на моё приветствие.

После ужина я (в лучших традициях гостеприимства) предложила ей свою комнату, но она мягко отказалась:

– Вам же надо работать, а я и тут, в зале, поживу. Я днем учусь, а потом допоздна работаю, так что все равно буду приходить только перед сном.

Я согласилась и ушла на кухню, чтобы не мешать Наташе осваиваться. Мне было немного не по себе: я привыкла жить одна (если не считать кратковременного пребывания в моей жизни Стаса) и просто не знала, что со мной будет, если новая соседка захрапит, например, или поставит свою зубную щётку в мой стакан. Оставив как-то раз Динку у себя ночевать, я чуть не поругалась с ней насмерть за то, что она оставила свою щётку рядом с моей и перепутала их спросонья. С тех пор лучшая подруга отказывалась даже ко мне в гости заходить. «Не хватает ещё сдвинуть с места коврик у тебя в туалете – вообще убьёшь», – заявила она. Стас – другое дело: он был моим любимым мужчиной, бросившим всё ради меня, и с его несовершенствами я мирилась, подчас вообще их не замечая. Но больше никого в свою жизнь я пускать не собиралась – даже не стала заводить котёнка. Мой дом – моя крепость. Моя и только моя.