Неожиданно, Гилл спросил:

— Слушай, Бонни, а тебе трудно было поверить в эту историю с Хоппи? Или ты поверила сразу? Неужели ты так хорошо его знаешь? До конца понимаешь его?

— Мне кажется, — сказала она, — с его стороны, это очень смелый поступок. Но именно этого и следовало от него ожидать. Теперь он дотянулся туда, куда не смог дотянуться ни один из нас. Как он сам выразился, у него теперь длинные, очень длинные руки. Он полностью компенсировал свою физическую неполноценность. Остается только восхищаться им.

— Верно, — кивнул Гилл. — Я и восхищаюсь. Да еще как.

— Если бы я была полностью уверена, что он этим и удовольствуется, — продолжала Бонни, — я бы так не боялась.

— Кого мне по-настоящему жаль, — сказал Гилл, — так это Дэнджерфилда. Только представьте, лежит там на своей койке без сил, больной, и только и может, что слушать.

Она кивнула, но постаралась не думать о Дэнджерфилде. Это было просто невыносимо.

Эди Келлер в халате и тапочках спешила по тропинке к хибаре Хоппи Харрингтона.

— Скорее, — сказал внутри нее Билл. — Они говорят, мол, он знает о нас; мол, мы в опасности. Если бы нам удалось подобраться к нему поближе, я бы сымитировал кого-нибудь из мертвых, кто напугал бы его, потому что он боится мертвецов. Мистер Блейн говорит это потому, что мертвецы для него вроде отцов, множества отцов, и…

— Тихо, — оборвала его Эди. — Дай подумать. — В темноте она сбилась с пути, и теперь не могла отыскать тропинку через дубовую рощу. Девочка остановилась, тяжело дыша от быстрой ходьбы, и попыталась сориентироваться по тусклому лунному серпу над головой.

«Кажется, тропинка правее, — подумала она. — Ниже по склону. Главное — не упасть, иначе он услышит шум — ведь у него очень-очень хороший слух, он слышит почти что все». Она стала красться дальше, затаив дыхание.

— Я тут приготовил отличную имитацию, — забубнил Билл, которому никак было не успокоиться. — Все будет примерно так: когда я окажусь поблизости от него, я свяжусь с кем-нибудь из мертвых, и, скорее всего, тебе не понравится, поскольку это….ну…немного противно. Но, не бойся, это всего лишь на несколько минут, а потом мертвые смогут говорить с ним прямо через тебя. Как считаешь, нормально получится. Ведь, стоит ему услышать…

— Да, нормально, — ответила Эди, — если только недолго.

— Слушай. А знаешь, что они говорят? Они говорят «За свои прегрешения кое-кто получил хороший урок. Именно так Господь заставляет нас понять, в чем мы грешны». А знаешь, кто это сказал? Это священник, который читал проповеди, когда Хоппи был малышом, и отец носил его в церковь на спине. Он обязательно вспомнит это, несмотря на то, что это было много-много лет назад. Это был самый ужасный момент в его жизни, и, знаешь, почему? Потому что это священник заставил всех прихожан в церкви посмотреть на Хоппи, а это было неправильно, и отец Хоппи больше никогда в церковь не приходил. Тем не менее, именно поэтому Хоппи теперь такой, какой он есть — все из-за этого священника. Поэтому-то он его так и боится, и, услышав его голос снова…

— Заткнись, — в отчаянии рявкнула Эди. Сейчас они были наверху холма, под которым ютился домишкоХоппи — девочка видела свет в окнах. — Прошу тебя, Билл. Пожалуйста.

— Но ведь должен же я объяснить тебе, — продолжал настаивать Билл. — Когда я…

Он смолк. Теперь Эди ничего внутри себя больше не слышала. Лишь ощущала пустоту.

— Билл! — позвала она.

Он исчез.

И в этот момент прямо перед ней в тусклом свете луны появилось нечто. Оно вспорхнуло откуда-то из-под ног, длинные седые волосы струились позади подобно хвосту. Оно взмыло в воздух и зависло на уровне ее лица. Неведомое существо представляло собой маленькую круглую голову размером с бейсбольный мяч с крошечными безжизненными глазами и огромным зияющим ртом. Изо рта донесся какой-то писк, а потом странный шарик снова рванулся вверх, как будто окончательно вырвавшись на свободу. Девочка следила за тем, как он поднимается все выше и выше, поднимаясь над верхушками деревьев, паря в воздухе, доселе ему незнакомом.

— Билл, — сказала Эди, — да ведь он же вытащил тебя из меня. Он вытащил тебя наружу. «И ты покидаешь меня, — вдруг осознала она; это Хоппи заставляет тебя улететь». — Вернись, — воскликнула она, хотя, это не имело большого значения, поскольку он просто не мог жить вне ее тела. Это-то уж она точно знала. Ведь именно так сказал доктор Стокстилл. Билл не мог родиться, Хоппи слышал это и заставил его появиться на свет, зная, что это наверняка убьет его.

«Значит, тебе так и не удастся создать свою имитацию, — осознала девочка. — Говорила же я, веди себя тихо, а ты все взбрыкивал». Прищурившись, она увидела — или ей показалось, что увидела где-то над головой — крошечный круглый объект, за которым струился хвост волос… но вскоре он исчез в темноте неба.

Она осталась одна.

«Зачем же идти еще куда-то? Все кончено». Эди развернулась, и, опустив голову, поплелась обратно вверх по склону с закрытыми глазами — назад, домой, в постель. У нее немного болел живот. Расставание с братом не прошло даром. «Если бы только вел себя потише, — думала девочка. — Говорила же я тебе, ведь говорила».

Она потащилась дальше.

Плавая в атмосфере, Билл почти ничего не видел, почти ничего не слышал, лишь чувствовал, как где-то внизу шевелятся животные и ветви деревьев. Он ощущал оказываемое на него давление, какая-то сила поднимала его, но помнил подготовленную имитацию, и воспроизвел ее. В холодном воздухе его голос звучал пискляво, но, услышав его, Билл поправился и воскликнул:

— За свои прегрешения кое-кто получил хороший урок, — изо всех сил возопил он, и собственный голос эхом отдался в его ушах, да так громко, что он пришел в восторг.

Давление на него ослабло, он взмыл вверх, наслаждаясь полетом, затем нырнул вниз. Теперь он пикировал вниз, и только у самой земли метнулся в сторону и полетел, направляемый живой силой внутри себя, до тех пор, пока не завис над хижиной Хоппи Харрингтона.

— Такова воля Божья! — Прокричал он своим тонким едва слышным голоском. — Любому понятно, что настало время положить конец испытаниям ядерных бомб. Призываю всех написать письма президенту Джонсону! Он понятия не имел, кто такой президент Джонсон. Наверное, кто-то из живых. Билл огляделся, но президента не увидел. Он увидел вокруг лишь дубовые рощи, да животных, увидел птицу с мощным клювом, которая бесшумно планировала над землей, выискивая добычу. И, когда она, развернувшись, направилась в его сторону, Билл в ужасе вскрикнул.

Птица в ответ издала какой-то ужасный звук, в котором слышались лишь голод и алчность.

— Слышите, вы! — Снова воскликнул Билл, парящий в темном холодном воздухе. — Вы все должны отправить письма протеста!

Светящиеся глаза птицы все то время, что они порхали над верхушками деревьев в неярком свете луны, неотступно следили за Биллом. Наконец, сова все же настигла его, и в мгновение ока раздавила клювом.

Он снова был внутри кого-то. Он больше ничего не видел и не слышал — чувства появились лишь ненадолго, а потом снова исчезли. Сова, ухая, полетела дальше. Билл Келлер сказал птице:

— Ты меня слышишь?

«Может, и слышит, а, может, и нет — ведь это всего-навсего сова. В отличие от Эди, она совершенно безмозглая. Да, совершенно другое дело. Интересно, а смогу ли я жить в тебе? — задал он вопрос, оказавшись где-то внутри нее, черт знает где… — ты же ведь летаешь, где хочешь, у тебя свои маршруты». Внутри совы, вместе с ним, плавала мертвая мышь, и еще какое-то существо, достаточно крупное, чтобы продолжать бороться за жизнь. Ниже, — велел он сове. Глазами птицы Билл Келлер видел дубы, причем видел все ярко, как при свете дня. Миллионы объектов были совершенно неподвижны, но вскоре он заметил один, который двигался — это явно было живое существо, и сова тут же направилась в его сторону. Однако, ползучее существо явно ничего не подозревая, продолжало ползти, и, в конце концов, выбралось на открытое место. Мгновением позже его проглотили. Сова полетела дальше. Господи, — подумал Билл. — Неужели будут еще жертвы? Ведь это продолжается все ночи напролет, снова и снова, а потом, купание под дождем, если он идет, а потом — продолжительный, глубокий сон. Неужели в этом и состоит счастье?