– Проблемы? – спросил голос за спиной.

Я боялся повернуться и смотрел вперёд сквозь заднее стекло. Патриция сидела всё так же за рулевым колесом, но обернулась и смотрела на меня.

Я попытался поймать подсказку в её взгляде, но не поймал ничего подходящего для выхода из моего неудобного положения.

Моё сердце выскакивало из библиотекарской груди, добрый полицейский ждал моего ответа, а Патриция не выходила.

– Нет, – прохрипел я, – решили отдохнуть.

Мне показалось, что я сказал глупость.

Я посмотрел на полицейского как нашкодивший ребёнок, который взял и в один прекрасный день съел все финики в домусе.

Полицейский и сам был молодым парнем чуть старше Якоба Гроота, но почти вдвое ниже него ростом. Он пнул своей ногой мёртвое колесо бандитской повозки.

– У вас колесо пробито.

Я кивнул, потому что сказать ничего не получилось.

– Надо достать запасное. Давайте помогу!

– Багажник заклинило.

– Я только что видел, как Вы его закрыли, месье.

– Я его закрыл – его и заклинило!

Я готов был сорваться и бежать, чтобы не сгореть от стыда, когда полицейский увидит нашу «конфету».

– Давайте посмотрю.

Чрезмерная любезность полицейского выводила меня из себя, но я взял-таки себя в руки.

Наконец, в дело вступила Патриция – она вышла из повозки, а я вздохнул с облегчением.

– Офицер, я жена этого… этого…

Вероятно, она не могла подобрать нужного и в то же время приличного слова, чтобы указать на мою нерасторопность.

– Мы сейчас уедем. Всё нормально, – сказала она.

– Как вы уедете, если у вас пробито колесо? Я предложил помощь, но Ваш муж отказывается. Он Вас бьёт? У Вас – синяк…

Мы с Патрицией переглянулись, а полицейский, похоже, начал нас в чём-то подозревать, скотина, – он пару-тройку раз перевёл настороженный взгляд с меня на Патрицию и обратно. Нужно было действовать, как вы, наверное, понимаете.

Патриция подошла к дотошному мужчине в форме полицейского.

– Меня никто не бьёт – я играю в поло с английским принцем – это его королевская клюшка…

Полицейский человек удивился.

– Офицер, мы уедем. И Вы езжайте. Хорошо? Я вызвала помощь – нам помогут. Не хотелось бы отвлекать Вас от службы своими маленькими дорожными неприятностями. Они того не стоят, поверьте.

– Мадам, я не уеду, пока не уедете вы, – упорствовал парень. – И покажите мне, пожалуйста, ваше удостоверение.

– Позвольте мне Вам показать кое-что другое, месье, – сказала Патриция.

Она завела доверчивого офицера за повозку со стороны обочины. Из-за маленького роста офицера с дороги была видна только его фуражка. Потом паренёк зачем-то сел на заднее сидение.

Я расслабился, потому что знал, что Патриция всё уладит.

И, конечно же, я услышал до боли знакомый щелчок чудесного аппаратуса.

– Сюда!

Через секунду я помогал Патриции скручивать доброго полицейского. Тот пытался высвободиться и начал лягаться своими ногами. Уж не из-за этой ли дурной привычки хранителей порядка называют «лягавыми»?

– Держи его руки и не дай вылезти!

Я навалился, схватил офицера за руки и пытался уворачиваться от ударов его ног.

Вскоре парень обмяк – он с жалостью смотрел мне в глаза и не понимал, что же такое с ним происходит.

Печаль захватила и меня, но я не давал волю своим чувствам и держал офицерские руки железной хваткой.

А потом парень перестал сопротивляться – вместо этого он стал мягким как желе.

Он пытался что-то сказать, но издавал лишь гортанные звуки, которые переходили в жалобный писк.

Затем молодой офицер зашипел как змея. Лицо его изменилось до неузнаваемости и стало похожим на рыбью морду – рот то открывался, то закрывался – такое представление при иных обстоятельствах могло показаться забавным. Огромные глаза офицера вразнобой скользили по повозке как будто что-то выискивая. Ноги и руки куда-то исчезли – похоже, что они взяли и слились с размягчённым офицерским телом.

Я в ужасе отпустил офицера полиции, хотя офицером эту штуку уже вряд ли кто-нибудь отважился бы назвать.

А Патриция была спокойной и с интересом рассматривала химерное существо, которое получилось из обычного французского полицейского.

Да, хладнокровия у Патриции было хоть отбавляй – можете не сомневаться!

– Дерьмо! Растворителя не хватило! – сказала Патриция.

– Как так?

Якоб Гроот запаниковал.

– Патриция… Куда его теперь?

Патриция не успела ответить, потому что желеобразное существо издало звук, схожий с криком совы, изменило цвет на зелёный, выползло из полицейского костюма и выпало из машины на землю.

Проснулась полицейская радиостанция, которая была закреплена на ремне – кто-то бодрым голосом вызывал нашего недорастворённого беднягу.

Его называли «Жаном» или «Жаком», а может сразу «Жан-Жаком» – я не помню. Помню, что на другом конце волны интересовались как у него дела и куда он пропал.

«Дела у Жана с Жаком лучше всех – они превратились в желе. Это ли вершина полицейской карьеры?» – подумал я тогда, наверное.

Существо проползло, как удав, между мной и Патрицией, и скрылось в траве.

– Надо поймать его! – крикнул я и кинулся в погоню.

– Оставь! Нет времени! Пускай живёт!

– Живёт? Разве это жизнь?

– А чем не жизнь? Полная свобода тела и души. Если найдут – запишут в загадки природы. Вряд ли опознают. Бери всю одежду и пистолеты! И побыстрее!

Из полицейской повозки Патриция достала камеру и положила в свой рюкзак. Потом выключила передние и задние светильники.

Мы взяли все вещи, оружие, завернули всё это добро в покрывало – крепыша пришлось лишить упаковки.

Затем мы стёрли отпечатки наших пальцев в повозке и с багажника, выждали пока в потоке проезжающих машин не появилась брешь, и стали удаляться в поле сначала спокойным шагом, а потом перешли на бег.

Когда добежали-таки до леса, то решили передохнуть.

– Что дальше?

– Полицейского скоро хватятся, – сказала Патриция, – Если учтут криминальные наклонности мордоворота и его приятеля, то решат, что офицер задержал бандита, перевозящего в багажнике труп своего подельника. Между ними возник конфликт на бытовой почве, исход которого никому не известен – оба исчезли. Пускай ищут!

– Могут прислать долбаных псин, – предположил я.

– Поэтому нам стоит поторопиться.

Мы посмотрели карту – по ней до Па-де-Кале оставалось около ста миль и мы решили добираться на попутных повозках.

Мы двинулись вдоль трассы, а через пару-тройку миль увидели небольшой пруд. Я положил в тюк с вещами камень и утопил его в пруду к чертям собачьим.

Ещё через милю мы вышли на трассу, а поймать попутную повозку в Европе в любом времени не составляет большого труда, знаете ли.

В городе мы пересели в другую повозку, но уже с британскими номерами.

В общем, не прошло и суток, как мы добрались и до славного города Лондона.

06

– Патриция, что это? – Каннингем негодовал. – Что это такое? Почему фингал? Он тебе не идёт! У тебя была несложная, обычная задача. Ты должна была отправить парня и вернуться без приключений. А сделала всё с точностью до наоборот!

– Но профессор, тот парень…

– И слушать не желаю! Влипли в историю с этими… людьми! Я уже имел неприятный разговор с Мадам. Вы знаете, кто такая эта Мадам?

Профессор поправил свой парик.

– Эта Мадам – совсем не та мадам, которую можно вот так просто обвести вокруг пальцев и навесить лапши на её прелестные уши. Причём, лапши самого низкого качества, надо полагать.

Каннингем поднял правую руку с вытянутым указательным пальцем.

– Эта Мадам держит несколько казино в Макао, ведёт какие-то тёмные дела, и денег у неё столько, что хватит купить весь Лондон с пригородами. А теперь она требует от меня свои деньги за аутиста обратно в десятикратном размере! Неустойка из-за вашего прокола! Тела-то нет! Хотя в договоре оно присутствует!

Мы молчали и слушали доброго руководителя. Его речь сопровождалась многозначительными жестами и сценическими движениями, какие любят делать в театрах для придания действию живости.