Это лёгкое движение прелестной женской ручки поставило, наконец, жирную точку в нашей неравной борьбе – злодейское тело с грохотом свалилось на пол.

Я поднял свои дорогие очки – они почти не пострадали в схватке добра со злом – бандиты оставили на них лишь пару-тройку лёгких царапин.

А если бы речной клошар промахнулся и не пробил бы Якобу Грооту голову своей бутылкой? Бывает так, что кажущееся досадным обстоятельство может обернуться спасительным в безнадёжной ситуации. Думаю, не нужно говорить «дерьмо» по любому поводу – возможно, вам повезло.

Но я знаю, что Патриция всё равно что-нибудь бы да придумала – она всегда видела выход из любого и самого трудного положения.

Через пару-тройку минут мы услышали звонок в дверь.

– Дерьмо! – сказала Патриция. – Иди открой, но в квартиру не пускай!

Я встал и направился к двери.

– Стой! У тебя кровь. Я сама.

Она прикрыла дверь в комнату и открыла дверь входную. Было слышно, что Патриция извиняется за шум и ругает тяжёлую, но дешёвую мебель. Через минуту находчивая девушка вернулась.

– Надо заканчивать здесь и валить.

Я кивнул и ждал распоряжений Патриции. А чего мне было ещё ждать?

Патриция осмотрела флакон.

– Должно хватить.

– Ты хочешь их…?

– А ты чего хочешь? Отправить долбаных чудил в больницу? Делай, что говорю!

Первым она растворила того негодяя, который ударил её волосатой рукой по красивому лицу без морщин. Полагаю, её можно понять – женщин синяки украшают реже, чем мужчин, пожалуй.

– Собери пока одежду! Вытащи всё из карманов! – сказала Патриция.

Я повиновался.

– Он сдох! Подонок!

– Кто?

Я обернулся, а Патриция кивнула на лежащее тело.

– Этот крепыш проявил себя не с лучшей стороны.

– Мы не сможем его растворить?

– Теперь нет.

– Оставим здесь?

– Нельзя. Квартиру снимала я, долбаная соседка меня видела – будут искать с собаками.

– Что делать?

– Будем избавляться от тела, – сказала Патриция и подмигнула мне.

Я был готовым ко всему, но мне стало не по себе, как вы, наверное, понимаете.

– Твой отчим рассказывал, что ты работал в его лавке и умеешь разделывать туши.

Я опешил.

– Ты хочешь, чтобы я его разделал… как свинью?

– Я сгоняю за пилой и топором!

– Это уже какое-то безумие!

– Шучу! Времени нет!

– Этих двоих тоже могут искать. Наверное, нам лучше уехать из Франции поскорее, – сказал я.

– Прямо в точку! Белке в глаз! Как говорит наш дорогой профессор. Завернём крепыша в покрывало.

Мы завернули павшего в нашей неравной битве злодея в кроватное покрывало и завязали его бинтом с двух сторон и по центру. Издалека этот свёрток можно было бы принять за большую конфету.

– Смой кровь с пола! И с себя не забудь!

– Но куртка тоже в крови! Чёрт её побери!

– Надень куртку аутиста, и не истери!

Я сделал так, как сказала Патриция. Правда, куртка паренька была размера на два меньше моего, зато красная кровь перестала сочиться из раны – теперь её не было видно.

Тем временем Патриция нашла и подогнала бандитскую повозку к дверям подъезда. Мы решили дождаться двух часов по полуночи, чтобы остаться-таки незамеченными и свалить из Парижа без лишнего шума.

– Куда денем мерзавца? Чтобы быстро и надёжно. Есть идеи?

– В книгах обычно топят вместе с повозкой, – сказал я.

– Прекрасно! Я в тебе не ошиблась, Якоб. Будем выезжать из Парижа в сторону пролива. Затопим в безлюдном месте.

Я кивнул, а Патриция выключила свет.

Мы сидели и молчали – то ли от усталости, то ли от нервного напряжения. От всего и сразу, полагаю.

Уличные фонари кое-как освещали комнату через окна, и Патриция в тусклом свете показалась мне ещё красивее, как ни странно – чудесные черты её лица подчёркивались тенями. Я смотрел на Патрицию и благодарил богов за возможность быть с нею наедине.

– Нравлюсь? – спросила она меня.

– Очень.

– Это потому, что синяка не видно в темноте.

Под глазом у Патриции и правда проявилось пятно, но я его не замечал даже при свете.

– Ты тоже ничего – не спасовал.

Я засиял и осветил своим сиянием всю комнату. В тот момент похвала Патриции была для меня ценнее всего на свете.

– Только будь увереннее. Если надо бить – бей. Надо бежать – беги. Принимай решения быстро. Тогда у тебя будет шанс выжить. Там, куда ты скоро отправишься, нельзя быть нерешительным задротом.

– Я постараюсь стать решительным задротом! У меня хороший учитель. Самый лучший. И самый красивый. Даже с синяком под глазом.

Патриция улыбнулась.

Как мало я знал о мире в ту пору…

Я не представлял, что можно с такой стремительностью принимать важнейшие решения о жизни и смерти, не только о своей, но и о чужой. Патриция меня тогда многому научила, а, впоследствии, эти навыки не раз спасали мне жизнь. Да и не только мне, знаете ли.

– А сколько времени действует растворитель? – спросил я.

Я вдруг вспомнил, что бандиты ввели в меня растворитель и чувствовал от этого лёгкий дискомфорт – полагаю, вы меня понимаете.

– Ах, это… Пока не выйдет с мочой.

Моча тут же стукнула мне в голову, а я добежал до сортира.

В два часа мы начали нашу секретную операцию по вывозу объёмного тела из парижской квартиры.

Верзила при жизни умудрился нарастить себе гору мышц и был тяжёлым как бочка с гарумом.

По этой причине, спуск с третьего этажа затруднился, и в итоге мы уронили грузную бандитскую тушу на пол. А в ночной тишине это было равносильным мощному взрыву, не иначе.

Мы с Патрицией замерли в ожидании выхода сонных, но любопытных жильцов той инсулы. Хвала богам, французы спят как младенцы, и на шум от падения трупа не вышла ни одна живая душа.

Я предположил, что свёрток может сам скользить по ступеням как сани с горки, и оказался прав – осталось лишь дотащить нашу «конфету» до повозки и положить в её багажник.

Это несложное действие стоило нам некоторых усилий, которые при желании можно назвать титаническими, но предчувствие скорого окончания нашего приключения помогало нам не думать о трудностях и вело нас к победе.

В багажник также положили одежду и аутиста, и растворённого мордоворота, а пистолеты бросили туда же.

Патриция сама села за рулевое колесо, потому что я не умел водить повозку. Мы посмотрели карту – по дороге к проливу было много озёр – в одном из них и решили затопить повозку с «конфетой».

Через полчаса мы выехали из Парижа и наше настроение тут же поднялось до самых небес.

Патриция включила радио, а там крутили Raindrops keep falling on my head! Я тогда подумал, что это к удаче, не иначе.

И я стал подпевать тому, чьё имя вылетело из моей головы еще в детстве.

Патриция присоединилась ко мне, хотя, мне кажется, петь она не умела так же, как и я.

Наша удача не заставила себя ждать и материализовалась в пробитое заднее колесо.

Мы остановились у тёмной обочины. Трасса была оживлённой и шумной, а вдали виднелась какая-то деревня. В деревне светили фонари, а вокруг неё раскинулись культурные французские поля.

– Надо доставать чёртову запаску, – сказала Патриция.

Я открыл дверь, чтобы достать чёртово запасное колесо.

– Подожди! Там же тело. Если начнём доставать крепыша, а быстро мы его достать на сможем, проезжающие будут освещать нас фарами. Сразу будет видно, что достают мертвеца в одеяльной обёртке.

– Как быть? Развернуть покрывало и выдать за спящего?

– В багажнике? Французы спят в багажниках?

– Не знаю. Нет, наверное, но… Я пойду, посмотрю что можно сделать.

Я вылез из машины и открыл багажник.

Мысли в ту ночь игнорировали мою голову и не приходили в неё с завидным упорством, и Якоб Гроот начал волноваться.

Сзади подъехала повозка с цветными огоньками, какие любят включать уличные хранители законности.

Якоб Гроот принялся волноваться ещё сильнее и захлопнул-таки багажник.