В кухню вбежала Терру. Одной из ее обязанностей было постоянно пополнять короб со щепой для растопки, и она как раз была занята этим, одетая в теплую куртку из овчины, перешитую Тенар, и такую же шапку. Девочка рысцой бегала туда-сюда – из дровяного сарая в кухню и обратно. Вытряхнув очередную порцию щепок в короб, стоявший у камина в углу, она снова убегала.
– Что это она такое поет? – спросил Гед.
– Терру? Поет?
– Да, когда остается одна.
– Но она никогда не поет! Она не может петь.
– Поет по-своему. «На самом далеком западе…»
– А! – воскликнула Тенар. – Это та старая история! Неужели Огион никогда не рассказывал тебе о женщине из Кемея?
– Нет, – сказал Гед, – расскажи мне, пожалуйста.
И Тенар рассказала ему под жужжание веретена – отличный аккомпанемент для длинного рассказа. А под конец она прибавила:
– Когда Мастер Ветродуй рассказал мне, почему он приехал искать «одну женщину с Гонта», я сразу подумала о ней, об этой женщине из Кемея. Но она теперь, уж конечно, умерла. Да и разве может какая-то рыбачка – пусть она даже раньше и была драконом – стать Верховным Магом Земноморья?
– Ну, Путеводитель ведь не сказал, что некая женщина с острова Гонт непременно должна стать Верховным Магом, – возразил Гед. Он старательно штопал свои чудовищно изношенные штаны, сидя возле окна и пытаясь поймать остаток света уходящего серого дня. Прошло уже с полмесяца после Солнцеворота, но все еще было очень холодно.
– Но что же он в таком случае имел в виду?
– «Одну женщину с Гонта». Так и ты мне сказала.
– Но они же спрашивали: кто должен стать следующим Верховным Магом?
– И не получили ответа на этот вопрос.
– Бесконечны споры магов между собой, – сухо и разочарованно проговорила Тенар.
Гед перекусил нитку и аккуратно смотал оставшийся конец.
– На Роке меня немного учили играть словами, – согласился он. – Но это вовсе не словесная головоломка, так мне кажется, Тенар. «Одна женщина с Гонта» не может стать Верховным Магом. Ни одна женщина на свете не может им стать. Она разрушит само это понятие, став им. Маги острова Рок – всегда только мужчины; их волшебство – это волшебство мужчин; их знания – это знания мужчин. То, что они мужчины, как и то, что они волшебники, имеет одно основание: власть и могущество принадлежат мужчинам. Если бы у женщин была власть, то кем бы должны были считаться мужчины, как не женщинами, которые не способны вынашивать детей? И кем бы считались женщины, как не мужчинами, которые могут родить ребенка?
– Ха! – выдохнула Тенар и быстро, не без лукавства спросила: – А разве в мире никогда не было королев? Разве великие королевы не были просто женщинами, наделенными властью?
– Королева – это всего лишь женщина-король, – отрезал Гед.
Тенар презрительно фыркнула.
– Я хотел сказать, что королевскую власть ей дали мужчины. Они дали ей возможность воспользоваться их властью. Но ей самой эта власть не принадлежит, разве не так? Так. И вовсе не потому она облечена властью, что является женщиной, но вопреки этому.
Она кивнула. Она сидела очень прямо, отодвинувшись от своего веретена.
– В чем же тогда могущество женщины? – спросила она.
– Не думаю, чтобы мы это понимали.
– Когда же в таком случае женщина обретает могущество, будучи всего лишь женщиной? Родив детей, я полагаю? На какое-то время…
– В своем доме – быть может.
Она оглядела кухню.
– Но все двери закрыты, – сказала она, – все двери заперты.
– Потому что вам, женщинам, цены нет.
– О да! Мы поистине драгоценны. До тех пор, пока бессильны… Я помню, когда я впервые поняла это! Коссил запугала меня – меня, Единственную Жрицу Гробниц! И я поняла, что совершенно беспомощна. У меня были почести; но власть была у нее – она получила ее от Короля-Бога, от мужчины. Ах, как это злило меня! И пугало… Мы с Жаворонком как-то раз говорили об этом. Она сказала: «Почему все-таки мужчины так боятся женщин?»
– Если сила твоя покоится только на слабости другого, ты живешь в постоянном страхе, – промолвил Гед.
– Да, но женщины, похоже, страшатся собственной силы, боятся самих себя.
– А разве их когда-нибудь учат в себя верить? – спросил Гед, и тут как раз снова вошла занятая своими делами Терру. Гед и Тенар посмотрели друг на друга.
– Нет, – сказала Тенар. – Верить в себя нас вовсе не учат. – Она смотрела, как девочка вытряхивает щепки в короб. – Если власть – это вера в себя, – продолжала она, – то мне это слово нравится. Если же нет – то все эти бесконечные ступени… король, повелитель, маг, хозяин… Все это кажется мне таким ненужным. Настоящая власть, настоящая свобода должна была бы покоиться на вере и доверии, а не на силе и насилии.
– На вере, подобной вере детей в своих родителей, – сказал Гед.
Оба помолчали.
– При существующем порядке вещей, – сказал он, – даже вера портит человека. Мужчины на острове Рок верят и доверяют друг другу. Их власть чиста, ничто не пятнает ее чистоты, и чистоту этой власти они принимают за мудрость. Они и представить себе не могут, что это неверно.
Тенар вскинула на него глаза. Гед никогда прежде не говорил так о Мастерах острова Рок – совершенно свободно, совершенно независимо.
– Может быть, нужно, чтобы там появились женщины – просто чтобы эти мудрецы знали, что и они могут ошибаться, – сказала она, и он рассмеялся.
Тенар снова запустила веретено.
– Я по-прежнему не понимаю, почему если могут существовать женщины-короли, то не могут существовать женщины-маги?
Терру внимательно слушала.
– Горячий снег, сухая вода! – Это была гонтийская поговорка. – Королям власть дается другими людьми. Сила же мага принадлежит только ему – она в нем самом и дается от рождения.
– И она остается чисто мужской силой – это потому, что никто из нас даже не знает, что представляет собой сила женская. Ну хорошо. Понимаю. Но в таком случае почему же они никак не могут подыскать нового Верховного Мага – мужчину?
Гед изучал обветшавший, облохматившийся шов на своих штанах.
– Что ж, – сказал он, – если тогда Путеводитель и не ответил на их вопрос, то он, по крайней мере, дал ответ на вопрос, которого они не задавали. Может быть, им нужно лишь задать его.
– Это что же, загадка? – спросила Терру.
– Да, – сказала Тенар. – Но самой загадки мы не знаем. Мы знаем только отгадку. А она такова: «Одна женщина с Гонта».
– Но ведь их так много! – сказала Терру, немного подумав. И, явно довольная собой, отправилась за очередной порцией щепок.
Гед смотрел ей вслед.
– Все переменилось, – сказал он. – Все… Иногда я думаю, Тенар… мне хотелось бы знать: а вдруг правление короля Лебаннена – это только начало? Та дверь меж мирами… А сам он – привратник у этой двери. Чтобы просто так пройти было нельзя.
– Он кажется таким юным, – нежно сказала Тенар.
– Столь же юным был и Морред, когда встретил Черные Корабли. Столь же юным был и я сам, когда… – Он умолк, глядя в окошко на серые замерзшие поля, просвечивающие сквозь оголенные ветви деревьев. – Или ты, Тенар, в той темнице… Где кончается юность, где начинается зрелость? Не знаю. Иногда мне кажется, что я прожил тысячу лет, иногда – что жизнь моя не длиннее полета ласточки, увиденной в маленькое окошко. Я уже умирал и снова возродился, и в Пустынной стране, и здесь, под живым солнцем, это происходило не один раз. А песни о Создании учат нас, что все мы лишь вернулись сюда и будем вечно возвращаться к источнику жизни, и источник этот неисчерпаем. И жизнь после смерти… Я думал об этом там, высоко в горах, когда пас коз, и день длился вечно, и все же вечер и утро почему-то мгновенно сменяли друг друга… Я учился козьей мудрости. Так мне думалось. Так о чем же я грущу? Кого из людей оплакиваю? Верховного Мага Геда? Но зачем из-за него пастуху Хоку так горевать и так стыдиться? Да и что я сделал такого, чего мне следовало бы стыдиться?
– Ничего, – сказала Тенар. – Никогда и ничего!
