- Папа у нас прагматик, - иронично заметила Анастасия Викторовна, - Хотя мне придётся с ним согласиться. Действительно кто-то ищет спасение во всяких дурманах, кто-то погружается с головой в работу. Сложно сказать - почему человек делает тот или иной выбор. Слишком много обстоятельств играют роль в принятии решения: крепкая семья, настоящие друзья, любимая работа, характер человека.

- А как ты думаешь: это врожденный дар или его можно развить в себе?

- Сложно сказать. Мне кажется, что человек настолько необыкновенное существо, что при желании он может развить любые способности, даже не обладая ими с рождения. Каждый рождается, как чистый лист бумаги, на который собственными силами, усилиями родителей и педагогов наносится штрих за штрихом рисунок судьбы. Были ли у Репина сына отставного солдата и крестьянки врожденные способности к рисованию? С большой вероятностью, что нет. Но любовь к живописи и невероятное трудолюбие сделали из него великого художника. За каждым знаменитым человеком стояли его вера в успех, трудолюбие и любовь к своему делу, граничащее с самопожертвованием.

- А разве везение не в счёт?

- Везение - это плод многолетнего труда. Ни разу не слышала о людях, не прилагающих усилий, и при этом добившихся успеха. Чтобы выиграть в лотерею, нужно сперва купить билет. Впрочем, хватит заумных разговоров. У тебя уже слипаются глаза. Ложись спать. Завтра я буду посвободнее и мы поболтаем.

- Спокойной ночи, мама. Я люблю тебя.

- Я тебя тоже люблю, солнышко. Спокойной ночи.

Глава двадцать третья.

Сон пришёл быстро. Эльвира лишь закрыла глаза и тут же заснула, измотанная днём, наполненным событиями. Ничто не тревожило спокойный сон девушки. Родной дом, погрузившийся в тишину, отогнал мрачные мысли и послужил непреодолимым препятствием для пришлых неприятностей. Через раскрытое окно в комнату врывался прохладный ветерок, колыхавший тканые занавески. Тонкий серп луны сиял на безоблачном небе.

Сквозь сон девушка услышала еле слышный шум. Пробудившись, Эльвира включила ночник и осмотрела комнату. В нижнем отделении шкафа, куда она убрала церковную утварь, пробивалась тонкая полоска света сквозь щелки между запертыми дверцами, вздрагивающими от ударов изнутри. Пытаясь выяснить источник шума и света, девушка поднялась с кровати, достала ключ и, подойдя к шкафу, отворила дверцу. Брызнувшее в глаза яркое сияние, ослепило на мгновения Эльвиру, заставив её зажмуриться и отступить назад.

Тотчас весь шкаф заходил ходуном, точно находившееся в нём неведомое существо, глотнув свежего воздуха, обрело силу и стремилось выбраться наружу. Переливающееся цветами сияние, слепящее глаза, не позволяло Эльвире разобрать что служило его причиной. Шум постепенно нарастал, как и сияние, растёкшееся по всей поверхности шкафа. Эльвира почувствовала под своими ногами пол, вибрирующий в такт с разбушевавшейся мебелью.

Дверь распахнулась, и в комнату влетели заспанный отец и перепуганная мама. Подскочив к дочери, они обернулись к шкафу и замерли в нерешительности. Громоздкая мебель разошлась не на шутку, болтаясь из стороны в сторону, как пьяный матрос, хлопая распахнутыми дверцами и выбрасывая из себя вещи. Сияние осветило всё пространство комнаты. Сквозь яркий свет Эльвира видела лишь силуэты рядом стоящих родителей и бабушки с дедом остолбеневших на входе в комнату. Гул и вибрация пола от прыгающего шкафа всё нарастали, пока разбушевавшаяся мебель не грохнулась фасадом вперёд, чуть не похоронив под собой Эльвиру с родителями, успевших отскочить назад.

Шум стих. Сияние исчезло. Комнату продолжал освещать слабым рассеянным светом ночник. Отец, намереваясь что-то сказать, лишь беззвучно хлопал губами, пытаясь выдавить звуки из пересохшего от страха горла. Мама без кровинки в лице продолжала крепко прижимать к себе дочку, перепуганную не меньше родителей.

- Доигрались, - раздался слабый голос Ирины Вячеславовны за спинами бабушки и деда, загородивших проход в комнату, - Что застыли? Страшно стало? Дайте пройти.

Она медленно прошла в комнату, оглядела порушенный шкаф и, качая головой, произнесла.

- Предупреждала вас, что шутки плохи. Поднимайте.

Пришедшие в чувство отец с дедом, кряхтя и натужись, водрузили мебель на место. Эльвира убрала разбросанную по всей комнате одежду на полки, каждый раз с опаской приближаясь к обезумевшему шкафу.

- Осторожнее. Не наступите, - ворчала прабабушка, подбирая лежащие на полу Библию, крест и индитию, - Пусть до утра у меня полежат.

- Бабуль, а если опять они взбунтуются? – полюбопытствовал Андрей Тимофеевич, - Не боишься?

- Нашёл чего бояться. Божьих вещей, - невозмутимо ответила Ирина Вячеславовна, прижимая к себе утварь, - Идите спать. Утром отнесу в храм. Там им место, а не по шкафам таится.

- Так то мы с тобой в одной комнате спим, - возразил Тимофей Савич.

- Не боись. Я их себе под подушку положу для твоего успокоения, - кинула прабабушка, возвращаясь обратно в свою комнату, - Плохих людей надо опасаться, а не святые предметы.

Махнув рукой от понимания безнадежности споров с пожилой матерью, Тимофей Савич проводил жену на кухню выпить успокоительного. Сердце бабушки при виде прыгающего шкафа вошло с ним в синхронизацию, отчего и без ночных происшествий расшатанное здоровье чуть не лишило хозяйку чувств.

- Эля, ты сегодня спишь с нами, - решительно заявила мама, потянув за руку Эльвиру. Девушка ответила согласием, мысль остаться на ночь одной в ужасной комнате её пугала. Мелкая дрожь била по всему телу, голову охватила невыносимая боль.

Отец, внимательно осмотрев каждый уголок комнаты и удостоверившись в полной безопасности, вышел последним из неё. Эльвира, прижимаясь к матери в тёплой родительской постели, размышляла об угрозе, зависшей над оставшимися в живых ребятами. Ожидание невозможности Евдокии дотянуться до них в Москве растаяла как лёгкая дымка. Ни стены, ни расстояние не были ей одержимой жаждой мщения преградой. Расплата настигнет каждого - где бы он не скрывался.

Глава двадцать четвертая.

Остаток ночи прошёл спокойно. Родители, без лишнего шума собравшись на работу, дабы не разбудить спящее чадо, ускользнули из дома. Когда Эльвира пробудилась, комната была пуста. С кухни слышался звон посуды и шипение масла. Зайдя на кухню, девушка увидела Ирину Вячеславовну и Екатерину Михайловну, занимающихся стряпней. Прабабушка бойко лепила пирожки с капустой, бабушка их обжаривала и складывала в большую кастрюлю.

- А дедушка где? – протирая глаза, поинтересовалась Эльвира и потянулась за пирожком.

- С утра уже намылился к своим пенсионерам в парк, - разъяснила бабушка, - У него видите ли вчерашняя партия в шахматы не закончена, - Екатерина Михайловна, отвлекшись от жарки, увидела тянущуюся руку внучки, - Снизу бери. Они там не такие горячие. Ты хоть выспалась?

- Да, бабушка. Больше шкафы не танцевали, - с горькой иронией произнесла Эльвира, вытянув из кастрюли приглянувшийся пирожок.

- Ночью небось струхнула, когда комната ходуном заходила да светом озарилась? – справилась Ирина Вячеславовна о душевном состоянии правнучки.

- А то. Не каждую ночь такая катавасия происходит, - ответила Эльвира, жуя мягкий пирожок, - Бабуль ты не забыла, что мы на службу собирались.

- Не болтай с набитым ртом. Ишь взяла моду стоймя кушать, - выругалась Ирина Вячеславовна, - Сядь за стол, как человек, и спокойно поешь.

Дождавшись, когда девушка налила себе кофе и уселась, прабабушка добавила назидательным тоном.

- Сейчас стряпать закончим и пойдём. Как раз к третьему часу службы доберёмся. Покушаешь, иди умываться и одевайся. Да прилично оденься. В платьюшко скромненькое. А то недавно явилась в храм одна фифа с непокрытой головой, в шортиках до пупа, все прелести наружу. Тьфу срамота. Еще и возмущалась, что ей замечание сделали.