– Ты в этом уверен?

– Еще как!

– Я тоже, – поспешно добавляет Альфред, – представьте, эта расческа из моего заведения.

– Во всяком случае, если ваша Толстуха сюда и приезжала, то ее здесь больше нет, – уверяю я. Берю начинает плакать.

– Может, ее уже убили и закопали в парке, – задыхается он от слез. – Ты не считаешь, что нам следовало бы сделать раскопки?

– Сейчас не время...

Я бросаю последний взгляд на расческу.

– Это слишком слабая улика. Таких расчесок, должно быть, имеется немало...

– С такой звездочкой! – протестует Альфред. – Это бы меня удивило, потому что у вас в руках эксклюзивная модель фирмы «Шиньон-Броссар». Я единственный обладатель такой расчески в нашем квартале.

Я вздыхаю. Меня покачивает: я до смерти устал и отдал бы что угодно, чтобы получить возможность поспать несколько часов.

– Послушайте, мои добрые господа, – проникновенно говорю я. – Давайте посмотрим реальности в глаза. Если Берта погребена, мы уже ничего не сможем для нее сделать, а вот завтрашний день еще не умер...

Сомнительная философия, согласен, но семена ее фатализма прорастают в страдающих сердцах моих одуревших от горя друзей.

– Отправимся подрьгхнуть пару часов у меня, – предлагаю я. – А там посмотрим. Ничего путного не сделаешь, когда валишься с ног.