Как он и думал, в древнем городе обосновались люди. Они заняли более-менее целый дом. На улице потрескивал костер, пахло едой. Нагрянуть к чужому столу с «привет, мужики» Кир не рисковал и топтался неподалеку, размышляя, как же правильнее наладить контакт. От голода живот сводило судорогой, точно в детстве, когда после нашествия мутантов он прятался в развалинах… потом пришли омеговцы и забрали его в Цитадель.

– Эй, хлопэць, – донеслось из-за спины.

Кир дернулся и прицелился в одноглазого громилу. Тот поднял руки:

– Ты шо, мамку потеряв?

– Потерял. Сезонов десять назад. – Кир опустил карабин. – Померла она.

– Ломако, что там у тебя? – проскрипели у костра.

– Радим, ходь сюды, сам побачь.

Над руинами возник до синевы выбритый мужик с огромным горбатым носом, приблизился к Киру, ощупал взглядом с ног до головы – спасибо, зубы, как лошади, не проверил. Закончив осмотр, кивнул и вынес вердикт:

– Хороший боец, сгодится. Идем, парень, пожрешь, что ли, а то пузо так бурчит, что отсюда слыхать.

Возражать Кир не стал, устроился прямо под палящим солнцем, скрестив ноги, – все места в тени были заняты. Рядом, уперев руки в землю, сидя покачивался здоровенный, совершенно лысый мутант. Мутантов Кир ненавидел со времен большого нашествия. Когда убили родителей, он поклялся, что вступит в Орден Чистоты, чтобы этих тварей стрелять, но не вышло – в Омегу упекли.

– Як звуть-то тэбэ, хлопэць? – спросил одноглазый. – Мэнэ Ломакою кличуть.

– Кир, мое имя – Кир.

В хижине храпели в два голоса. Отличный расклад, вот и команда! Осталось завоевать их доверие.

Мутант толкнул в бок и протянул свою миску:

– Поеф-фь, ты голодный.

Вздрогнув, Кир вскочил, выбил из лап мутанта миску и крикнул:

– Не трогай меня, ты, образина!

Куски мяса покатились по земле. Мутант укоризненно вздохнул, собрал еду и поковылял к ведру с водой. Горбоносый спикировал падальщиком, отвесил Киру оплеуху и проскрежетал:

– Слышь, сосунок, в моей команде если и есть кто лишний, то это ты. Понял?

Кир сжал кулаки. Броситься, ударить, смять! Да как они смеют на него, будущего офицера Омеги, поднимать свои грязные лапы?! Пришлось наступить на горло гордости, он смолчал.

– Не надо битьф-фь, – поговорил мутант, отмывая мясо. – Он глупый. Молодой. – Помолчал немного и продолжил: – Это его дом, ваф-ф дом. Мы здеф-фь чуф-фые. Орв чуф-фой.

Защитничек нашелся! Кир сжал челюсти. Он решил пристрелить мутанта за пережитое унижение – узнает тогда, кто глупый. И носатого этого пристрелить. Нет, не пристрелить – привязать к колючему кусту и бросить на растерзание волкам. Представив, как мутафаги терзают обидчика, Кир утешился. Остальные, ладно, пусть живут.

День прошел более-менее спокойно, а вечером опять нахлынул страх. Казалось, что кто-то ковыряется в мыслях грязными пальцами, перебирает их, рассматривает. Проснулись седобородые храпуны, похожие, как братья, налетели на еду. Кир тоже не удержался. Никогда бы не поверил, что жилистая волчатина бывает такой вкусной. С голодухи, наверное.

Раньше Кир не испытывал такого отвращения к диким. Да и кто мог подумать, что его, человека, поставят на одну ступень с мутантом?!

«Убей, – нашептывал кто-то на ухо. – Он не должен жить. Скверна. Тварь. Убей!»

«Потерплю, – мысленно возразил Кир сам себе. – Потом прикончу».

«Тряпка, унижайся! Тут другого «мяса» полно, более сговорчивого. Они тебя оскорбили, убей!»

Чтобы не поддаться искушению, Кир забился в хижину. Медленно темнело. От костра доносился смех. Рука тянулась к пистолету. Надо что-то делать. Надо как-то убедить их в собственной значимости. Накатила паника, Кир вскочил, бросился к костру и заговорил. Точнее, заговорило его тело – он готов был ладонями зажимать рот, но руки не слушались. Словно он марионетка и им управляет кукольник, дергая за веревочки.

– Вы думаете, я обычный молокосос? – говорило тело. – Да знаете, да знаете, кто я? Я – офицер Омеги! Вы все должны мне ботинки целовать! Я выполняю важное задание. Если вы подчинитесь мне, будете свободны. Все, кроме тебя, тварь, – рука указала на мутанта.

Лица, озаренные бликами костра, вытянулись.

«Что я говорю?!» – с ужасом подумал Кир, но чужие слова… нет, не чужие – собственные мысли все лились и лились. Когда они наконец иссякли, он закрыл-таки рот и попятился. Дикие встали как по команде – все, кроме мутанта, – одновременно потянулись к пистолетам. У кого пистолета не было, тот ощупывал пояс. Мутант собрал кожу на лбу гармошкой, ухватил горбоносого за рукав:

– Вы ф-фто? Прекратите! Нельф-фя!

Никто не обращал на него внимания, Кир пятился, пока не уперся в стену. На него были направлены три ствола, и кто-то подсказывал, что в магазинах не холостые патроны.

Высший окинул Полигон взором ласковым, как у матери, склонившейся над колыбелью. Здесь и сейчас творилось будущее, прорастало сквозь сухую почву настоящего, тянулось к небу, солнцу, всеведенью Высшего. Прекрасно. Гармонии – вот чего не хватает в мире. Суетятся люди, без цели и системы бродят волки, кочуют мутанты, попадаются и любопытные, но всё – не то. Беготня по кругу: жертва спасается от хищника, хищник – от человека, человек в свою очередь может стать жертвой…

А ведь есть выход – просто взлети. Воспари над Пустошью. Стань ее повелителем.

Вслед за Высшим ликовали Низшие, все пятеро. Льнули к объединяющему их существу. Миг – и Высший открылся полностью, сливаясь с Низшими до полного взаиморастворения. Их чувства стали общими, их знания стали цельными. Высший слегка отстранился, огораживая свою личность – не все доступно пониманию Низших, некоторые откровения могут разрушить их благостность.

Перебрал мысли Низших, как драгоценные камни. А это что? Осколок черноты засел в сознании Низшего, занимающегося курсантами.

Творческая работа, ювелирная. Что же не дает Низшему покоя? Высший сосредоточил на черноте свое внимание, отодвинув прочих Низших. Они обиженно застонали, и Высший напомнил: сейчас я вернусь к вам, я всегда с вами, мы – целое.

А вот и курсант. Высший не помнил его имени, поэтому коснулся сознания мальчишки, считывая необходимое: Кир. Верный слуга хаоса – самодовольный, суетливый, источник плохих мыслей, непослушания, стихийный разрушитель гармонии. Высший раньше избегал давать оценки. Что есть добро и что есть зло, когда ты не совершенен? Но сейчас, обретя целостность, Высший сам был мерилом добра и зла.

Мальчишка же – тупая, ограниченная тварь. Не задумываясь ни на минуту, он делал мир хуже. Ай-яй-яй. Высший упрекнул себя за нерасторопность: присмотрись он к Киру на несколько сезонов раньше, мальчика можно было бы исправить. Высший скорбел об упущенной возможности, и вместе с ним скорбели Низшие, умываясь слезами печали. Высший взял мальчика за подбородок и заглянул в глаза. Вдруг там, на дне его души, спит праведность?

Нет, конечно. Оболочка, наполненная гнусностью: ненависть, зло, подавленная страсть к разрушению. Высший в печали отвернулся от него. И дал приказ Низшему: убери это, он не достоин жизни. Наша вина, наша боль, но мир без мальчика станет лучше, ибо зло малое вырастет в великое зло. Убери.

Мальчишка как раз сидел у костра и ненавидел мутанта. Отступая, Высший коснулся сознания мутанта: да, этот хорош. Недостаточно хорош, чтобы стать Низшим, но достоин жизни. Как жаль, что мальчик этого не понимает…

Ужас мальчика, разумом которого завладел Низший, заставил Высшего уйти.

Да, он был велик, но, как все поистине великие, обладал отзывчивым сердцем и не мог видеть чужих страданий.

Голова Кира отказывалась соображать. Вот они, стволы, прямо в лицо нацелены, самое время броситься на диких, отобрать оружие и перебить всех к мутантам! Он сильнее всех этих задохликов вместе взятых!