I

В солнечных бликах большая река, по срединному фарватеру которой против течения величественно проплывает белый трехпалубный теплоход.

Водная гладь вздрагивает – и в ребристых, пузырящихся пеной изломах широких волн потоком устремляется к берегу, а навстречу набегающим волнам рванулась нетерпеливая от ожидания детвора.

И вот уже первый, опережая всех, вплавь встречает высокую волну, и с радостными выкриками раскачивается на ожившем потоке, а следом и остальные с визгом плашмя падают на волну, накрывающую с головой…

Среди тех смельчаков, кто был впереди, и девочка лет десяти. Она вольно и дружно раскачивалась со всеми вместе на стремительно теряющих мощь волнах, меж тем, вытягиваясь длинным тельцем, успевала зорко бросить взгляд назад, где на мелководье, по-щенячьи повизгивая, барахталась на песчаном дне в цепляющихся за берег волнах мелюзга.

Недалеко от воды, в одиночестве, тихо сидела лет трех малышка, пересыпавшая совочком сухой песок с места на место. Девочка недовольно пыхтела и упрямо не смотрела на реку. Не выдержав, однако, всеобщего ликования, она вдруг поднялась и медленно затопала к самой кромке воды: легкая волна ласково лизнула голые круглые ступочки.

Малышка замерла и опасливо посмотрела в даль, где на угасающих волнах продолжала шумно колготиться детвора постарше. И тут же девочка, время от времени зорко озиравшая берег, изо всех сил принялась размахивать высоко поднятой рукой, явно предупреждая следующий шаг любознательной крохи. И та, не по-детски тяжело выдохнув, поняла приказание, вернулась на прежнее место, нехотя потыкалась совочком в сыпучий песок.

Просидела малышка так недолго. Скоро осторожными мелкими шашками она отошла по берегу на значительное расстояние, и направилась к реке, откуда только что отчалила моторная лодка и, взревев рыкающим двигателем, осыпала прибрежный песок мокрыми брызгами.

И тем же мигом девочка, успевшая издали высмотреть упрямое дитя, отделилась от шумной стайки сотоварищей, и, спеша преодолеть расстояние, быстро-быстро, усиленно взмахивая руками, начала грести к берегу.

– Света! Светка, стой! – испуганно-предупредительно завопила она.

Малышка тем временем подошла к урезу воды. Ступила на окраешек, обозначенный тонкой пенной полоской, и, опасливо тронув мысочком ножки набежавшую короткую волну, робко ступила в реку… Она отчетливо слышала, повторяющееся скорым эхом:

– Светка! Светочка, стой! – и даже вскинулась в ту сторону, откуда доносился крик, хитрющим взглядом.

Ничто уже не могло остановить упрямую кроху по имени Света. Отозвавшись на зов старшей сестры заливистым смехом, малышка сорвалась и смело рванула по воде вперед…

– Светка!.. Куда?!. Стой!.. – заполошный голос срывался. Девочка уже не загребала воду руками: почувствовав дно, на подкашивающихся ногах она пыталась бежать к сестренке, ибо знала, что там яма – глубокая круглая яма, давно нарытая земснарядом, где так здорово нырять…

С глаз малышка исчезла в миг, ровно ее и вовсе не бывало… даже водная гладь не повредилась…

Перед взором обезумевшей от ужаса девочки, ноги которой предательски вязли в песчаном днем, возник темный силуэт – и сразу же исчез с глаз. Тут же, однако, человек вынырнул и, глубоко глотнув воздух, снова исчез на глубине.

Девочка всё-таки добралась до места. Она готова была с разбегу и сама броситься в след за незнакомцем, как над поверхностью воды он появился со Светой, которую безжалостно тянул за жидкие волосенки, и, лишь ступив на дно, подхватил обмякшее тельце на руки и вышел на берег: с влажным одежд его лилось потоком…

Большой человек, мокрая шевелюра которого на солнце отливалась яркой медью, бережно положил бездыханное дитя на песок, и, не мешкая склонившись низко, уверенно стал возвращать ребенка к жизни.

Присев рядом, в напряженном волнении наблюдала за спасительными действиями девочка, в наполненных влагой глазах которой вздрагивала слабая и робкая надежда, а в груди ее гулко-гулко билось испуганное сердечко…

Вокруг стихийно, всполошившись, кучно собрались люди, в полголоса обсуждая случившееся и проклиная всем известную яму. Робкой волной накатывал и тревожный шепот присмиревших, скучившихся здесь же детей, с замиранием сердец наблюдавших за уверенной возней неожиданного спасателя.

Бездвижное тельце ребенка вздрогнуло под напором сильных рук взрослого человека, бесцеремонно давившего на маленькую детскую грудку.

Тяжелая, неподвижная тишина вдруг окутала затаившуюся в ожидании нетерпеливую публику – притихшей казалась и большая река.

И вот внезапно, выбросив фонтанчиком застойную воду, малыщка ожила и под общий, хором, облегченный выдох закашлялась.

Девочка, вцепившись в руку незнакомца, кротко спросила:

– Она жива?.. – и недоверчиво, с испугом в дрогнувшем голосе шепотком переспросила: – Жива, да?.. – И довольный собой человек подтвердил:

– Жива! Жива! – и следом, добродушно улыбаясь, уточнил: – Ещё какая живулечка!

Меж тем в голубом-голубом небе сдвинулись и заискрились белизной кучевые облака, отражавшиеся в вольных водах большой реки.

Плоская круглая луна пялилась в окна жилища, и скоро небесная синь-вода залила всё вокруг. В доме стало таинственно-пугающе, и девочка, не сумевшая уснуть, затаилась сама в себе и крепко зажмурила глаза.

Она не сразу заметила, как потекли по её щекам безостановочные слёзы

и как жалобные всхлипы сами собой вырвались наружу. Попыталась усмирить себя, быстро-быстро смахивая с щек слёзки, но унять себя не могла. Не сразу отозвалась и на звавший ее голос склонившейся над ней женщины:

– Машенька, девочка моя, ну, что, ты? Что? Успокойся… – Знакомый голос был вкрадчив и ласков: только он еще более раззадорил, – и Маша в открытую разразилась слезами взахлёб. – Не плачь… вовсе не надо нам слёзы лить… – добрая женщина присела на кровать. Опустила теплую ладонь на голову и нежно-бережно провела по волосам. – С нашей Светочкой уже ничего страшного не будет… всё позади… всё… всё… – напевным шепотком пыталась она успокоить рыдающую девочку. – Вот полежит чуток в больничке – и мы заберём её здоровенькую… веселенькую заберём… Не плачь!..

Успокоиться, однако, Маша никак не могла. С бранным причитанием укоряла она себя. Стыдила:

– Это я виновата!.. Я во всём виновата!.. Оставила Светку одну… Совсем одну!.. А она же маленькая… она же ещё глупенькая… а я – гадина! Гадина я ужасная!..

– Ну, что же ты так терзаешься? Что ты?! – женщина обняла её. – Успокойся! Всё же слава Богу обошлось… – старательно вытерла девочке слёзы. Прижала к себе. – Успокойся, девочка моя… славная моя… – Помолчав немного, продолжила: – Я домой пришла – нету вас… позагороду прошлась – не вижу… Куда, думаю, девочки мои делись? Кликнула раз… другой… Не откликается никто… Точно, думаю, на Каму сбежали… – и тих голос говорившей; тих и заботлив.

– Я то же… то же хочу… потонуть… – через частое всхлипывание вдруг добралось до слуха. Слова огорошили и, вздрогнув, женщина испуганно-растерянно посмотрела на девочку:

– Это, что, ещё за фантазии такие?!

Маша, сумевшая было успокоиться, готова была вновь разрыдаться.

– Я хочу… хочу… чтобы и меня спасали… вытащили за волосы… – скороговоркой повторила она и, верно устыдившись своих неожиданных

слов, спасительно уткнулась головкой в мягкий живот собеседницы.

– Вот это да!.. Это надо ж такое-то удумать… – невольно воскликнула женщина. – Боже, какая же ты у меня, Машутка, глупенькая ещё… – и она, сокрушенно выдохнув, внезапно влажно всхлипнула. Только во время спохватилась и сумела перебороть себя. – Хватит нам влагу разводить! Ишь, расслабились… Смотри-ка вон, как Богатка на тебя смотрит… жалеет, небось…

Маша, сухо зашмыгав носом, притянула с пола трехцветную кошку на постель. Животинка, вольно распластавшись длинным тельцем рядом, подставила круглую головку под ласкающую руку и довольно замурлыкала.