Достигнув шестнадцатилетнего возраста, девушки отбывали к месту будущей работы, о котором узнавали только в день отбытия. Им суждено было, до конца жизни оставаться высокообразованной дорогостоящей собственностью кого-то из числа элиты. Владение личным хоум-менеджером считалось престижным, являлось элементом роскоши, одним из показателей успешности владельца.

На этом детство и юность монахинь заканчивались, и начиналась суровая взрослая жизнь, к которой их так долго готовили. Этим же их жизнь и заканчивалась. Выбирать не приходилось.

Но в редких случаях, и только если на то было согласие матушки Тересы, некоторым улыбалось счастье остаться в обители, презрев мир и посвятив всю жизнь служению. И тогда каждый появившийся в монастыре ребёнок становился их собственным. Всю свою не растраченную любовь и материнскую нежность монахини изливали на сирот. Такой же была и сестра Ангелина, наречённая мать Анны.

Глава 6

В коридоре уже слышались шаги. Монахини покидали свои кельи и спешили к утренней молитве. Сегодня Анне выпала обязанность дежурить по трапезной. В пять утра, умывшись и одевшись, она понеслась к месту исполнения обязанности.

В трапезной уже хозяйничали, сестра Ангелина и другие сёстры. Нужно было разобрать, разогреть и расставить по местам сотни пакетов с завтраком. Малиновый чай, сыр и два кусочка белого хлеба, смазанных сливочным маслом – всё это упаковано в пластик и фольгу. Упаковки с завтраком, хранились уложенные в полеты, обтянутые прозрачным пластиком.

Анне выпало снимать плёнку с полетов и подавать пакеты с завтраком для разогрева.

– Ты опоздала на одну минуту, сестра Анна. – Сестра Ангелина принимала распакованные пакеты из рук Анны и передавала их дальше. – Почему ты больше не приходишь ко мне, к своей маме?

– Простите, сестра Ангелина, я всё свободное время провожу в молитвах и беседах с Пресвятой Гермионой Заступницей. – Анна старалась не глядеть в глаза сестры Ангелины, и почувствовала, как Гермиона улыбнулась и подмигнула ей под сутаной.

Лицо сестры Ангелины покрыто родинками и потом. Взглядом она обеспокоенно ищет встречи с глазами Анны.

– Ты не смотришь мне в глаза, Анна. – Анна подняла голову и посмотрела. – Ах, я всё вижу. Ты больше не хочешь навещать свою маму. Ты ранишь моё сердце, а я так много времени провела с тобой, Анна.

– Извините сестра Ангелина, но мне нужно распаковать следующий полет.

С этими словами, Анна сдвинула опустевший поддон в сторону и прикоснулась пальцем к цифровой панели подавателя. Плоскости подавателя бесшумно сдвинулись с места, и следующий полет приблизился к раздаточному проёму.

Таймер пискнул и показал шесть часов утра. Трапезная наполнялась гулом и шумом. В монастыре наступило время завтрака.

Исполняющие обязанности в трапезной завтракали после всех. Анна собрала плёнку и кусочки фольги и плотно упаковала их в контейнеры для утилизации. Контейнеры она ставила на плоскости подавателя и по очереди отправляла в блок отходов. Оттуда мусор попадал прямиком в конвертер.

– Послушай, милая Гермиона, ну, что же мне делать? Она не даёт мне проходу. И всё время пытается заманить к себе в келью. Представляешь, там до сих пор стоит колыбелька, а на ней развешаны распашонки и чепчики. И когда однажды я согласилась зайти к ней, она схватила меня и, посадив на колени, попыталась накормить из тюбика. Смешно да? – Гермиона не смеялась. Она качала головой, в знак того, что всё понимает. И Анна чувствовала это.

– Да-а, это не смешно.

Но вот уже закончился общий завтрак, и обязанницам разрешили войти в трапезную, чтобы позавтракать тоже. Сестра Ангелина заняла место рядом с Анной, хотя все столы в трапезной были свободны.

– Доченька, ну почему ты не вспоминаешь маму. Мама любит тебя. Вот, на тебе. Ты так похудела. – Сестра Ангелина пододвинула к Анне свой пакет с завтраком.

– Спасибо, сестра Ангелина, но это лишнее. Сестра Вероника говорит, что тело должно быть гибким, ловким и быстрым. А много еды делает его тяжёлым и инертным. – Анна оторвалась от завтрака и подняла голову. На сестру Ангелину жалко было смотреть. В глазах смешались тревога и страх. Губы плотно сжаты. Она с силой прижимала пухлые ладони к груди и вздрагивала от напряжения. От этого её щёки, колыхались, и лицо становилось ещё более неприятным. – И не нужно уделять мне столько внимания. – Анна отодвинула предложенный сестрой Ангелиной завтрак, взяла в руки свой пакет и пересела за столик, где ели сестра Вероника и другие сёстры. А сестра Ангелина, осталась сидеть на том же месте, прижимая ладони к груди. Её глаза были полны слёз. Она прерывисто дышала, готовая разразиться рыданиями.

– Мамочка подкармливает своего цыплёночка. Ой-ой-о-ой.

Анна вскинула голову, но сестра Вероника опередила её.

– Сестра Элла, разве тебе не известно, что во время трапезы воспитанницам надлежит молчать?

– Известно, сестра Вероника.

Рыжеволосая, черноглазая с изогнутым, как клюв, носом и слишком тяжёлым для её возраста и потому нескладным телом воспитанница, тот час вернулась к трапезе. Ухмыляясь, она искоса поглядывала на Анну.

– Анна. – Сестра Вероника взглянула на Анну, так и застывшую у стола с побледневшим лицом и сжатыми кулачками. Её пакет с завтраком был брошен на край стола, а глаза пылали синим огнём. – Успокойся и позавтракай.

После завтрака обязанницы убрали помещение трапезной и разошлись. Анна поспешила в келью. До занятий чуть больше пятнадцати минут, а ей ещё нужно было успеть переодеться. Анна сняла с себя сутану для обязанностей и улыбнулась Гермионе. Та улыбнулась в ответ, и хорошее настроение снова вернулось к Анне.

Занятия начинались ровно в семь. Едва успев в класс, Анна с разбегу плюхнулась на стул.

– Здравствуй сестра Моника. – Выдохнула она, переводя дух.

Такая же стройная, как и Анна, сестра Моника была на пол головы ниже своей подруги. У неё были коротко стриженные чёрные волосы, острый носик и вечно вскинутые вверх брови. Чёрные, как ночь глаза широко открыты. Казалось, что сестра Моника всегда чем-то удивлена или интересуется.

– Здравствуй сестра Анна. – Девочки коснулись ладошками в знак приветствия и рассмеялись. – Слышала новость?

– Какую?

– Завтра старшие девочки будут разъезжаться. За ними приедут и увезут туда, где они состарятся и станут, как сухие груши.

– Ой. – Синие и до того большие глаза Анны, увеличились ещё немного. Она вскинула брови и качнула головой. От этого её белые, как снег волосы, блеснули золотым отливом. – Как же так?

– Я случайно услыхала, как об этом говорили сестры Доминика и Гедемина. А ещё они говорили, что у девочек никогда не будет детей, потому, что сироты редко выходят замуж. А без мужа ни одна женщина родить не сможет.

– Почему?

– Я не знаю, сестра Анна.

– Слушай, сестра Моника… – Анна приблизила лицо к лицу подруги. – Я не хочу стать грушей.

Девочки прикрыли рты ладошками и захихикали.

– Я тоже не хочу, сестра Анна.

– Мне жалко девочек. Я видела, когда вчера вечером случайно заглянула в приоткрытую дверь кельи сестры Ольги, как она молилась Гермионе и плакала. Она молилась и просила Гермиону сделать так, чтобы её оставили в монастыре.

– А сестра Вероника говорила, что нужно принимать жизнь такой, как она есть.

– А тебе кем хотелось бы быть, сестра Моника?

– Я не знаю, сестра Анна.

– Я тоже не знаю, сестра Моника.

– А сестра Элла снова, что-то рассказывала сёстрам про тебя, а потом все хихикали.

– Да ну её.

На этом разговор девочек прервался потому, что в класс уже вошёл учитель и начался урок грамматики.

Глава 7

Анна проснулась, не понимая от чего, будто кто-то толкнул её в плечо. Кругом ночь. Темно. Она села на постели, посмотрела на часы и прислушалась. В коридоре послышалось шуршание одежды и чьи-то торопливые шаги. Кто-то несколько раз ахнул. Анна спустила босые ноги на пол. Из зеркала Гермиона смотрела сонными, ничего непонимающими глазам.