Пусть даже потом будет думать, что сон, или вообще не вспомнит о том, что ей показалось, но сейчас она знает, что с ней именно я. И именно от моих пальцев она начинает дрожать.

Именно мои пальцы заставляют ее застонать.

Именно с моими пальцами между ног она, тихо всхлипнув, кончает.

Именно о ребро моей ладони она, остывая после оргазма, продолжает тереться.

Именно мне она, вздохнув, сонно шепчет:

– Спасибо…

По ее дыханию понимаю, что она вновь погружается в сон, но у меня стойкое ощущение, что я тоже где-то там, за гранью реальности.

За гранью реальности, в которой все понятно и четко и в которой она бы не отплясывала на моих пальцах у себя между ног, а я бы точно не думал о том, как бы мог заставить ее проснуться окончательно.

Все, что произошло только что, будто не про нас – про кого-то другого. Про тех, кого не питает неприязнь, потому что для этого чувства из-за других места просто не остается.

Выталкиваю себя из ее комнаты.

Принимаю душ; лежа на кровати, отвечаю на сообщения в вайбере, с которыми и так затянул, и не волнует, что поздно и кто-то из собеседников может проснуться. А мысли то и дело возвращаются в другую комнату, и перед глазами другая кровать, в которой нет такой пустоты, как в моей.

Затуманенный взгляд Алисы, когда она открыла глаза и увидела меня рядом с собой… Ее улыбка, которой она перекрыла мне кислород… Ее стоны с тихими просьбами, когда она таяла от моих пальцев…

Или у нее настолько хреново со зрением, что она приняла меня за другого и представляла кого-то другого.

Или она действительно представляла меня.

Первый вариант отметается, потому что при таких проблемах с глазами она бы натыкалась даже на стены, а я этого не заметил. Второй кажется бредом.

Потому что у нее не было удивления. Такое ощущение, что тот, кого она представляла, в ее снах частый гость.

Смартфон светится новыми сообщениями, но читать их не хочется.

Закрываю глаза, пытаюсь уснуть, чтобы выбросить из головы лишние мысли, которые ночью кажутся слишком громкими, тягучими и слишком реальными. Но сон не идет, в комнате душно, несмотря на открытые окна и ночную прохладу первых чисел июня.

Хочется куда-то идти, что-то делать, чем-то занять себя.

Прихватив сигареты и зажигалку, выхожу на крыльцо. Вдыхаю ночную, хотя скорее уже утреннюю прохладу, блуждаю взглядом по темно-сизым окрестностям, от которых немного отвык, и только теперь понимаю, как сильно меня тянуло сюда. И что, если бы не настойчивая просьба отца, я бы вряд ли вернулся.

Разве что еще через несколько лет.

И зря.

Потому что ни одно утро в Мадриде не сравнится с сегодняшним.

Наверное, оттого первая затяжка за сутки не приносит удовольствия, а всего лишь царапает горло.

Серый дым, скручиваясь в причудливые узоры, уносится в сторону. Проследив за ним, неожиданно замечаю, как от угла дома отделяется мужская фигура и не просто уверенно приближается, но и нагло начинает подъем по ступенькам.

Сомневаюсь, что грабитель, преодолев такую систему охраны, вышел из дома в одних штанах на голое тело и в тапочках, поэтому спокойно слежу за его приближением.

– Привет, – говорит он, подняв взгляд от земли и, пожалуй, только сейчас заметив меня.

Ну и да, грабители вряд ли здороваются.

– Привет, – отвечаю этому чем-то замученному уже с утра мужику. – Ты кто?

– Ты, наверное, Кирилл, – проявляет он поразительную осведомленность и поражает еще больше, когда протягивает мне руку и представляется: – А я – Вячеслав.

Теперь сморю на него внимательней.

Темноволосый, заметно уставший, лицо… да обычное, как у всех мужиков. Меня интересует не это. Он достаточно высокий и крепкий – где он, блядь, прятался, пока я был в комнате у Алисы?

Под кровать не поместится. Гулял у дома, как сторожевая собака, изгоняя бессонницу? Так попросил бы у своей подружки зачитать ему пару глав про драконов – безотказное средство.

– Понятно. – Он кивает и опускает руку, которую я не собирался ему пожимать.

Смотрю на него еще пристальней: ни толики обиды или уязвленного самолюбия. Такое ощущение, что он действительно все понимает.

А я хочу понять, как можно дойти до такого состояния, когда у тебя в постели секс-бомба, которая изнывает от желания, а ты где-то бродишь. И вместо тебя ее трахает пальцами кто-то другой.

Да ты, блядь, затрахай ее до такого состояния, что она не может дышать, а уже потом обтирай углы дома.

Хотя, может, все так и было. И выглядит он таким измочаленным как раз из-за этого.

Выбрасываю сигарету, прикуриваю новую, буквально проталкивая в себя едкий дым.

– Хорошо, поговорим в другой раз, – говорит этот офонаревший лунатик, явно рассчитывая здесь хорошенько обосноваться. – Я понимаю, тебе нужно привыкнуть к этой мысли. Да и некогда сейчас поговорить всерьез. Я выскочил на пару минут. Она ненавидит табачный дым, а я пока никак не могу бросить курить. Вообще-то, я шел за грейпфрутом.

– Грейпфрутом?

– Да, – усмехается он, и на этот раз выглядит каким-то счастливым до зубовного скрежета. – В последнее время она без грейпфрутов не может уснуть. Уже что только ни пробовали – и массаж, и травяные чаи. Помогает только грейпфрут.

Бля…

То есть она уснула не потому, что с удовольствием кончила благодаря мне. А потому, что я бросил грейпфрут ей в кровать?

Не успевает у меня мелькнуть мысль, что это какой-то сюр и я незаметно нырнул в кроличью нору, как в поле зрения появляется новый персонаж – Полина в красном коротеньком пеньюаре и босиком. Она останавливается в дверях, скрещивает на груди руки и, глядя на Славика, предъявляет претензии:

– Снова куришь? Я же просила… просила тебя, но тебе плевать, да? Я же говорила, что плохо сейчас переношу сигаретный дым!

Ее возмущение наконец складывает эту часть семейной мозаики.

– И вообще… – продолжает она с новыми силами.

А потом понимает, что дым тянется не от того, на кого она набросилась, переводит взгляд в сторону, замечает меня и стихает.

– Я… – голос становится тише и мягче, хотя я не думаю бросать сигарету.

Если ей неприятно – пусть отойдет.

– Славик, – просит она мужчину, который и слова ей не сказал, весь этот бред выслушал молча, – ты принесешь мне грейпфрут? Пожалуйста.

– Конечно.

Мне кажется, из его глаз пропадает даже усталость, да и выглядит он уже не так паршиво, как в начале знакомства.

Приобняв Полину, он целует ее в макушку и торопится исполнить приказ-просьбу капризной девчонки.

Но вместо того, чтобы вернуться в дом, она подходит ко мне.

Даже видя в моих руках сигарету.

И несмотря на дым, который, как заявляла секунду назад, просто не переносит.

– Иди в дом, ты босая, – киваю на ее ноги.

Но вместо того, чтобы послушаться, она делает еще один шаг, и мне приходится отвернуться, чтобы дым не попал на нее.

– Я не думала… – слышу прерывистый вздох. – Не думала, что ты когда-то вернешься…

Невысокая, стройная, как тростинка, длинные светлые волосы треплет поднявшийся ветер. Обхватывает себя ладонями, чувствуя холод, а все равно не уходит.

Влезла во взрослую жизнь, но взгляд по-детски восторженный. Смотрит так, как будто я похож на ее кумира из детства. Может, и так? Понятия не имею, чем и кем она увлекалась. Какую музыку слушала, какие книги читала, какие фильмы ей нравились больше.

Помню только, что часто крутилась у меня под ногами. Вот и сейчас вспомнила эту привычку.

– Иди в дом, – повторяю, заметив, что она начинает дрожать.

Кивает.

А потом неожиданно обхватывает меня холодными ладонями, утыкается куда-то в подмышку и громко сопит.

– Эй, – усмехаюсь. – Ты сейчас уснешь прямо здесь, без грейпфрута.

– Я так рада, что ты вернулся, – вздыхает она. – Мне так тебя не хватало…

Она так сильно переживает, будто я оставил ее в детдоме. Хотя у нее теперь полный комплект из родителей, сестра, два сводных брата и будущий муж. Муж, кстати, возвращается с очищенными дольками грейпфрута, и я спешу избавиться от этого упрямого сгустка сентиментальности.