– Бабуля, да они же все в масках, – отшучивалась Полина. – Как я пойму, который из них симпатичный?

– По глазам, – авторитетно заявляла бабушка. – У кого глаза добрые, тот хороший человек.

– Хороший или симпатичный?

– Это одно и то же.

– Бабуль, тут у всех глаза как у кроликов – красные с недосыпу…

– Да хоть фиолетовые в крапинку, главное – доброта! – смеялась бабушка. – Мужчина добрым должен быть, а вовсе не умным. Умной должна быть жена!

Полина слушала бабушкин смех, и у неё становилось легче на душе.

5.

– Что же вас так давно не было-то? – упрекнула Полину «барышня-самоварышня». – Мы вас ждали! Новый чай привезли, аромат богатейший.

…Пандемия отступила. Город, как живое существо, вырвавшееся из хватки чудовища, выдохнул с облегчением. На улицы хлынули люди. Ходили толпы, все толкались, но никто не обижался – радостно было ощущать рядом другого человека. Трамваи звенели торжествующе, наконец-то они набиты под завязку, и стоящие пассажиры нависают над сидящими, а при торможении падают друг на друга…

– Вы так и не закрывались? – спросила Полина у «барышни».

Та подмигнула:

– Мы же бессмертные! – И кивнула на чайник, стоящий на жаровенке: – Хотите попробовать новый сорт?

Полина взяла в руки одноразовый стаканчик и ощутила жар, пробивающийся сквозь пластик. Вдохнула аромат.

– Ну, так где вы были-то? Мы вас ждали. Не переболели, обошлось?

– Я… занята была, – сказала Полина. Ей не хотелось рассказывать о своей работе в больнице. Можно подумать, она хвастается. На самом деле она вполне серьёзно считала, что сделала слишком мало. Но, по крайней мере, она старалась изо всех сил.

Полина купила упаковку этого нового чая и вышла из магазина. Перешла трамвайные пути, дошла до парка. На двух или трёх деревьях ещё остались прикрученные клейкой лентой объявления о том, что прогулки запрещаются. Дворник как раз аккуратно снимал одно из них.

Полина села на скамейку и бездумно уставилась в небо. Ей припомнился сон, в котором она летала и после которого у нее странным образом восстановилась энергия. И потом уже больше ни разу не было такого упадка сил, что бы ни происходило. Любопытно, но ещё несколько коллег рассказывали ей то же самое: мол, снился полёт – впервые с детских лет, – и потом как будто «заново родились».

После окончания пандемии Полина ещё ни разу не видела таких снов. Да она, собственно, и до пандемии таких не видывала.

Рядом с девушкой остановился человек, закрыл солнечный свет своей тенью. Полина, недовольная, подняла на него глаза.

Его лицо тонуло в тени, но её лицо, напротив, было ярко освещено. Внезапно из полумрака донёсся странно знакомый мужской голос:

– Ого! Даже так?.. – А затем: – Хотите мороженого? Есть смысл купить… и съесть прямо сейчас.

– Что? – Полина так растерялась, что даже не знала, что сказать. – Причём тут мороженое? И вообще, вы кто?

Незнакомец бесцеремонно плюхнулся рядом, вытянул длинные ноги. Полина покосилась на его странно знакомый профиль.

– Мы… встречались? – спросила она и тут же прикусила язык. Что за дурацкий вопрос! Именно эту фразу произносят парни, когда хотят познакомиться с девушкой на улице. Так говорит бабушка.

– Конечно, встречались! – обрывая мысли Полины, хмыкнул незнакомец. – А вы настоящая цесарка, если не в состоянии этого вспомнить.

– Я кто? – Полину внезапно разобрал смех. – Цесарка? Почему цесарка?

– Типа курица, – пояснил незнакомец. – Вас как зовут вообще?

– Ну, Полина.

– А меня, Нуполина, вообразите вот, зовут Кувшинников.

– Лопатина, – еле слышно произнесла Полина, не веря совпадению.

– Михаил, – представился незнакомый человек, стремительно становясь самым близким и родным…

Отец Александр сидел на черном от времени и влаги крылечке и созерцал. Закатные небеса были цветов невероятных – багровое и золото на темной лазури.

Он ничуть не походил на «батюшку», а уж тем более на образ тиражируемый в соцсетях и отдельных СМИ – розовощекого, дородного, с благообразной окладистой бородой и непременным «мерседесом» в кирпичном гараже. Вовсе наоборот, отец Александр был худощав и почти щупловат, сутул, бородка росла клочьями, а «благородная седина» перемежалась прядями темно-металлического и почему-то желтоватого цвета. Вместо серебристого «мерса» владел затрепанной «Ладой-калиной».

В свои пятьдесят пять выглядел отец Александр лет на десять старше и обладал семейством в составе матушки Елены (вот она-то как раз выглядела образцовой женой приходского священника!), и двумя великовозрастными сыновьями – младший Вовка работал на «скорой помощи» фельдшером, старший же Миша давно уехал в Питер и поступил в Военно-Медицинскую.

– Знаю, грех, – вздохнул Александр Николаич, чуть украдкой затушив беломорину о доску всхода. Выкинул бычок в стоящее поодаль ржавое ведро. – Но с армии отучиться не могу. Ты не подумай, при прихожанах ни-ни, нехорошо…

– А почему грех? – спросил я, усаживаясь рядом. Тоже хотелось посмотреть на сказочный закат над Волховом.

– Потому, что вредная и ненужная бессмыслица, – пожал плечами отец Александр. – Бог создавал мир осмысленно: «И увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма…» Но ты же не веришь?

– Я не говорил, что совсем не верю. Что-то там наверняка есть.

Я непроизвольно взглянул на небо, вспыхнувшее совсем уж невероятным спектром красок: оранжевый, темно-синий, серебристый, алый…

– «Что-то…» – вздохнул батюшка. – Впрочем, однажды собственным умом дойдешь.

Замолчали. В кустах шебуршился Трофим – кот Александра Николаича, крутобокий и усатый, серый в полоску сибиряк. Иногда выглядывал из-за веток и взирал на нас светло-яшмовыми глазами. Потом снова исчезал.

Было тоскливо. Я уже месяц сидел на карантине с престарелым дедом. В приходской церкви отца Александра служб для прихожан не проводилось. Правда, он ходил в храм каждодневно: облачался, ставил на подоконник смартфон направленный камерой к алтарю, включал трансляцию «В Контакте» и служил литургию. Шутил потом, что пресловутая «информационная цивилизация» послужила для прославления Слова Божия куда больше, чем все печатные брошюры вместе взятые – щелкнул мышкой, и внимай проповеди. Интернет в нашем богоспасаемом отечестве копеечный, быстрый и доступный каждому в любое время, не взирая на любые чрезвычайные обстоятельства.

Двор у нас общий, по восточному «Торговому» берегу реки Волхов, неподалеку от устья Тарасовецкого ручья и Славенской рощи. Самая окраина Новгорода Великого.

Бревенчатый дом моего деда чудом уцелел во время войны, – и то потому, что при оккупации в нем жили немецкие офицеры, а когда в январе 1944 вернулись наши, в избе квартировал сам генерал-полковник Говоров, командующий фронтом. А вот одноэтажное кирпичное здание, которое занимал отец Александр с семьей было уже послевоенной постройки, конца сороковых годов.

Назначение на приход батюшка получил лет пять назад. До начала истории с коронавирусом я с ним общался нечасто, но теперь встречаемся ежедневно: все-таки соседи. Иногда беседуем о высоких материях – как сейчас.

Дед мой, Иван Ильич, в свои девяносто два еще крепок, может сходить за водой к колонке и дров наколоть. Однако едва в конце марта нынешнего года всех рассадили по домам, отец с матерью командировали меня из Чудово надзирать за дедом. Нечего на карантине штаны без толку протирать: жить у старика, следить, чтобы он ни шагу из дома, покупать продукты и готовить как умеешь. Заодно обучишься пользоваться русской печкой.

Обучился я довольно быстро, с учетом, что у деда были и горшки, и ухваты – как в кино. Новгородские томленые серые щи я (при дедовом активном руководстве) умудрился сделать как надо с первого раза.

Сижу я тут уже больше месяца – с начала апреля нынешнего 2020 года. Дед, как человек советской закалки, узнав что дан приказ жилища не покидать, пожал плечами, смирился, заявил, что «наверху виднее», освоил онлайн-кинотеатры на моем ноутбуке и теперь вовсю смотрит фильмы черно-белой эпохи да занимается делами по дому и по двору – наличник поправить да в сарае порядок навести.