– В смысле? Он же насколько я знаю, не пьёт, садясь за руль!

– Я поспрашивал знакомых. Короче он когда ехал на машине, то ни с того ни с сего резко ушёл в занос и подставился под следующий за ним автомобиль.

Там следствие ещё будет разбираться, кто из них был прав, но пока основная версия, это алкогольная или наркотическая интоксикация.

– Глупость какая-то.

– Глупость не глупость, но самое забавное, что разбился он практически возле твоего дома. Полкилометра всего не доехал.

– Эмм? А я тут причём? Меня в чем-то подозревают? – я был, мягко говоря, удивлён таким поворотом беседы.

– Нет, конечно. Но лично для меня это выглядит немного странновато. Ты ведь должен был вчера быть у него дома?

– Естественно. Я осмотрел Лидию Ивановну, пообщались немного и сев на такси уехал к себе домой.

– А сегодня он попадает в аварию недалеко возле твоего… Меня пока что никто не спрашивал о тебе, но если версия с наркотиками не подтвердится, будут искать дальше. Человек с более чем двадцатилетним опытом вождения попросту не может на пустом месте устраивать аварию на дороге с почти летальным исходом.

«Особенно если этот водитель – полковник МВД с кучей связей…» невесело подумал я.

Интересно, если власти в курсе о другом мире, как быстро меня вызовут дознаватели как лицо, несанкционированно контактирующее с «иностранными» гражданами?

– Я вас услышал Дмитрий Романович. Это все? – произнес я устало.

– Почти. Я недавно слышал забавную байку от начмеда скорой, где ты отметился как герой…

«О чем это он? Неужели об этой истории в гипермаркете?»

– Вы же сами всегда говорили Дмитрий Романович, что не бывает героев, зато есть люди, хорошо делающие свою работу.

– Именно об этом и речь. Начмед прям восторгался твоим умением оказывать первую помощь. Представляешь, пациент пережил клиническую смерть, а спустя несколько часов, практически бегал по палате, и к тому же на ЭКГ никаких признаков повреждения миокарда не было зафиксировано. Что думаешь?

– Фигня случается, – пожал я плечами, – сами когда-то рассказывали о том утопленнике…

– Ну да, ну да. Ладно, тогда свободен. Зайди к Неваляшке и вставь ему мозги. И оставайся на связи, не пропадай.

– Я понял.

Хлопнувшая дверь заставила меня снова вздохнуть от обуревавших меня тяжёлых мыслей. Две из них были, пожалуй, самыми главными: «Что это сейчас было, и что теперь делать дальше?» и ответа на них у меня, увы, не было…

Насколько я знал Громова, он не тот человек интересующийся сплетнями и пустыми разговорами. А значит был какой-то намек… Или тот пострадавший реально выбивался из рамок необъяснимого, случающегося в медицинской практике. Неужели Белла переборщила с исцелением? Чёрт, вот не было печали…»

В таком смешанном настроении я и вернулся в свой кабинет. Чтобы посмотреть на виноватое лицо Фантика и мнущуюся в нерешительности Настю.

– Серёж, – начала она тихо, пряча взгляд. – Я думала над твоими словами по поводу спасения того мальчика… Ты говорил, что пытаться помочь ему, было ошибкой той девушки…

Мы чуть помолчали, а я терпеливо ждал продолжения, тогда как рыжая набиралась смелости задать мучающий её вопрос:

– Скажи… Я тоже была твоей ошибкой?

И столько надежды было в её голосе, умоляющее мерцающих зелёных глазах и чуть подрагивающему уголку рта, что мне до зубовного скрежета захотелось соврать ей и сказать, что нет, она не была моей ошибкой. Я почти физически чувствовал, как она одновременно хочет услышать мой ответ и в тоже время страшится его…

Молодой организм может многое. Не спать сутками, питаться всякой дрянью, ещё и успевать вкалывать на работе параллельно обучаясь чему-то новому. Но, увы, ресурс тела не бесконечен и уставший, измотанный таким режимом мозг со временем начинает сбоить и совершать глупые просчёты, которые в нормальном состоянии не возникли бы. У кого-то раньше, у кого-то позже, но люди не роботы, а наш мозг хоть и совершенный биологический компьютер, превосходящий электронные аналоги, но он склонен к промашкам в тяжёлых для него условиях.

Цена, которую я заплатил за Рыжика – четыре ошибки. Ровно столько я допустил за все время её лечения. Ровно четыре пациента пострадали из-за того, что доктор поставил личную привязанность выше своих профессиональных обязанностей.

Можно часто услышать: «У каждого врача есть своё маленькое, личное кладбище» и оно у меня появилось после встречи со стоящей передо мной девушкой.

Но я никогда не говорил ей об этом. Какой смысл? Вызвать чувство вины из-за того, что меня чуть не уволили по причине возможной профнепригодности? Рассказать о месяцах разбирательств, комиссий и личного заступничества Громова, который и спас меня от последствий моего выбора? Зачем? Зачем девушке нести этот груз вместе со мной?

Поэтому, преодолевая возникший комок в горле, я тихо произнёс всего одно слово правды вместо сотен объяснительной лжи.

– Да.

Мы, наверное, целую минуту стояли молча. Фунтик неловко переминался с ноги на ногу, а я смотрел в такие родные и близкие глаза, в уголках которых медленно собиралась влага.

– Мне надо подумать… – девушка резко отвернулась. – Я думала… Я думала ты…– Она резко вдохнула и выдохнула, словно асматик, борющийся с очередным приступом. Или человек с началом панической атаки...

– У тебя ведь есть сила! У тебя ведь есть сила изменить, если не весь мир, то хотя бы часть сделав его чуточку лучше! Так почему?! – Её тихий, с хрипотцой шепот, звучал для меня громче любого крика.

Рыжая вообще редко плакала. «Я своё уже отревела» в шутку говорила она. «Проще стукнуть и забыть, а то тушь потекла, ты её пытаешься поправить, и два часа макияжа летят к чертям. Бррр». Да и сейчас я не видел её слез. Только как мелко вздрагивают худенькие плечи.

– Потому что мир не изменить. Он такой, какой он есть…

– Неправда!!! – девушка резко повернулась ко мне, зло блестя изумрудом глаз. – Я думала, ты это понимаешь. Я думала, что значу для тебя…

Резко повернувшись, она шагнула к шкафу доставая курточку.

– Я ухожу. Мне надо подумать, мне просто надо подумать…– как заведённая повторяла она, не попадая в рукава куртки дрожащими руками.

Останавливать её я не стал. У каждого свой выбор, которому он следует. Лишь кивнул засуетившемуся после её ухода Фунтику и, протянув руку, сказал на прощание:

– Береги её.

Ну и хмыкнул, провожая выскочившего из кабинета покрасневшего толстячка.

На душе было хреново…

***

– Как же я ненавижу эту белобрысую тварь! – выкрикнула девушка, яростным пинком распахивая входную дверь, заставляя испуганно отшатнуться двух санитаров, курящих на крыльце. Пухлый мужичок, выскочивший вслед за ней, лишь извиняющее помахал им.

– Если бы не она… Если бы я могла бы только добраться до неё…– шептала она, кутаясь поплотнее в куртку, хотя на улице было бабье лето и сегодня было достаточно тепло.

– Кхм, – кашлянул следующий за ней спутник, привлекая к себе внимание, – Перед уходом я запустил сбор поиска информации по методу распознавания лиц, через городскую сеть инфоданных и сейчас получил примерный результат. Выборка крайне неточная, к тому же осложняется тем, что она становится попросту бессмысленной, если она изменит цвет волос, ведь у меня нет точного изображения объекта...

– Что. Ты. Нашёл? – голос девушки сейчас можно было использовать как эффективное средство отпугивания диких животных, настолько жутким он был от переполнявших его эмоций.

– Зафиксировано двести тринадцать блондинок в области четырёх кварталов от точки последнего сигнала телефона. Ещё мне нужно время, чтобы проверить вчерашние данные вокруг дома Сергея, но там нет ни банкоматов, ни камер видеофиксации, ни крупных магазинов, а значит и вероятность того, что она попадет под угол обзора одной из камер исчезающе мала...

– Ты. Поможешь мне найти её. – Не спрашивала, а утверждала рыжеволосая девушка, что в упор сверлила взглядом замершего перед ней мужчину.