Но вылечить за несколько секунд малыша, к сожалению, я бы точно не смог.

Молодая мама лишь махнула рукой.

Я прикрыл глаза и «подключился» к мальчику. Интересное ощущение. Чувствуется что печень на последнем издыхании. Нет, в принципе её можно было бы вылечить, но где брать условный строительный материал для регенерации клеток? К тому же, родители, похоже, что-то недоговаривают, ведь за месяц алкоголь не смог бы настолько повредить печень ребёнка. Нет, повреждения были бы, но не такие…

– Хм. Давайте кое-что уточним. Как вас зовут?

– Катя…

– Сергей Александрович – представился я.– Вот что Катя. Давай поиграем с тобой в «угадайку». Это очень интересная игра, где я высказываю свои догадки, а ты киваешь «да» или «нет».

Девушка озадаченно вытаращилась на меня пытаясь понять, шучу я или нет.

– Ты и твой муж – студенты. Впрочем, это и ёжику понятно. Но я не вижу здесь толпы кудахтающих родственников, из чего делаю вывод, что твои или твоего мужа родители не одобряли ваши отношения. Возможно, они даже не знают, что у тебя есть этот карапуз. Я ведь прав?

Не дожидаясь кивка девушки, я продолжил:

– А знаешь, что самое интересное? Тебе ведь почти плевать на малыша, – девушка попыталась возразить, но я жестом её прервал, – потому что ты любишь мужа. Настолько сильно, что плевать хотела на родителей и их мнение. Настолько сильно, что смешивала грудное молоко с алкоголем, чтобы ребёнок больше спал и не раздражал твоего ненаглядного. А сейчас ты испугана и твой атрофированный материнский инстинкт борется с тем, чтобы просто сбежать отсюда и тебя пугает одна лишь мысль, что твой мужчина окажется трусом и сбежит от проблем…

Девушка плакала молча. Просто стояла передо мной и слезы катились у неё по щекам. Потом она тихим голосом заговорила, всхлипывая:

– Миша – сирота. Беспризорник. Мы познакомились во дворе и начали общаться. Мама была против наших встреч и даже отправила меня в другой город учиться… А я поступила на заочку и мы расписались в ЗАГСе и начали жить вместе. Он хороший, правда!

– Я понимаю. Тебя и твоего молодого человека. Но малыш не должен был страдать. Он ведь появился потому, что ты хотела удержать Мишу покрепче? Ребёнком?

Я гладил макушку содрогающейся от рыданий девушки, что прижималась ко мне в попытках заглушить терзающую её боль и рвущийся наружу крик, и думал о своём: Зачем мне это надо? Зачем я влезаю в человеческие сердца и вскрываю болезненный нарыв их душ?

– Но знаешь, – дождавшись, когда она немного затихнет, продолжил – Даже если он не вернётся. Даже если он сбежит, у тебя останется он. – Я кивнул в сторону кроватки. – В нем частичка тебя и твоего любимого. Береги его.

– Вы правда считаете, что он сбежит?

Я вздохнул.

– Это знает только он. И я надеюсь, что у него так же найдётся человек, который напомнит ему о той частичке души, вложенной в это маленькое и хрупкое тельце.

Мы помолчали.

– Спасибо.

– Поспи. Операцию планируют завтра провести?

– Угу.

– Вот и не изматывай себя. Лучше просто верь. Все будет хорошо.

– Обещаете?

– Обещаю…

Я аккуратно высвободился из объятий молодой матери и кивнул на выход стоявшей неподалёку Вике.

– Хм… Это было сильно. Даже у меня сердце дрогнуло.

Я лишь горько улыбнулся.

– Ты действительно считаешь, что…

– Ребёнок умрёт.

– Что, прости?

– Ребёнок умрёт. Помимо печени у него врождённый дефект межжелудочковой перегородки и энцефалопатия. Откажись от операции.

– Но как? Погоди… бред же…– Вика потеряно стояла возле выхода из отделения и тупо пялилась на меня.

– Это не бред, а правда. Можешь проверить сама. УЗИ, ЭКГ, энцефалограмму. Давай. Это ничего не изменит – малыш попросту умрёт, а ты просто продлишь ему агонию.

– Да как ты можешь…– девушка неверяще на меня смотрела, а потом резко оскалилась, – А знаешь что? Пошёл ты! Иди на хрен со своей правдой, понял! Он выживет. Он выживет всем назло и в первую очередь такому мудаку как ты! Вон!

– У тебя есть мой номер, и я буду готов тебя выслушать, – сказал я на прощание, протягивая ей халат.

В спину мне полетел отборный мат. Не знал, что Вика такие слова знает.

– У вас там что-то случилось? – поинтересовалась Рыжик.

– Да так… Просто она совершает ту же ошибку что и я. Впрочем, все мы однажды её совершаем.

– А ребёнок? – влез Фунтик, но неожиданно смутился. – Ну, это… Интересно же…

– Он умрёт – вздохнул я.

– Как? – практически хором воскликнули они. – А как же, ну, твои способности? Разве ты не можешь спасти малыша?

– Могу. А зачем?

Настя переглянулась с Фунтиком.

– Потому что ты можешь?

– Насть. Как ты думаешь, сколько в больницу за сутки поступает пациентов?

– Эмм… Сотня?

– Больше. Намного больше, – вздохнул я. – Понимаешь, я при всем желании не смогу спасти всех. Останься я тут, исцеляй я людей двадцать четыре часа и семь дней в неделю, я не смогу спасти всех.

Ведь в городе не одна больница, а в стране не один город. И каждую минуту толпы людей будут кричать, требуя моего внимания и проклинать меня, потому что я им не помог. Но не потому, что я не хотел им помочь, а потому что я физически неспособен это сделать.

– Но это неправильно… наверное… я не знаю.

– Да. Это неправильно. И это распространённая ошибка молодых докторов. Но это та ошибка, что позволит переосмыслить доктору жизнь и стать более чёрствым – просто чтобы выжить. Иначе она сломает его, и он погибнет…

Глава 13

К кабинету Коновалова я подходил в мрачном расположении духа. Каким бы ты циником по жизни не был, все равно найдётся тот самый момент, который однажды «пробьёт» панцирь твоего цинизма.

Постучав и войдя, поздоровавшись, мы начали обсуждать рабочие моменты. Как правило, когда у пациента резко ухудшается состояние здоровья зав. отделением поднимается вопрос, а кто собственно виноват и что делать дальше.

И если в большинстве случаев достаточно просто поговорить с ним и объяснить ситуацию, то вот в случае с Неваляшкой, – Дракона можно понять. Родственники пациента достаточно важные шишки в городе и если им раз за разом приносят информацию, что его отец/дедушка/кум/сват/брат в очередной раз попадает в реанимацию, то они в первую очередь будут думать, что проблема в персонале больницы, а не том, что дедушка как говорят «без мозгов палата».

Вибрация входящего вызова в смартфоне отвлекла, и я, перед тем как сбросить его, посмотрел на экран. После чего извинившись, все же ответил на него.

Номер был Громова, который как я хорошо знал, по пустякам звонить не любил. Да и как оказалось чуть позже – звонил не он, а его жена, Лидия Ивановна, что захлёбываясь слезами в течение доброго десятка минут пыталась рассказать, что «Сашенька попал в аварию и теперь лежит в реанимации в тяжёлом состоянии…»

Сначала я пытался выведать какие-то подробности, например куда его отвезли, когда это случилось и тд. Но Дракон, слушающий наш разговор, лишь махнул рукой на лист назначения, лежащий перед ним, после чего мне осталось лишь слушать и пытаться успокоить рыдающую женщину.

«А как все хорошо начиналось…» мельком подумал я, чувствуя как и так плохое настроение превращается в попросту отвратное.

– То есть вы знали? – полуутвердительно произнёс я.

– Где-то с полчаса уже как. Но ты уже ехал сюда в больницу, так что решил лично сказать тебе. Осуждаешь?

– Не то чтобы… Ай, ладно. Проехали, – махнул я рукой. – Как я понимаю состояние стабильное? Что там по диагнозу и как все произошло? Потому что я ничего не понял со слов его жены.

– Он попал в ДТП. По диагнозу - сотрясение средней тяжести, перелом ключицы, трещины в рёбрах, ушиб внутренних органов, что, впрочем, не удивительно для человека игнорирующего ремни безопасности. Было подозрение на внутреннее кровотечение, но, слава Богу, не подтвердилось. Общее состояние тяжёлое. Сделали запрос в наркологическое отделение, отослали кровь для анализов.