Удивительная пара друзей сосуществовала в таком режиме уже много лет. Их взаимоотношения строились на прочном фундаменте взаимной выручки и глубокого опыта, пережитого вместе. Не всегда понимая, не всегда уважая даже выборы друг друга, они всё же оставались друзьями, важными людьми в тонкой системе координат внутреннего устройства. Лука и Октавия были слишком разными людьми, чтобы понимать и принимать истоки поступков, но они всё-таки были полезными друг для друга хотя бы ради критики и необъяснимо тёплого отношения друг к другу. Разногласия в отношении к жизни и миру в целом не мешали им быть близкими и дарить важные эмоции через фразы и нахождение в обществе друг друга.

Проходя через перипетии отношений, Октавия всё же осуществила свою мечту стать дизайнером. Обучаясь на соответствующем факультете, девушка, как и все студенты, не была уверена, получится ли у неё сделать карьеру на этом поприще, однако у неё вышло, пускай и не сразу. Когда её кандидатуру (читай, эскизы в портфолио) отвергли сразу несколько компаний, она уже почти отчаялась, посылая резюме в последние, однако в одной из них паззл сложился окончательно. Талант и трудолюбие помогли ей подняться на самый верх корпорации, хоть на это и ушли годы, однако управленческим функциям она предпочла работу в креативном отделе, вернее, руководством над таким. С тех пор, как она любила говорить, «мечты исполняются каждый день, в виде зарплаты или в виде удовольствия от процесса». Так, не обделённая музыкальным даром девушка сделала карьеру в сфере своей мечты, одновременно получив доступ в высший свет, что для нее значило чуть больше, нежели все.

Молодой актёр на сцене слегка перепутал реплику, но знает об этом только он, и, пускай, смысл не потерян, но это ведь неточность. Сатира требует сил, сатира требует понимания и толики жестокости по отношению ко всем вокруг и желания исправить, переставить все с головы на ноги, хотя окружающие и думают, что стоят на этих самых ногах. Неточность простительна здесь и сейчас, парень горит за героя. Артист раз за разом на протяжении пьесы срывал внутренние аплодисменты в голове у Луки неоспоримым стремлением прожить своего персонажа.

Октавия с придыханием смотрела за действием, чем удивляла Луку. Подруга никогда не была сторонницей сатиры, ей было свойственно идеализировать общество и людей в отдельности, вернее, обращать внимание лишь на их положительные стороны, потому на проступки она реагировала необычайно остро, каждый раз удивляясь им. Писатель считал это не успевшей выветриться юношеской наивностью, неизменно поражаясь гневу Октавии на несовершенство человека.

– Это действительно правда? Что ты написал это за неделю?

– За восемь дней. В последний я выбирал название.

Октавия, не отрывая взгляд от сцены, удовлетворенно хмыкнула, а потом громко расхохоталась вместе со всем залом. Лука улыбнулся и вернулся к серьезному виду. «Официант» играет чересчур развязно. Актер со слишком пёстрой палитрой харизмы, а это не всегда комплимент. Нелегко был автором на постановке, а еще хуже – не иметь никакого отношения к творящемуся действию. «Лягушатник» был наименее любимым произведением Луки. Написал он его за 8 дней не от выливающегося на страницы неразбавленного таланта, а от желания выполнить поставленную самому себе задачу хотя бы попробовать себя в сатире. Так, заставив себя сесть за стол, он очутился там же и спустя неделю и один день с готовым сценарием, который в форме романа или повести занял бы куда больше времени и сил. Лука практически не редактировал классическую историю о человеческой жадности, потому как хотел оставить ее в сырой, первозданной форме. Так возник ресторан «Гарсо» и многочисленные персонажи, вращающиеся вокруг него, как дети на карусели, находясь на расстоянии вытянутой лапы, держащей их лодочку, от центра аттракциона.

– Ты знаешь немного больше нас всех, Лука.

Лука потер переносицу и кивнул не то Октавии, не то самому себе, переносясь на сцену.

– Или просто насмотрелся архетипов в фильмах.

Персонажи действительно было до боли шаблонные. Ушлый и хитрый управляющий ресторана, копящий деньги на то, чтобы выкупить его часть, воруя деньги у инфантильных собственников, вышел совершенно карикатурным, даром что театр Христофора без лишних вопросов взял пьесу в том неотесанном формате, который Лука и предоставил. Постоянный клиент, обедающий в «Гарсо» только потому, что у управляющего был на него компромат, а взамен на его неразглашение был попрошен непременный чек на несколько тысяч каждый день в три часа дня. Мокрое и красное лицо несчастного шантажируемого уже вызывало жалость, хотя проступок аудитория так и не узнает.

– Измена?

Октавия почему-то снова все сводила к этому. Вот и сейчас, пристально вглядываясь в старательно тужащегося актера, она бросила отрывистую фразу, продолжая разбирать сцену на винтики. Лука сдержал желание поморщиться. Не то чтобы он был раздражен, однако почему бы и не посмотреть на персонажа не только со своей колокольни. Не всякий шантаж грозит вскрытием запретных встреч.

– Отмывание денег.

– Скучно же.

– Как и в жизни. И вообще, я не должен тебе этого говорить.

Девушка свое желание сморщиться не удерживала. Писатель сделал вид, что не заметил гримасы, теперь уже сам не желая отрывать взгляд от сцены, хотя смотреть там было не на что.

– Лучше бы ты придумала свою предысторию, чем слушала мою. Так оно и задумано.

– Неправда, это целиком твой сценарий, кто лучше тебя знает, что их привело к этому моменту?

На это отвечать Лука намеренно не стал и принялся вращать вокруг запястья больно врезавшиеся в кожу мраморные шарики браслета. Фешенебельная обстановка «Гарсо» совершенно точно обеднела в умелых руках реквизиторов театра Христофора: напыщенность и помпезность, сменявшие друг друга в голове у автора во время написания «Лягушатника», здесь олицетворялись золотыми занавесками и отбеленными, как зубы у только-только восходящей кинозвезды, скатертями на столах.

Местная интерпретация босса сомнительных организаций, Дравински, заглядывающего на трапезу сразу после того, как ресторан покидал шантажируемый клиент, только для того, чтобы взять с управляющего часть денег, которые только что оставил предыдущий посетитель, Луку не убеждала. Смешно это не выглядело, ограниченность веяло не от персонажа, а от самого актера, его небрежно качавшего по сцене, что аутентичности не добавляло – писатель раздражался с каждой минутой. Парадоксальность в ситуации даже не проглядывалась, деньги просто перемещались из одного кармана в другой, причем процесс этот отмечался невыразимым слабоумием на лицах некоторых лицедеев. Лука позволил себе подумать о чем-либо еще, пока Октавия не прервет его путешествие подальше от Христофора, «Гарсо», да даже ее самой.

Лука очень переживал, что критики подумают, будто бы «Лягушатник» написан для денег. На самом деле, это был чистый эксперимент, но не надо жанрами, как того усердно и глупо требовал Марк, а над театральной сферой. Любопытство перевесило стремление сохранить лицо и безупречную репутацию – так пьеса полетела по всем возможным пристанищам актеров. Наработанное портфолио – и от тебя возьмут даже описание трапезы тучного мужчины, задолжавшего денег управляющему ресторана для богатеев.

– Только не говори, что ты видел таких людей.

– Видел отдаленно похожих, а дальше стоило только выкрутить ручку, отвечающую за характеристики, на максимум.

Снова отстрелявшись дежурным ответом, Лука вдруг растревожился о том, что Октавии действительно нравится написанное. Вкус ее вроде бы никогда не подводил, но тут она могла быть предвзята…

– Ни за что не поверю, нет. Даже примерно похожих на таких чудаков существ не бывает.

Антракт.

Глава 3. На кусочки.

«…есть такие минуты, когда что-то не дает покоя, но ты можешь объяснить, что именно. Ты погружаешься в самого себя, но этого недостаточно, чтобы дать ответ. Ты можешь до самых основ разрыть свои мечты и желания, в корне вырвать свой грех вместе с мыслями, но так и не придешь к искомому. Потому что все, что ты ищешь – в твоей душе, а разрывая на кусочки голову, делу не поможешь».