Вроде бы уже ничего не могло больше шокировать Гусева в дневнике Электроника. Ан нет, то что было описано дальше, полностью выбило у Макара почву из-под ног. Элек, видя Серёжино раскаяние и учитывая его признание в любви… Нет, не простил его, не порвал с ним, он… сделал вид, что ничего такого не произошло. Всё в порядке, всё нормально. Серёжа вовсе не изнасиловал его, он просто был неаккуратен как актив. Конфликт не был разрешен, он был загнан куда-то вглубь и стал основой нового этапа в отношениях близнецов. Видимо, Серёжу мучило чувство вины и страх отложенной расплаты за содеянное. Он стал слишком зависим от Электроника. Позволял ему делать с собой что угодно. А Электроник так и не смог до сих пор простить Сыроежкина, их игры постепенно приобрели садо-мазохистский оттенок, хотя изначально таких наклонностей ни у кого из их пары не было.

Ещё из дневника андроида Макару немного стала понятна причина патологической любви Электроника к Серёже и происхождение его сверхценной идеи стать человеком. Каким-то образом Электроник помнил как жил раньше. Мальчик-инвалид Володя с первого этажа, умерший два года назад — вот оно что… Бедный пацан… Но, что было, то прошло. Теперь Эл — более чем полноценный парень, хотя и с мозгами набекрень.

Макар листал дальше, безумно ревновал, но остановиться не мог — почти с мазохистским удовольствием он перечитывал постельные сцены киборга и его прототипа. Они насквозь были пропитаны вожделением, намертво спаянным с болью. Не только физической, в большей мере даже душевной. Что ж, в данном контексте стала вполне понятна и периодически вспыхивающая страсть Серёги к Макару, и нежелание рассказывать Элу о своей настоящей работе. Макар — всего лишь отдушина для Сыроежкина, глоток свободы. Не важнее его пения в баре у Мика.

Несмотря на все и так невесёлые выводы, сделанные Гусевым из дневника робота, одна из глав манги заставила Макара схватиться за сердце и идти искать у матери успокоительное. Бонус. Эротический рисунок, на котором был изображён Серёжа. Голый Серёжа со связанными за спиной руками, выступившими на глазах слезами и… стекающей изо рта спермой. Уязвимый, покорный, умоляющий. Абсолютное портретное сходство. Чтобы уж никаких сомнений… Таким своего любовника Макару не приходилось видеть никогда.

***

Гусеву следовало бы прислушаться к словам матери и не цепляться за Серёжу, предоставив близнецам возможность самим разбираться со своими проблемами. Но он тоже был зависим. Подобно Элеку и Серёже он был полностью во власти привязанности и во чтобы то ни стало хотел обладать объектом своей любви. Поэтому, наплевав на собственные принципы и понятия о чести и совести, он решился на последний доступный ему способ разбить пару Сыроежкина/Электроника и попытаться вернуть Серёжу себе. В любви и на войне, как говорится, все средства хороши.

========== 15. Новый Эдип ==========

Сразу после уроков Гусев остановил Элека «на поговорить», пока они с Сыроежкиным домой не утопали. Теперь-то Макару понятно стало, чего это они так спешат каждый раз — не терпится в койку запрыгнуть! «Ну, я вам сейчас малину-то пообломаю, голубки», — позволил себе малость позлорадствовать мысленно Гусь. Серёжа, естественно, при разговоре тоже пожелал присутствовать. Очень уж ему не понравилось настроение приятеля — дерганый какой-то, глаза красные, сам не свой, короче. Явно же ничего хорошего не скажет.

— Хочешь — слушай, не вопрос. Но разговор именно к нему, — кивнул Гусь на Эла, — как к наиболее адекватному… из вас двоих.

— Что ты хотел, Макар? — участливо поинтересовался Электроник.

— Ты, Эл, вообще понимаешь, чем люди от животных отличаются?

— Конечно, — насторожился робот. — К чему ты клонишь?

— А к тому, дорогой, что если ты нацелился человеком стать, а не скотиной последней, то и веди себя как человеку подобает, — первый пункт руководства по управлению роботами-андроидами: «нажми на кнопку — получишь результат», а где у Электроника кнопка знает любой, кто хоть раз сколько-нибудь близко с ним пообщался.

— Эй, Гусь! Ты чего к нему пристал? — начало разговора Сыроежкину не понравилось.

— Сыроега, помолчи, а? Мы с тобой отдельно поговорим. Потом. Если захочешь, — грубо оборвал Серёгу Гусев. — Не лезь.

— Макар, объясни, пожалуйста, о чем ты? — Эл занервничал. Ещё бы! Когда речь заходила о его «человеческом статусе», он на всё реагировал крайне болезненно.

— О том, что люди, как бы, не трахают своих близких родственников. Родителей, детей, братьев, сестёр. Если ты не в курсе. Так поступают только скоты. А ты, Эл, если ты, конечно, человек, с биологической точки зрения являешься ему, — Макар ткнул пальцем в стоящего рядом Сыроежкина, у которого уже от злости чуть ли не пар из ноздрей валил, — братом. Родным. Монозиготным близнецом. Ты же знаешь, что это такое? — на Эла эта тирада произвела впечатление. Он стоял бледный и растерянно переводил взгляд то на Сережу, то на Макара и молчал.

— Эл, не слушай его! — опять вклинился Серёжа. — Он всё выдумывает. Он просто ревнует! Ну, же, Эл, пошли, — Сережа потянул андроида к выходу, но тот даже не шелохнулся.

— Ревнует? — вдруг отмер Электроник. — Как, почему? Он что, тоже… с тобой? — пока что до Элека с трудом доходила суть происходящего.

— Нет! — почти крикнул Серёжа.

— Нет? — переспросил Макар, в упор глядя на любовника. — Знаешь, не только твой братец, — он специально выделил это слово, — тебя на телефон любит снимать. У меня тоже пара твоих фоточек в чем мать родила имеется. Показать? — это было правдой. Макар как-то действительно снял спящего Серёжу. Тот так умильно выглядел во сне — стянув с Макара и подмяв под себя почти всё одеяло, он тихо сопел и сверкал голой попой. Сверкал в буквальном смысле — Гусь тогда заказал на Али какую-то смазку с блеском. Ну они и блестели на пару: Серёжа — попой, Макар — другим местом.

— Это правда? Сережа, пожалуйста, скажи мне! Ты был с ним? — на Электроника так подействовало это известие, что даже Гусеву в этот момент было больно на него смотреть — таким несчастным он выглядел.

— Раньше, Эл, раньше. До того как мы… — Серёжа опустил глаза. О том как именно они начали свой роман, вспоминать лишний раз не хотелось.

— Опять врёт, — устало констатировал Гусь. — Он со мной ещё на той неделе трахался. Но это не важно в данном случае. Ты, Эл, меня понял? То, что ты пялишь его во все дырки — это самый настоящий инцест. Можешь погуглить, что это такое, если не знаешь. А заодно о том, хорошо это или плохо. И у профессора своего спроси — он тебе популярно объяснит. Но если, Электроник, ты — не человек, а машина, то тогда вопрос, конечно, снимается. С машиной — это и не секс вовсе. Так, мастурбация, не более того, — по правде говоря, Макару было противно от самого себя — он цинично пытался манипулировать несчастным андроидом, давил на его больное место. Но остановиться не мог — других вариантов разрушить отношения близнецов и попытаться вернуть Сыроегу себе, он не видел. Только использовав фанатичное стремление Электроника стать человеком и его паническую боязнь сделать что-нибудь плохое, недостойное и причинить вред Серёже.

Электроник был в шоке. Даже отпрянул от Сыроежкина, когда тот хотел снова взять его за руку и увести домой. Неужели он опять сделал что-то ужасное? Он на самом деле Серёжин брат? У них общие родители? Инцест — это действительно так страшно? Все эти вопросы полностью загрузили и мозг и процессор андроида, не находя ни одного ответа. Но вслух он спросил совершенно другое:

— Макар, откуда ты узнал про нас?

— Неважно. Просто знаю, — Гусеву очень не хотелось говорить про дневник-мангу в присутствии Серёжи. Незачем. В чём это возможно в данной ситуации, он их чувства пощадит.