— Я не буду, ты продолжай! Что ты ещё помнишь?
— Не много. Больше я с этими мальчиками ни разу не пересёкся. Только из окна их видел. Потом, не знаю сколько времени прошло, но вроде весна уже была, я, как обычно, сидел и смотрел в окно, там как раз эти двое гуляли. И услышал, как мама с бабушкой говорят, что нам дали квоту — надо готовиться к операции. Папа в Москве уже нашел работу и жильё. И тянуть больше нельзя. Мы переезжаем. Я тогда понял, что больше никогда тебя не увижу, и так расстроился, что даже сознание потерял. А когда очнулся, рядом профессор был и Маша. Но я их не узнал, всё спрашивал, где мама и была ли операция. А потом до меня дошло, что я говорю. Я так обрадовался! А ведь я же ещё и ходить мог, представляешь? И я встал и первым делом пошёл к зеркалу, оно там же стояло. Когда увидел отражение, думал, опять в обморок грохнусь. Потому что я не себя, я тебя увидел! Я ничего не понимал, что происходит, но было так хорошо… пока профессор мне вопрос не задал, кто я такой, — тут уже Элек не удержался и утёр выступившие на глазах слёзы. — В общем, я задумался и понял, что я как бы и не человек вовсе… А воспоминания эти не совсем мои. Потому что машина, пусть даже и обладающая биологическим механизмом, не может помнить ничего, кроме того, что загружено в её запоминающие устройства. Вот так вот…
— Эл… — Серёжа прижался к андроиду, он опять был готов расплакаться.
— Серёж, как ты думаешь, это могло быть на самом деле или это… мои… фантазии? Я ненормальный?
— Эл, ты нормальный, ты… ты не выдумал, не мог выдумать это. И тебе никто не мог рассказать, кроме меня и Гусева. А мы не говорили, Эл, — Серёжа более менее успокоился и дальше говорил уже уверенно. — Тебя звали Володя. Отца твоего я не помню, он дома редко появлялся — много работал. Мать Татьяна, а брата и сестру — обоих Сашами зовут. И бабушка — Вера Александровна. Семья Синицыных. Они в нашем подъезде жили, уехали прошлой весной в Москву. Больше полутора лет прошло. Сразу после… В общем, Эл, Володе тогда двенадцать было, он с рождения не ходил и не говорил. Считалось, что у него ДЦП и аутизм какой-то, не знаю. Но самое плохое — у него какая-то сердечная патология была. Всё ждали когда состояние его позволит операцию сделать. Ну, и чтобы квота была. И вроде всё хорошо шло, выделили квоту, и здоровье у него позволяло операцию проводить, как перед самым отъездом он… умер. А семья всё равно уехала. Не смогли здесь оставаться. И тело с собой забрали. Я помню, как мы с Гусем коляску заталкивали. У неё действительно тогда что-то с колёсами случилось, мой отец потом ходил чинить. Володя хорошенький был. Только маленький для своего возраста и очень худенький.
— Вот как… — Электроник выглядел озадаченным. — Значит, умер… И родился снова, но в теле киборга. Получается, робот живёт лучше, чем человек… У меня как будто шанс появился, даже внешность, которую я хотел… Серёжа, я очень боюсь сделать что-нибудь не так. Что-нибудь плохое, принести вред, — тут Элек вспомнил про пару трупов в Литве и совсем погрустнел. Получается, судьба неизвестно за какие заслуги дала ему шанс прожить достойную полноценную жизнь в теле киборга, а он уже накосячил. Будет не так просто жить по-человечески, особенно, если не всегда знаешь, что такое — хорошо, а что такое — плохо.
Серёжа ничего на это не сказал, он и сам не всегда понимал где добро, а где зло. Но теперь ему стала понятна причина привязанности к нему Элека и его всепрощения. Он просто влюбился в него раньше, будучи неполноценным с рождения ребенком. С очень и очень ограниченными возможностями. Конечно, в его положении, единственный человек, которого он мог постоянно наблюдать издали, казался ему почти идеалом. Отсюда и влюбленность. А теперь? Серёжа заурядный парень, без особых достоинств, во многом даже слабак. Пройдет время, Эл совсем освоится в этой жизни и найдет себе куда более интересных парней. Раз уж он не по девочкам. А Серёжа без него уже не сможет…
========== 14. Еженедельный яой Элека-куна ==========
Мангу свою Электроник не забросил, главы выходили регулярно. Вести дневник у андроида теперь было даже больше оснований, чем раньше — его переполняли новые эмоции, о которых хотелось рассказать всему миру. Поклонники Эмбер с восторгом читали о развитии отношений двух близнецов, словно забыли с какого именно эпизода эти самые отношения начались. Ну, для них ведь это не более, чем развлекательный порно роман с элементами фантастики. Прочёл и забыл. А вот Электроника всё ещё иногда мучили отголоски пережитой боли. Отомстить напрямую он не мог — слишком любил своего Серёжу. Но и простить до конца не получалось. Неосознанная обида периодически прорывалась в их постельных играх, заставляя слишком туго стягивать ремнём руки близнеца, до слёз шлёпать его по ягодицам, не давать кончить, засовывать в него разные игрушки, которые причиняли Серёже больше дискомфорта, чем удовольствия. Всё это Элек не только снимал на телефон, но и скрупулёзно воспроизводил в своей манге. Один раз даже не удержался и в конце одной из глав поместил полноценный рисунок, выполненный в академическом стиле, на котором был изображен полностью обнаженный Сергей со связанными за спиной руками. Он сидел на полу, подогнув под себя ноги, боком к зрителю. Голова его была развернута так, как будто он смотрел на зрителя снизу вверх. В глазах стояли слёзы, а из уголка распухших приоткрытых губ стекала вязкая белая капля. Это была реальная сцена — вид покорного и беззащитного парня произвел в тот день на андроида сильное впечатление.
Вообще, Электроник был искренне уверен, что Серёже такие взаимоотношения идут на пользу. Он стал спокойнее, ни в какие авантюры не ввязывался, даже учился неплохо. Всё свободное время проводил с ним, на общих тусовках старательно изображал бурный роман с Майкой, а по средам после школы ходил на свою подработку.
***
Работа в баре у Мика стала для Серёжи и отдушиной, и спасением от того, чтобы окончательно не сойти с ума, полностью растворившись в своем близнеце и его странных желаниях. Не потерять себя как личность. Выступая на сцене, Серёжа отдыхал душой. Урри составил для него репертуар и требовал безупречного исполнения. А оно заключалось не только в том, чтобы не сбиваться и не фальшивить. Нужен был артистизм и чувственность. В конце концов, тонкий белокурый мальчик должен был стать эротическим символом заведения, привлекая публику не только своим пением и игрой, но и собственной персоной. Надо сказать, в этом плане затея Урри удалась. Многие посетители приходили даже не столько выпить в кругу себе подобных, сколько полюбоваться на прелестного малыша «Барби».
Песню про мальчика Барби Серёжа исполнял довольно часто, она всегда имела большой успех у посетителей. Иногда приходилось петь избитый гей-гимн I will survive, а Fly me to the moon, которую Серёжа пел на школьной дискотеке, особенно полюбилась Бри, её он поэтому тоже часто пел. И ещё ряд песен и инструментальных композиций.
Петь чужие шедевры конечно здорово, но Серёже так хотелось исполнить что-нибудь своё! Пусть даже и не перед зрителями, зато со сцены. Тем более, что он только что написал новую песню.
В одну из сред Серёжа пришел в бар за пару часов до открытия. Мик был где-то в своем кабинете, Бри уехал по делам, в зале был только бармен Димон, тоже непонятно за каким делом явившийся на рабочее место так рано. Серёжа взял гитару, настроил микрофон и начал петь. Песня была им написана под впечатлением от своих новых отношений доминирования-подчинения, которые теперь связывали его с андроидом. И от той роли «нижнего», которую он не мог до конца принять, но совершенно не имел воли открыто противиться ей.
Когда Серёжа замолчал, неожиданно раздались аплодисменты. Хлопал не только Димон, на время забывший про свои коньяки и водки, даже громче него хлопал Мик, который вышел в зал, едва заслышав первые аккорды незнакомой мелодии.
