— Открой рот, — хриплым от возбуждения голосом сказал Серёжа. Эл тут же выполнил просьбу. Серёжа не удержался и провёл большим пальцем по нижней губе андроида, чуть задел зубы и влажный язык. Эти странные Серёжины действия Элек даже не знал как понимать. С одной стороны, не ясно, зачем Серёже трогать его лицо и волосы и лезть ему в рот, с другой — самому Элеку это нравилось, было приятно, даже захотелось повторения или какого-то продолжения, он не мог для себя определить.

Элек, всё также стоя перед ним на коленях, смотрел на Серёжу. Выжидающе, растерянно, доверчиво и безумно сексуально. «Интересно, а я также соблазнительно буду выглядеть, когда соберусь делать минет? — подумалось Сыроежкину. То, что в принципе он когда-нибудь кому-нибудь будет сосать, сомнений у него почему-то не вызывало. — Нет. Таким может быть только Эл. Он чистый. А я — просто грязное похотливое животное», — Серёже в итоге стало противно от самого себя.

Дело в том, что Электроник практически ничего не знал о сексе. То есть, конечно, представления о механике процесса между мужчиной и женщиной в него заложены были. Однако, все сведения ограничивались самым примитивным половым актом, который, опять же, исходя из данных, заложенных в соответствующий программный модуль андроида, практиковали взрослые разнополые партнёры, сожительствующие или состоящие в супружеских отношениях. О таких вещах, как орально-и, тем более, анально-генитальный контакт, андроид и представления не имел. Не говоря уже о сигналах сексуальной заинтересованности, которые посылают друг другу потенциальные партнёры, и вариациях полового поведения человека. Такое упущение со стороны профессора в вопросах сексуального образования своего детища случайным не было. Виктор Иванович боялся, что заранее заложенная и излишне подробная информация сможет негативно повлиять на формирование собственного полового поведения андроида, сделав его попросту опасным для окружающих. Пусть всё развивается естественно, рассуждал Громов и был в чем-то прав.

Прожив на свете чуть больше года, Электроник всё ждал, когда какая-нибудь девушка вызовет в нём чувства, и он наконец узнает на собственном опыте, что такое сексуальное влечение и влюблённость, и из-за чего у людей вокруг столько шуму. Несколько красивых девушек он даже знал и немного с ними общался. Взять хотя бы ту же Майю или Зою. Элек прислушивался к себе, но никаких особых душевных или физиологических порывов при виде них он не испытывал. Вообще, почти все его мысли так или иначе занимал двойник. Как он считал, как раз по причине внешнего и генетического сходства. И буря эмоций, которую Элек периодически испытывал при общении с ним, вызвана теми же причинами. Впрочем, с Серёжиными друзьями тоже было очень приятно находиться, хотя двойник всегда был для Электроника на первом месте.

— Серёжа, — напомнил о себе Элек, — так что мне нужно делать?

— Ничего, — Сыроежкин пришёл в себя, отдернул руку и резко отвернулся, игнорируя собственное не прошедшее возбуждение. — Ничего не надо делать. Вставай. Это была шутка. Забудь обо всём, что я говорил. Просто забудь.

— Как скажешь, Серёжа, — Электроник встал, обошёл своего близнеца и, глядя ему в глаза, повторил своё предложение: — Так ты примешь мою помощь?

— Опять будешь мою роль играть? — вздохнул Сыроежкин.

— Да. Но не так как раньше и не везде.

— А как же ложь? Теперь-то ты точно знаешь, что это будет обманом. В школе всё стало известно, ко мне теперь особое внимание. Тут придётся очень сильно постараться, чтобы твоё враньё выглядело убедительным.

— Серёжа, — Элек подошёл чуть ближе, — кое-что изменилось. Я не знаю как, но я чувствую, что этой установки — «не врать» в прежнем виде больше нет. Кажется, каким-то образом я её взломал. Программный запрет «не причинять непосредственный вред человеку физически и вербально» у меня остался. Его я вряд-ли когда-нибудь смогу обойти. Но, если моя ложь никому не причиняет видимый ущерб, то я могу обманывать.

— Вот, значит, как… — удивился Серёжа. — Да ты опасный человек, Эл. У тебя самого нет никаких моральных принципов. Вся твоя «нравственность» определяется программой. И когда-нибудь ты её взломаешь. Уверен, это — вопрос времени, Эл, — покачал головой Сыроежкин.

— Я, честно, не знаю, — Электроник опустил глаза. — Может, ты и прав. И это ещё одна причина, по которой я должен стать человеком. Люди же, в большинстве своём, знают, что хорошо, а что плохо. И, даже если делают плохое, они это осознают, испытывают чувство стыда, стараются избегать в будущем. Во мне всего этого нет. Я действительно могу стать опасным.

— Эл, — Серёжа ласково улыбнулся, глядя на Электроника, и положил руку ему на плечо. Вся злость куда-то улетучилась, — ты слишком идеализируешь человечество. Так, как ты говоришь, поступают только хорошие люди, а их, поверь мне на слово, не так уж и много. Так как же ты хочешь помочь мне не вылететь из этой школы? — Сыроежкин вернулся к главной своей проблеме.

— Сдам за тебя часть экзаменов. Те, для которых у тебя объективно не хватает знаний. И не на отлично. Результат будет хороший, но не идеальный. И ещё. Теперь я знаю тебя чуть лучше и могу более достоверно копировать твою мимику, жесты, голос и манеру разговаривать.

— Хм. Идея неплохая. Только вот профессор твой тебя ищет, в полицию собирается.

— Я напишу ему, Серёжа. Не волнуйся, за мной сюда не придут, — успокоил друга Электроник. А у Серёжи словно от сердца отлегло — кажется, теперь всё будет хорошо — Эл к нему вернулся и будет жить у него в гараже. Главное, посторонних сюда не пускать. Вроде той же Зойки, которая за ними теперь хвостом ходит. За ребятами, в смысле, к Серёге подойти она теперь вряд-ли осмелится.

Элек с Серёжей распределили кто из них что именно будет сдавать. Все точные и естественные предметы взял на себя Электроник, а гуманитарные, исключая английский, — Сыроежкин. ОГЭ, решил Серёжа, он будет сдавать сам. Раз такое дело, то времени на подготовку должно теперь хватить. К тому же Электроник пообещал помочь и натаскать его на физику с математикой.

А затем Элек попросил Серёжин телефон, зашёл через прокси в свой контакт и написал профессору и Маше, что с ним всё хорошо, попросил не искать его, и пообещал к концу июня (как раз когда все Серёжины экзамены будут позади) вернуться домой. А до этого момента регулярно давать о себе знать. И даже селфи своё отправил.

Своё первоначальное решение вернуться к Громову только после того, как он станет человеком, Электроник пересмотрел. Процесс обещал затянуться надолго, а жить где-то надо. И кушать тоже. Не всё же у Серёжиных родителей на шее сидеть. Можно, конечно, опять работу поискать, но Элек чувствовал, что ему ещё рано — надо сначала выучиться. И не физике с математикой. Ему требовалась нормальная социализация среди сверстников. А для этого надо в школу пойти. Уже легально, как Элек Громов. В Серёжину школу разумеется, куда же ещё? Так он профессору и написал, когда ему Серёжа свой планшет принёс.

Надо сказать, конец мая и пол июня для Сыроежкина прошёл хорошо. Он, конечно, уставал, всё время готовясь к экзаменам, но зато пребывал в полном душевном спокойствии. Кроме учебников и тетрадей общался Серёжа в основном с Электроником — в процессе подготовки. Друзья Серёжины тоже были по уши в делах.

Майка, которая сменила гнев на милость после того как поняла, что с Элеком ей ничего не светит и обратила-таки свой взор на Сыроежкина, кроме учёбы готовилась ещё к каким-то своим соревнованиям по спортивной гимнастике. Серьёзной спортсменкой она не была, занимаясь больше для удовольствия, но к делу подходила ответственно и основательно.