— Что за Мик?

— Мик Урри. Помнишь? Гангстер на крутом байке, который меня похитил.

— Помню, конечно. Только не знал, что его Мик зовут.

— Когда вся эта канитель с картинами и замком закончилась, Стампа и часть банды повязали, а мы с Миком и десятком бандитов сумели сбежать. Причём сбежать не просто так, а прихватив общаг. Я подробностей не знаю, как ты понимаешь, только краем уха что-то слышал, Мик вообще меня старался не посвящать в эти дела.

— Подожди, — не понял Макар, — а почему ты не обратился в полицию, когда Стампа взяли? Зачем пошёл с Миком?

— Любой серьёзный контакт с правоохранительными органами для меня означал разоблачение. Не забывай, сколько я жил с поддельными документами. Да, мне удалось со временем легализоваться, но это было далеко не сразу и стоило нам с профессором больших сил и средств. А теперь представь, что было бы тогда, узнай власти, что я киборг. Профессора привлекли бы за незаконные эксперименты, а я и вовсе превратился бы в подопытную зверюшку. Мик, кстати, тоже это прекрасно понимал и согласился взять меня с собой и даже переправить через границу. Только для всего этого нужны были деньги и немалые. Поэтому мы держались вместе с людьми, захватившими общаг. В общем, когда стали делить деньги, все напились, кто-то даже ширанулся, полный треш, короче, был. Им стало скучно, и… — Электроник опять замолчал, сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться — ужас двадцатилетней давности до сих пор иногда вставал перед глазами, как будто это было вчера.

— И кто-то из них приставал к тебе? — предположил Макар.

— Кто-то… Ха, если бы это было так!.. Они отказались отдавать Урри его долю, пока я под них не лягу.

— Что-о? — только и смог выговорить шокированный Гусев.

— То самое. Гэнг-бэнг, слышал такое? Может, в порно видел? Распространённый сюжет на самом деле. Мик тогда сразу собрался уйти со мной, даже без денег. «Что-нибудь придумаем», — сказал. Но нас не пустили. Знаешь, Макар, справиться с двумя-тремя-четырьмя, даже пятью людьми я мог. Но с десятком вооружённых огнестрелом бандитов? Нет.

— И как? Он же всё-таки спас тебя?..

— Да. Уговорил их на обмен — согласился сам участвовать в этом… вместо меня.

— Жуть какая…

— Действительно жуть. Они всю ночь этим занимались — около десятка человек трахали Мика во все дыры, что называется. Как вспомню… Думаю, если бы на месте Урри был всё-таки я, то не выдержал бы, умер или сам запустил бы систему самоликвидации организма. У меня есть такая возможность — принудительная остановка сердца.

— Эл, подожди… а ты что, присутствовал при этом? — Гусь в который раз за вечер испытал шок от слов приятеля.

— Они заставили меня смотреть. И знаешь, что самое отвратительное? Мне было противно, жалко Мика, страшно, и вместе тем… меня это возбуждало. Я тогда сам себя ненавидел за это, но сделать ничего не мог — смотрел как приклеенный, как в его рот и задницу эти ублюдки запихивают свои члены, какое при этом удовольствие написано у них на лицах… Я боялся, что если кто-нибудь заметит, что у меня встал, они заставят и меня участвовать… в этом. А такого я бы уже простить себе не смог.

— Бедный Эл… — Макару было искренне жаль Электроника, пережившего в столь нежном возрасте этот кошмар.

— Бедный Урри. А я что? Просто нервы пощекотал. Когда они разошлись, Мик даже пошевелиться толком не мог. Деньги, кстати, ему дали — бросили прямо на живот. Я их потом долго от спермы очищал, когда самого Мика в порядок привёл — мало того, что он был весь в их конче, так они его ещё и порвали. Под конец по двое сразу в зад долбили.

— Блять, слов нет! — в сердцах высказался Гусев. — У меня б после такого крыша поехала.

— Ну, наверно, и у меня поехала, Макар. Знаешь, обычный человек, к которым я отношу и себя, испытав стресс, пытается его компенсировать приятными ощущениями. На самом деле никакой компенсации не происходит, неприятности никуда не исчезают и всё так же заставляют человека страдать. Но внимание переключается на удовольствия, соответственно, развивается повышенная привязанность к этим удовольствиям, что в конечном итоге тоже приносит боль — приятное рано или поздно заканчивается, но пережить это становится гораздо труднее.

— И чем же ты пытался компенсировать себе весь этот кошмар? — Макар вспомнил про свой недопитый виски и решил, что сейчас самое время употребить на грудь.

— Не чем. Кем. Серёжей. Я же был влюблён в него, самое большое счастье для меня было видеть его, слышать, быть рядом, прикасаться… Я, когда вернулся, ни на шаг не отходил от него. Было лето, как ты помнишь, каникулы, уйма свободного времени…

— Помню, ещё бы. Мы тогда все вместе тусили — Вовка, я, Смирнов, Чижиков и Светлова с Кукушкиной. Ну и вы с Сыроегой как сиамские близнецы ходили, — Гусев только удивляться задним числом мог, как не замечал этого тогда — Электроник практически не отпускал Серёжину руку, всё время прижимался к нему, обнимал по поводу и без. А Сыроежкин не возражал, хотя и уставал периодически от постоянного тесного контакта.

Эл сполз с подушек, на которые опирался полулёжа, на кровать и приложил руку к животу.

— Чёрт, больно! — он поморщился и попытался улечься в более удобном положении.

— Что, живот болит? — встревожился Гусь. — Всё-таки ты траванулся чем-то, диетчик хренов. Надо было как все есть — мясо и рыбу, а ты одни овощи жрал, плохо помытые наверно, ворчал Макар, расстёгивая на Электронике рубашку, чтобы пощупать живот. А то вдруг аппендицит или ещё что? — Мама дорогая! — Гусев в недоумении переводил взгляд с лица Элека на его живот и обратно. — Откуда это? Об унитаз приложился, когда блевал?

Причина болевых ощущений Эла оказалась весьма проста — на животе, ближе к рёбрам красовался внушительный синяк. Судя по цвету свежий. Эл, кряхтя и охая, приподнялся на локтях, посмотрел на свой живот, печально вздохнул и рухнул обратно.

— Во что же он опять ввязался? — простонал Электроник. — Сколько мне ещё терпеть?..

— Кто ввязался? — Гусев решил, что ослышался. — Ты о чём вообще?

— Макар, я не ударялся этим местом сегодня. Ни об унитаз, когда блевал, ни обо что другое до этого. Это не мой синяк.

— Как не твой? Вот же он! — «а вот головой он, наверно, сильно приложился, раз такой бред несёт», — подумал Гусев. — Эл, а у тебя голова не болит? Может, врача вызовем?

— Не веришь, значит. Ну, я б тоже не поверил, если б сам точно не знал. Ладно, лучше я по порядку расскажу, а потом уж ты решишь — правда это или нет. И может, мне действительно в дурку пора, — грустно улыбнулся Громов.

— Ну говори, чего уж там. А на синяк, может, лёд приложить? — продолжал беспокоиться Макар.

— Да не надо, он в этот раз небольшой, само пройдёт. Так вот, я про каникулы после шестого класса. Днём-то мы все вместе гуляли, а под вечер обычно я с Серёжей шёл в гараж и, если честно, этого момента я ожидал с самого утра.

— Всё дрочили, небось? — усмехнулся Гусев. — Кролики, блин!

— Не без этого, — Эл улыбался — вспоминать про свои юношеские шалости с Серёжей ему было приятно. Это потом всё стало не смешно, а тогда действительно было здорово.

***

— Серёж, в гараже вода есть? — они шли в обнимку по тёмной аллее парка, и Эл решил наконец сделать то, что с некоторых пор не даёт ему покоя.

— Не боись, от жажды не умрём! — весело потрепал его по голове Сыроежкин.

— Не пить, — серьёзно сказал Эл. — Для гигиенических целей.

— Ой, Эл, я мылся с утра. Я вообще каждый день это делаю, — хитрая улыбка не сходила с Серёжиного лица. — А ты чего такой брезгливый вдруг стал?

— Увидишь, — просто сказал Электроник и ускорил шаг, буквально потащив Серёжу к заветной сарайке.

<…>

***

— Так что, насколько ты понимаешь, с той поры именно дрочкой мы занимались редко. Серёжа при каждом удобном случае ставил меня на колени и спускал в рот. И знаешь, мне это нравилось. Я бы согласился хоть всю жизнь так провести — стоя перед Серёжей на коленях с его членом в рту. В смысле, тогда мне так казалось, — опять поспешил поправить свою оговорку Электроник. — Наверное, невроз после похищения давал о себе знать.