Оставалось только ждать от Макара ответа, как решил Серёжа. И ещё посмотреть, что это будет за ответ! А если его не будет вообще — точно пиши «пропало». Это значит всё — дружбе конец.

***

Макар сидел на скамейке недалеко от стадиона, на котором они занимались ОФП и просто смотрел вдаль. Чувствовал он себя странно — как будто сделал что-то плохое, обманул чьи-то ожидания, предал идеалы. А ведь совершенно точно ничего такого, за что ему могло быть стыдно перед собой или перед кем-то ещё, Гусев в последнее время даже в мыслях не совершал. И всё же его мучила совесть… Просто так, наверно — совесть же больше ничего другого делать не умеет.

До отбоя ещё оставалось полтора часа, и спортсмены занимались своими делами — гуляли, болтали, играли в настольные игры. Пара ребят из команды позвали Макара играть в настольный хоккей, Макар отказался — ему тут и настоящего хоккея за глаза и за уши. Но на самом деле это было не причём — хоккей, футбол и даже баскетбол в комнате отдыха были действительно хорошими, такие обычно стоят в залах с игровыми автоматами. У Гусева просто не было настроения.

— Ну, как спина, Макар? Лучше? — к Гусеву подсел спортивный врач Интеграла, парень лет двадцати пяти, тоже бывший спортсмен, после травмы выбравший медицину в качестве профессии, но не захотевший полностью оставлять спорт. В его обязанности входило сопровождать команду на сборах.

— Прошла, Денис Евгеньевич, — флегматично ответил Гусев.

— Полностью? — с нажимом спросил врач.

— Полностью. Мне ничего не нужно, спасибо.

— Смотри, завтра вы уезжаете. Тебе бы лучше закончить курс массажа. Так как?

— У меня действительно ничего не болит.

— Хм, — Денис Евгеньевич поднялся со своего места. — Выглядишь ты не очень бодро. Для полностью здорового человека. Ну, как знаешь. Если что — я у себя, — доктор скептически посмотрел на Макара и направился к тренерскому корпусу.

Макар на врача даже не оглянулся, достал из кармана аккуратно сложенный пополам конверт, а из него — тетрадный лист в клетку, на котором кривоватым, но такими знакомым почерком было написано несколько строк. И гриб с птицей в правом нижнем углу. И в который раз за полдня, а письмо он получил сегодня после обеда, перечитал текст. От Серёжиных слов веяло теплом и, как бы ни старался Макар это отрицать, любовью. Конечно, он не обиделся на Сыроежкина, что за вопрос! Пусть как хочет его называет. Естественно, говорить об этом Серёже Макар ни в коем случае не собирался, на людях всё-таки надо выглядеть солидно, но… для Серёги он может быть даже этим смешным «Гусиком». Сам Макар со всем этим сумасшедшим лагерным режимом про обещанную переписку с другом забыл напрочь. Но получить от Сыроежкина письмо был очень рад. Жаль только, пришло оно перед самым отъездом. Однако, вместе с этой радостью появилось у Гусева совершенно неуместное и ненужное чувство вины. А ведь он никому ничего не обещал, да и не требовал Серёжа от него ничего такого. Странно.

Серёжа был таким счастливым со своей Майкой. Его смеющееся лицо ещё долго было у Макара перед глазами после того, как он сел в автобус. Автобус начал отъезжать, а Сыроежкин всё стоял в обнимку со Светловой и махал Гусеву на прощание. С другой стороны к Серёже жался Эл, и Макар подумал, что это даже символично — у Сыроеги есть девушка и есть друг, по совместительству родной брат, а вот найдётся ли в его жизни место ещё и для Макара? Быть всего лишь одним из приятелей общительного Сыроежкина Гусев не хотел.

Чтобы избавить голову от ненужных мыслей, Гусев на тренировках выкладывался по максимуму, иногда даже чересчур. Как результат — повредил себе спину в первую же неделю. Повернулся неудачно на тренировке, и в глазах всё потемнело от боли. Согнувшись в три погибели, доковылял он до врача, кое-как описал свои жалобы и стал его слёзно умолять сделать хоть что-нибудь, чтобы завтра можно было вернуться к тренировкам. Проболеть все сборы Макару было бы обидно по многим причинам.

Денис Евгеньевич, которого раньше он видел только мельком, был молодым по сути парнем, но оказался при этом не самым плохим специалистом. Осмотрел Макара, что-то там помял-размял в его спине, и уже через двадцать минут Гусев отправился в свой корпус отдыхать и восстанавливать силы. С прямой спиной, что характерно. А с выданными доктором лекарствами Макар уже на следующий день приступил занятиям, правда, поначалу в щадящем режиме. Единственное, доктор в качестве реабилитации назначил Макару несколько сеансов массажа.

Никогда раньше Гусев не испытывал на себе действие этой лечебной процедуры, но эффект на него она оказала неожиданный. Было ли это следствием самой стимуляции организма или дело оказалось в личности врача, Макар не знал. Доктор был достаточно привлекательным мужчиной с сильными мускулистыми руками, рельефным торсом, отчётливо проступавшим через обтягивающую футболку (белый халат при общении с Макаром Денис Евгеньевич почему-то игнорировал) и приятным лицом спокойного и уверенного в себе человека. А ещё у него был низкий грудной голос, проницательный взгляд и не по моде коротко стриженые темные волосы.

Макар не влюбился в Дениса Евгениевича, нет. Он захотел его так, что чуть не кончил, лёжа на массажном столе во время первого же сеанса. Из-за неудобно лежащего в трусах эрегированного члена Гусев был вынужден то и дело ёрзать, оттопыривать попу и, вместо того, чтобы лежать расслабленно, напрягал мышцы.

— Знаешь, Макар, — сказал врач, закончив его мять и вытирая полотенцем руки. — Тебе не повредит курс общего массажа. Сейчас уже некогда — скоро ужин. А завтра приходи минут за сорок до отбоя. Как раз всё успеем.

— Хорошо. Денис Евгеньевич, — сказал Макар через силу продирая пересохшее горло.

Врач отложил полотенце и без всякого стеснения смотрел на Гусева, который уже спрыгнул со стола и дрожащими руками натягивал тренировочные штаны на предательски выпирающий стояк. Со стороны Макар себя не видел, но прекрасно понимал как сейчас выглядит — морда красная, башка лохматая, глаза блестят и дыхание такое, будто он последние двадцать минут не ничком лежал, а по стадиону круги наматывал.

— Всё хорошо, Макар, — спокойно сказал Денис Евгеньевич, остановив его около дверей, взял за руку и внимательно посмотрел в глаза. — Не опаздывай завтра.

На следующий вечер Гусев, раз такое дело, заскочил перед визитом к доктору в душ и новые трусы надел — общий массаж, раздеваться полностью придётся, надо чистым быть.

Если говорить отвлечённо, то и лечебный, и общеукрепляющий массаж совсем не всегда приятная процедура — болезненных моментов там тоже хватает. А в гусевской ситуации — и подавно: спина-то у него ещё не полностью прошла. Но, тем не менее, желание опять накрыло Макара с головой. Сильные, местами болезненные, местами удивительно приятные прикосновения теплых рук к обнажённому телу заставляли дыхание сбиваться, кровь бежать быстрее, а мысли в голове и вовсе превратили жаркое тягучее месиво, содержание которого можно было бы обозначить двумя словами: «побыстрее спустить».

— Переворачивайся, — посреди всего этого безумия услышал Макар ровный голос врача.

«Бля, сейчас стояк увидит! — ужаснулся про себя Гусев. — Если б хоть баба была, не так стыдно было бы. Ведь поймёт же, что я так оттого, что меня мужик облапал. Чёрт!»

Но, делать нечего, Макар перевернулся, демонстрируя доктору своё достоинство, которого, объективно говоря, следовало бы не стесняться, а гордиться им с полным на то основанием.