– Приветствую, моя госпожа. – Магнат-работорговец положил на стол новую карту и окинул расклад хмурым взглядом, прежде чем посмотреть на нее. – Не угодно ли сесть?

Арчет проигнорировала оскорбление. Положила руки на спинку стула.

– До меня дошли слухи, что у вас с Кларном Шенданаком какое-то пари.

– Да. – Танд опять задумчиво уставился на карты. – И что с того?

– Ты совсем на хрен сбрендил, Танд?

Работорговец перевернул карту не поднимая глаз.

– Не совсем, госпожа моя. А что такое, в чем проблема?

– Ты действительно думаешь, что воевать с местными из-за пари – это разумно? Думаешь, мы можем себе позволить такое прямо сейчас? – Быстрый, темный пульс ярости кринзанца. – Я с тобой разговариваю, Танд! Ты башкой, блядь, ударился, когда вывалился из утробы своей мамаши-шлюхи, перебравшей крина?

Наемник, отодвинувший ей стул, напрягся и положил ладонь на рукоять меча. Арчет одарила его своим лучшим взглядом «смертоносной черной ведьмы» и с удовольствием увидела, как рука опять скользнула в сторону. А Танд тем временем…

Работорговец театрально замер, разыгрывая карту. На миг оцепенел, и было трудно понять, удалось ли ей его достать, или это было только для вида, впрочем… да, вот оно. Жилка пульсировала на виске. Арчет внутренне повеселела, заметив это. Потом Танд закончил игру, отложил в сторону тонкую стопку карт и откинулся на спинку стула.

– Моя мать была дворянкой родом из Балдарана, госпожа. – Он устремил на нее взгляд бледных холодных глаз, и на мгновение Арчет почувствовала, какая скованная ярость в них кроется, насколько опасен этот человек. Но голос магната-работорговца по-прежнему был бесстрастным и ровным. – А что касается кринзанца, думаю, за всю свою жизнь она употребила меньше, чем циркулирует прямо сейчас по венам полукровки, которая стоит передо мной. Итак. Может быть, хватит дешевых оскорблений, и мы начнем вести себя как подобает нашему положению?

Она оперлась о спинку стула.

– Я только за, Танд. Давай начнем с отказа от оккупационной тактики. Ты был в Ланатрее, подписал соглашение, как и все прочие. Мы дипломатические гости Трелейнской Лиги, на этом основании нам разрешили посетить Хиронские острова. Давай будем вести себя соответственно.

– Они признали нас своими гостями, потому что у них не было другого выхода. Мир хрупок, госпожа моя. Вряд ли Лига могла отказать нам в проходе, рискуя вызвать недовольство императора.

– Мне кажется, ты переоцениваешь имперское влияние. От дома нас отделяют в лучшем случае три тысячи миль пути.

Танд пренебрежительно махнул рукой.

– Но ведь мы в тысяче миль от Трелейна. К тому времени, как известие о том, что мы здесь делаем, достигнет всех, кто нам важен, мы будем уже далеко. Это на тот случай, если кому-то вообще есть дело до происходящего, что – если судить по моим сведениям о делах Трелейнской Канцелярии – вряд ли соответствует истине.

Возможно, он был прав. Рингил рассказал ей, насколько слабо Хиронские острова связаны с делами Лиги. Кое-кто из сановников, с которыми они встречались в Ланатрее, даже не знали, где именно находятся острова – как далеко на север или на запад нужно плыть, чтобы добраться до них. А Танд, будучи главным игроком на невольничьих рынках, за последние несколько лет провел достаточно времени в разъездах между Лигой и Империей, чтобы обо всем знать наверняка. И все же…

– Мир хрупок с обеих сторон, Танд. То, что ты здесь устроил, может оказаться искрой, от которой все вспыхнет. Злоупотребляя своим авторитетом вот так, под прикрытием имперской экспедиции, ты создаешь идеальный предлог для войны.

– Откровенно говоря, сомневаюсь. Но в любом случае то, что мы делали до сих пор, куда лучше поддается контролю и создает меньше разрушений, чем то, что наверняка случится, если еще какое-то время продержать наших людей без возможности выпустить пар. Вы притащили нас на край света, госпожа моя, и бросили тут без дела. Не лучший способ обходиться с профессиональными бойцами.

– Значит, ты не веришь, что эти допросы позволят что-то узнать? Все это притворство, просто чтобы держать мужчин в форме?

Работорговец кивнул с мудрым видом.

– Лучше не говорите об этом Кларну Шенданаку, но – да, более или менее.

– Сомневаюсь, что в ближайшем будущем я хоть что-то расскажу Шенданаку. Драконья Погибель отправил его в кому.

– В самом деле? – В голосе Танда прозвучало восхищение.

– Ты не знал? Ты же там был, разве нет?

– Да, мне показалось, что старая бочка с потрохами выглядела довольно потрепанной, когда мы прибыли. Но вы же знаете, какие эти маджаки – у себя в степи начинают дубасить друг друга, едва покинув материнскую утробу. Порода такая, с крепкими черепами.

– Ну, похоже, у Шенданака он не очень-то крепкий.

– М-да. – Впервые с тех пор, как она вошла, Танд по-настоящему призадумался. – Это и впрямь кое-что меняет. Нам надо…

Дверь таверны с грохотом распахнулась. Дерганая от убывания крина, Арчет подпрыгнула от этого звука.

– Сир! – Это был один из людей Танда, он стоял на пороге и торжествующе улыбался. – Сир, у нас получилось!

Он вошел в зал, из уважения сняв походную фуражку, и его бритая голова в тусклом свете заблестела от пота. Судя по тяжелому и сбивчивому дыханию, он бежал. Ему потребовалось мгновение, чтобы перевести дух.

– У нас получилось! – повторил он.

– Я в этом не сомневаюсь, Налмур, – терпеливо ответил Танд. – Но, возможно, ты мог бы объяснить госпоже Арчет и мне, что именно у вас получилось?

Налмур бросил взгляд на Арчет, явно впервые заметив ее в полумраке зала. Выражение его лица сделалось чуть более настороженным, но оно по-прежнему светилось ликованием.

– Тысяча элементалей, мой господин. Пари. Мы знаем, что случилось с Иллракским Подменышем!

Рингил почувствовал перемену, как только переступил порог фермерского дома. Казалось, на затылок ему брызнуло ледяной водой.

Он слегка наклонил голову, чтобы отогнать это чувство, и начертил в воздухе охранительный глиф, как будто снял книгу с библиотечной полки. Вокруг него стены снова выросли до высоты, каковой, вероятно, не знали десятилетиями. Беспокойное серое небо потемнело, сменившись крышей, от которой пахло влажной соломой. Тусклое красноватое свечение потянулось из очага. Торфяной дым обжигал горло. Он услышал медленный скрип дерева.

Потертое дубовое кресло-качалка стояло у очага, слегка покачиваясь взад-вперед. С того места, где он стоял, Рингил не мог разглядеть, что там сидело, – только то, что оно было завернуто в темный плащ с капюшоном.

Выбранный им глиф догорал вокруг, словно крестьянская хижина, в которую бросили факел. От внезапной беззащитности по телу пробежала дрожь. Рингил потянулся к чему-то более сильному и, хрустнув костяшками, выгравировал новый знак в воздухе.

– Ну да… ты теперь знаток, верно? – Голос был таким же скрипучим, как и кресло. Он хрипел и скрежетал то ли от старости, то ли от одышки после чересчур бурного хохота над чем-нибудь. – Ты теперь прям настоящий мастер икинри’ска.

Новый глиф Рингила разлетелся на части, проявив себя не лучше первого, и ледяной холод присутствия нахлынул на него. Кресло-качалка резко развернулось, хотя не было видно, какая сила его двигала. В кресле лежал труп.

Сморщенные холмики под плащом ни с чем нельзя было перепутать, как и то, как неловко он перекосился, словно в кресло-качалку его принесло ветром. Надвинутый на лицо капюшон напоминал морду огромного темного червя. Одна рука цвета бледной кости сжимала подлокотник, и на усохшей плоти выделялись длинные изогнутые ногти. Другая затерялась в складках плаща и, похоже, что-то держала.

Собственная рука Рингила взметнулась к рукояти Друга Воронов над левым плечом.

– О, умоляю, – проскрипел голос. – Убери это, будь добр. Если я могу ломать твои охранные глифы, как щепочки для растопки, то насколько, по-твоему, мне будет трудно сломать этот потертый маленький меч? Знаешь, для начинающего колдуна ты проявляешь поразительную ограниченность реакций.