Рингил откинул голову назад и завыл. От этого звука туман вокруг него заклубился и как будто разошелся в стороны.

Из-за стены донеслись крики, словно в ответ.

– Нас атакуют! Вот оно, парни!!!

На его губах как будто сама по себе возникла усмешка, похожая на смазанный поцелуй любовника. Он рванулся вперед на полном ходу, в завихрения тумана, к смутно различимым противникам.

Если стена гавани предназначалась для защиты от морских врагов и стихии, то дамбу позади нее построили с расчетом на банальную перевозку грузов и торговлю. Она была достаточно широкой, чтобы вместить повозку, запряженную волами, – или дюжину вооруженных мужчин в доспехах в ряд. Рингил повел имперцев железным клином, выставив короткие мечи, чтобы рубить и колоть. Они ворвались в растерянные ряды каперов и отвоевали с десяток ярдов стены, прежде чем кто-нибудь успел понять, что происходит.

Затем где-то в конце строя раздался грубый командирский голос:

– Они спускаются с гребаной лестницы!

Что-то темное щелкнуло и зарычало внутри Гила, что-то языком дыма потянулось к этому гребаному крикуну. Но у него не было инструментов, чтобы вооружить эту темную суть, отправить в путь, и – чем бы она ни была – ей не удалось ни отыскать в тумане говорившего, ни вовремя вырвать ему язык.

– Они захватили башню! Укрепить северный конец!

Крик подхватили. Это был звук порядка посреди хаоса, означающий, что с их преимуществом покончено. Рингил обратился внутрь себя. Собрал силы и издал нечеловеческий, скрежещущий рев. Снова запрокинул голову.

– Блудные сыны Трелейна! – Он едва узнавал собственный голос – казалось, нечто из Серых Краев говорит его устами. – Блудные сыны Трелейна – придите и узрите свою погибель!

И двинулся дальше по залитой кровью насыпной дороге, обрушивая на врагов смертоносную сталь.

До конца стены оставалось меньше сотни ярдов, но на полпути он стал натыкаться на все более яростные очаги сопротивления и терять людей. Тот командный голос каким-то образом сплотил каперов, вселил в них непокорность.

За его левым плечом – первая жертва: какой-то капер с саблей оказался таким же умелым, как и обученный имперский морпех. Имперец со стоном рухнул. Но клин выстоял: новый боец, перешагнув через павшего товарища, отомстил за его смерть пятью свирепыми колюще-рубящими ударами. Чуть дальше еще один имперец схватился с капером справа от Гила, не выстоял в схватке до побелевших костяшек и, получив удар ножом в живот, с воем отшатнулся. Но все равно продолжил цепляться за противника и забрал его с собой, через край дамбы в воды гавани внизу. Сквозь туман было смутно видно, как они забурлили, – и оба мужчины исчезли.

На освободившееся место шагнул следующий имперец. Клин двинулся дальше.

«Соль на болотах. Мама говорит…»

Это был парнишка, Джерин, холодный голос в его ухе. Всегда одни и те же заученные слова, ледяное прикосновение беспризорника к затылку, которое он научился не игнорировать в такие моменты. Его потянуло вниз, на корточки…

Из тумана вырвались стрелы.

– Щиты! – проревел Рингил. Он уже поднял собственный, и тот, как по волшебству, украсился древками стрел, обломанными и оперенными, а три менее бдительных имперца рухнули в мгновение ока. Они ругались и стонали, извиваясь и корчась поверх тел каперов, которых только что сами и убили.

– Вот так, парни! Держать строй!

Опять этот гребаный голос.

На другом конце гавани, у причалов, раздались крики, зажглись фонари. Малейший элемент неожиданности, какой у них когда-то был, быстро таял в суете беспорядочной битвы. Если он не разберется с этим как можно скорее…

Гил призвал силу, призвал голос.

– Мужи Трелейна! – В кои-то веки он был рад, что его собственные бойцы недостаточно хорошо понимают наомский, чтобы это подействовало и на них. – Мужи Трелейна, взгляните на воду! Кракен просыпается!

И он прыгнул, заслонившись щитом, вперед – в туман, к фигурам, которые там громоздились.

Он услышал ругательства и потрясенные вопли. Откуда-то донесся пронзительный испуганный крик, залп стрел разлетелся веером не причинив вреда. На краткий миг он узрел ужас, который пробудил в их разуме: громадную тушу со множеством щупалец, возвышающуюся над стеной гавани, словно вырванный с корнем огромный дуб, усеянный немигающими обсидиановыми глазами. Серый мерцающий проблеск появился и исчез. Он не очень-то походил на настоящую тварь, с которой Гилу довелось столкнуться несколько недель назад – прежде всего, был слишком большим, – но эти мужчины были моряками и с юных лет слыхали так много историй про это чудовище, одна причудливее и немыслимее другой, что из них можно было бы сложить высокую, сочащуюся влагой, переплетенную груду. Некоторым могло хватить ума или бдительности, чтобы стряхнуть с себя морок, но немногим. Что касается остальных, их самые глубинные кошмары и страхи должны были довершить начатое.

Молодой капер с криком бежал по дамбе, ослепнув от страха. Рингил парировал смятенный удар саблей, шагнул в сторону, подставил парню подножку и столкнул в воду со стороны гавани. Что-то извилистое и мускулистое обвилось вокруг него, пока он барахтался, и Гил, успев заметить, как искаженное от крика лицо погружается в воду, очень об этом пожалел…

– Соберитесь! – Тот же командный голос теперь звучал выше от отчаяния. – Соберитесь, дурни! Там ничего нет!

– Нет-нет – в воде что-то есть, точно!

– Там кракен!

– Он забрал Перита!

– Стоять, идиоты!

«Точно».

Пора с этим покончить.

По пути к командиру он зарубил еще двух каперов. В том состоянии, в котором они находились, это было несложно. Парировать и рассечь, подрубить ногу одному, эфесом стукнуть в лицо другого и добить коротким ударом в горло, когда отшатнется. Он спихнул их с дороги плечом, расчистил себе место с помощью Друга Воронов и наконец-то – туман рассеивался по мере наступления дня – отыскал центр сопротивления. Там стоял на перевернутом ящике командир и рычал на паникующую толпу каперов вокруг него.

– Ты! – Гил шагнул вперед, направив на него острие меча. – Да, ты! Может, спустишься и дашь мне бой?

Время как будто остановилось. Мужчины застыли, подняв оружие и уставившись на него. Завитки тумана отпрянули – подул свежий ветерок.

– Это он! – завопил кто-то. – Это Эскиат, я же вам сказал, что он не чело…

Командир – судя по нашивкам, простой сержант – спрыгнул с ящика, держа в правой руке клинок, а в левой – топорик.

– За мной, парни! Сбросим эту мразь обратно в море!

Рингил встретил его вихрем, подняв щит, чтобы заблокировать топор, низко взмахнув Другом Воронов. Вынудил противника неуклюже отбить натиск ударом сверху вниз. Топор ударил, отскочил от щита – от вибрации по руке Гила до самого плеча прошла волна мерзкой боли. Он справился, развернул щит краем вперед, выискивая возможность нанести резкий удар в лицо или голову. Но сержант каперов был слишком хитрым бойцом – он уже отступил, сделав два петляющих шага назад, выплетая клинком и топориком размытую восьмерку, чтобы закрыться от удара.

– Атакуйте этого хера сзади, – заорал он. – Зарубите его.

Но имперский клин уже подоспел следом за Гилом, и у других каперов появились свои противники, о которых стоило побеспокоиться. Беспорядочная битва, в которую влилось так много людей, раскинулась по усеянным трупами плитам дамбы. Они смотрели друг на друга в утреннем свете, который делался все ярче, и испытывали странное спокойствие. Рингил вопросительно поднял щит и меч.

– Хочешь передохнуть?

Сержант взмахнул собственным оружием, заорал:

– Бандитская пидорская мразь!

– Ох, я умоляю…

Оценив натиск противника, он в тот же миг сломил его собственной стремительной атакой. Начал Другом Воронов, позволил сержанту отбить его необдуманным размашистым парированием и сильно ударил щитом. Угодил противнику в грудь. Укрепил свою позицию. Топор со свистом опустился, и Рингил, вскинув щит повыше, врезал эфесом Друга Воронов сержанту в лицо. Зацепил топорик краем щита, рванул на себя – и, когда капер потерял равновесие, рубанул его ниже ребер. Сержант закричал, неистово взмахнул мечом, но его топор по-прежнему был в ловушке, и Рингил просто отскочил, волоча за собой противника. Сержант то ли споткнулся, то ли поскользнулся на крови, упал головой вперед к ногам Гила, не выпуская из руки топорик, зацепившийся за щит. Рингил поменял хват с горизонтальной защиты на нисходящий колющий удар и, вложив в него все силы, воткнул Друга Воронов каперу между ребер, развернул плечо и навалился на меч всем весом. Поверх куртки на противнике была кольчуга, но легкая и дешевая, от морской жизни звенья, скорее всего, проржавели – и кириатская сталь прошла сквозь нее, как стрела, выпущенная из до конца натянутого лука. Сержант забился в конвульсиях, застонал, отпустил рукоять топора, и щит Гила освободился.