Танд оцепенел.
– Клитрен Хинерионский. – Он снял шлем, словно какую-нибудь матерчатую крестьянскую шапку. Голова у него была свежевыбритая – щетина на подбородке и то оказалась длиннее. Когда-то давным-давно удар, едва его не убивший, оставил от одного уха кривой обрубок. – Рыцарь-адъюнкт объединенных сухопутных войск Трелейнской Лиги. Боюсь, я не очень разбираюсь в протоколах. Но, сдается мне, потому-то меня сюда и прислали.
– Это возмутительно, – холодно сказал Танд. – У меня есть хорошие друзья в Трелейнской канцелярии, капитан Клитрен. Я не совсем понимаю, как вам удалось получить свое нынешнее назначение, но уверяю, что ваше неуважение не останется незамеченным. Я распоряжусь, чтобы тебя за это высекли.
Клитрен вздохнул.
– Согрен. – Он поднял руку, щелкнул пальцами и поманил гиганта. – Объясни ситуацию господину Танду, пожалуйста. Только без переломов.
Арчет обернулась как раз вовремя, чтобы увидеть, как капер, который ее обыскивал, с ухмылкой подошел к Танду сзади. Он схватил работорговца за волосы, сильно дернул и ударил кулаком в живот. Танд от боли застонал, обмяк и упал бы на мостовую, не держи его Согрен за безукоризненно ухоженные седые локоны. Великан нанес еще один удар, и Танда вырвало – оттого, что он болтался в руке Согрена, рвота потекла по подбородку на одежду. Капер отвесил ему три полновесные оплеухи, позволил упасть на брусчатку и с методичным усердием бил ногами, пока работорговец не прекратил попытки встать.
Клитрен Хинерионский осторожно водрузил шлем на голову.
– Мы воюем, госпожа. И господин. Войска Империи взяли мой родной город штурмом девять недель назад. Лига ответила официальной декларацией единства перед лицом имперской агрессии. В каждом городе будет организован призыв рекрутов, и армия освобождения выступит на Хинерион до конца сезона. Все имперские граждане, обнаруженные в пределах Лиги, будут задержаны в ожидании обмена или выкупа. – Холодная улыбка. – Или суда и казни за шпионаж.
Арчет изумленно уставилась на него.
– Что вы сказали?!
– Вы слышали, госпожа. Теперь вы мои пленники по законам военного времени. – Клитрен кивнул Согрену, и великан поднял Менита Танда на ноги – без труда, словно переметную сумку. Клитрен окинул работорговца взглядом. – Как мои пленники, вы можете рассчитывать на то, что с вами будут обращаться с подобающей вашему положению вежливостью. При условии, конечно, что вы сами будете соблюдать ту же вежливость. Вы меня поняли, господин Танд?
Губы Танда шевельнулись, но не раздалось ни звука. Он судорожно закашлялся и чуть не упал снова. Согрен с ухмылкой удержал его.
– Будем считать, что это значит «да». – Клитрен взглянул на Арчет. – Моя госпожа, у вас возник вопрос?
– Э-э, да… какова причина? – Голова у нее все еще кружилась от наведенного кринзанцем тумана. – Нападение на Хинерион – какова была его причина?
Клитрен фыркнул и потер заросший подбородок.
– Ну, не то чтобы это имело большое значение – мы все знаем, что после Ванбира вы, ребята, так и лезли в новую драку, – но формальное обвинение было предъявлено в связи с убийством имперского легата и препятствованием действиям имперской власти по привлечению виновных к ответу. И я думаю, ваша милость согласится, что это, мать его, слабенький предлог для того, чтобы разворотить целый город.
Арчет едва не кивнула. Ее мысли метались, как испуганные крысы, ища логические лазейки, спасающие от безумия.
«Что за гребаную игру ты затеял, Джирал?
Кто вливал тебе яд в уши, пока меня не было? Какой пидор из числа имперских советников решил, что это дерьмо – хорошая идея?
Или Цитадель надавила?»
Невозможно. После смерти Пашлы Менкарака и краха Афа’марагского храмового сговора Учителя Цитадели сделались кроткими, как стайка новеньких в гареме. Когда она уезжала, Джирал кормил их с руки.
«Значит, на границе Империи кто-то нарочно бьет в щит?»
Но гарнизонное командование на болотах было выбрано с учетом именно этого риска. Все до единого командиры были проницательны и отличались жизнерадостным характером. Сливки офицерского сословия Ихельтета, даже в эти тяжелые времена. Никто из них не повел бы себя так глупо.
«Может, кто-то заставил тебя так поступить?
Неужели правила игры изменились и я что-то упустила?»
Уже не в первый раз с тех пор, как они прибыли на Хиронские острова, у Арчет появилось головокружительное острое ощущение, что она находится не там, где надо. Что в расчеты вкралась серьезная ошибка, и теперь они все поплатятся.
– Итак… – Клитрен снова наклонился вперед в седле, не сводя взгляда с Арчет, глядя ей прямо в глаза. – Перейдем к следующему пункту. Я был бы вам очень признателен, если бы вы подтвердили, что в этой экспедиции все еще принимает участие трелейнский ренегат, объявленный вне закона, по имени Рингил Эскиат.
– Вы об этом не знали, моя госпожа?
В тусклом желтом свете ламп таверны Клитрен внимательно наблюдал за ее реакцией. Арчет сидела с каменным лицом. Она пожала плечами.
– Я знала, что он не ладит с семьей.
– Это очень мягко сказано. – Он наклонился и налил им обоим вина. Вокруг царила суета: его люди устраивались на постой, разбираясь с хозяином, и сами заказывали выпивку. – Семья отказалась от него перед Канцелярией. Гингрен Эскиат объявил его вне закона и отказался от кровной мести любому, кто принесет голову его сына. Ваше здоровье.
Арчет не притронулась к наполненному до краев кубку, хотя ей тоже пришлось немного прижаться к столу. Таверна была маленькая – по большому счету, чья-то переделанная кухня в фермерском доме, расположенном вблизи от того места, где дорога погонщиков пересекала границу города. Место было маловато из-за людей Клитрена, которые слонялись вокруг.
– Любопытно, – сказала она. – В Ланатрее его мать вела себя очень любезно. Она даже помогала нам. Мы гостили в ее особняке неделю, и она ничего об этом не сказала. На самом деле, мне говорили, что это благодаря ей совет выдал нам разрешение прибыть сюда.
– Ну… отношения матерей с сыновьями – дело особое. – Клитрен натянуто улыбнулся ей, потягивая вино в одиночку. – У меня-то матери не было, но я кое-кого знал. Женщинам часто не хватает мужества поступить так, как надо. Они плохо справляются с суровыми реалиями жизни.
– Да неужели?
– И, честно говоря, Ланатрей – та еще дыра. Он уже лет двадцать остается летней резиденцией госпожи Ишиль, и я слышал, она там властвует, словно Фирфирдар на троне. Разумеется, указ про объявление вне закона издан в Трелейне, и Ланатрей обязан его признавать не больше, чем любой другой город Лиги. И все же со стороны Рингила было умно заявиться туда. Пока новости просочились в Трелейн, прошло несколько недель.
– Ланатрей был на пятьсот миль ближе по побережью. – Она постаралась скрыть раздражение в голосе, потому что… мать твою, Гил должен был сам рассказать ей про эту хрень, а не допустить, чтобы она все узнала из вторых рук, от какого-то рыцаря-выскочки с изрубленной мордой и жадным блеском в глазах. – Поскольку нам сказали, что любой город Лиги может выдать разрешение на проход по всей территории, не было нужды преодолевать дополнительное расстояние.
Рассудительный кивок.
– Да. И если бы не война, это разрешение было бы отличной возможностью помахать яйцами у Гингрена перед физиономией. Отличный трюк, правда. Объявиться на пороге отцовского дома имперским офицером со всеми бумагами и поглядеть, что он предпримет.
– Вы ко всему относитесь вот так ребячески, принимая близко к сердцу?
– По моему опыту, госпожа, вся эта вонючая навозная телега истории движется именно за счет тех, кто поступает ребячески и принимает все близко к сердцу. – Клитрен скривился, как будто изумленный собственным серьезным тоном. Пожал плечами. – В любом случае, я думаю, можно с уверенностью сказать, что ваш товарищ давным-давно миновал тот этап, на котором у него были с семьей нелады. Дом Эскиатов его изгнал. Объявил вне закона. Я сам видел декларацию об отказе от кровной мести и печать Гингрена Эскиата на ней. Собственный отец Рингила хочет его смерти.
