========== Оборотень: Петроглиф ==========
Работать без Анны оказалось тяжело. Практически невозможно. Альфред понял это в середине первой же недели, когда запутался в клиентской базе Бюро и бухгалтерской книге «сувенирной лавки». Злой и голодный, он решил всё же разобраться со всем сам, а не звонить жене по любому поводу, и в конце концов заработал головную боль.
Лето принесло жару и кучу мелких дел, которыми Альфред занимался почти с радостью. Ненавистные все годы духи умерших, порчи и суеверные граждане теперь казались чудом. Тишина и спокойствие понемногу сглаживали в памяти пережитое на Вальпургиеву ночь. Он почти перестал просыпаться с огнём на пальцах и чувством, что за дверью стоят легионы золотых духов, а Паша Дорохов вновь смотрит непроницаемыми глазами некроманта.
Альфред вздохнул. Он много думал о Паше за конец весны и лето. Когда засыпал и когда просыпался, днём времени на воспоминания не оставалось. Альфред знал, что Пашу избрали губернатором, хотя сам на выборы никогда не ходил. Изредка ему попадались интервью и статьи с провокационными заголовками, а в июле Анна сказала, что водохранилище не построят. Он тогда только кивнул и привлёк к себе жену. Говорить не хотелось, только чувствовать рядом тепло Анны. На работе он старался не задерживаться, если приезжал рано утром, то уходил, едва солнце начинало клониться к закату. А когда прибывал ближе к обеду, то успевал приготовить жене завтрак и постирать бельё. И, подъезжая вечерами к дому, точно знал, что его встретят.
Сегодня он засиделся в Бюро дольше обычного за это лето. Клиенты валили валом, несли хорошие деньги, и Альфред решил не отказывать в услугах. Когда за Настей Лебедевой ― уже заметно беременной и с улыбкой сообщившей, что будет девочка, ― закрылась дверь, Альфред полил вереск, присел на диван и посмотрел на залитую закатным солнцем улицу. Он специально выбрал офис в старинном квартале, и сейчас казалось, будто мир вернулся лет на сто назад.
Голова наливалась тяжестью от духоты. Альфред понял, что не проветривал комнату с самого утра. Хотел открыть окно, но почувствовал, что даже моргает с трудом. Жара навалилась, горячие солнечные лучи припекали.
«Полчаса полежу и поеду, ― подумал он, устраивая голову на маленькой жёсткой подушке и поджимая ноги. ― Полчаса…»
Он провалился во тьму. В очередной кошмар, ни один из которых никогда не повторялся. Неизменным оставалось только одно: он терял их. Анну и Аврору. И никогда не был так близок к отчаянию. Ни на костре Чумного Доктора, ни в Зале Памяти Дороховых.
В этот раз он шёл по тёмному дождливому лесу. Капли шуршали по осыпавшимся листьям, ветер завывал в ветвях. Он шёл и ощущал всей кожей, что за ним кто-то идёт. Скользит за пределами видимости и обычного человеческого восприятия.
Во снах у него не было магии. Ещё один страх, побеждённый в реальности и загнанный в подкорку, но выпускавший щупальца в мире грёз. Он шёл по лесу, мокрый и натянутый, как струна, а перед внутренним взором стоял Паша Дорохов. Всякий раз разный: молодой некромант с шабашей, начавший терять человечность Павел, смотревший, как падает в реку Ирина, взрослый мужчина с пустыми глазами, ставший тенью своего отца. И, наконец, являвшийся чаще всего, окровавленный, избитый, но несломленный и спасший всех Паша на Вальпургиеву ночь в тайге. И всякий раз ― друг.
Альфред не нашёл в себе силы подойти к Паше на похоронах его отца. Просто сидел в машине возле кладбища и смотрел, как копатели несли чёрный гроб с едва заметной золотой вязью рун на покрывале. Ирину хоронили в закрытом гробу. Таком же непроницаемо чёрном, как и Константина Львовича, но Альфред безошибочно понял, кто где. Супругов похоронили в одной ограде с родителями Константина Львовича, и Альфред хорошо видел, что там осталось место для ещё одной могилы.
На этих похоронах никто не плакал, не кричал возле гроба. Только Паша, поцеловавший отца в лоб, прошептал: «Прости меня». Он не увидел это, припарковался слишком далеко, скорее почувствовал. Потому что хорошо знал Пашу. И ощущал его даже после стольких лет. Они были назваными братьями, а даром такой обряд не проходит.
Он помнил, как Паша потом ― ещё до смерти матери ― просил его позаботиться о своей жене Марии и сыне Лёве. Как будто чувствовал, что случится что-то. Паша всегда чувствовал, а иногда даже видел. Он тоже ощущал.
Внезапно Альфред понял, что таинственный спутник стал ближе. Прошуршали листья, и в непроглядной тьме за деревьями вспыхнули жёлтые огни. Острые когти зашелестели по коже.
Альфред резко сел и выбросил вперёд руку. Волна магии прошлась по Бюро. Жалобно зазвенели хрустальные шары, закачались музыка ветра и ловцы снов, а сиреневый вереск, потрескивая, поглотил искры магии. Склонившийся над Альфредом мужчина с рыком упал на пол, прикрывая голову руками, как от взрыва.
― Дьявол! ― воскликнул нежданный гость.
― Вы кто такой? Что вы здесь делаете? ― Альфред старался выровнять сбившееся дыхание. Сердце бешено колотилось, кровь шумела в ушах. Деревянное окно было распахнуто, ветер колыхал занавески. В углах комнаты собрались тени, улица утопала в густых сумерках. На синеющем небе проступала бледная, почти полная луна.
― Я пришёл где-то час назад, ― произнёс гость, поднимаясь. Альфред настороженно рассматривал его. Высокий, спортивного вида, лет тридцати с лишним. Курчавые волосы нещадно выбелены, голубые глаза чуть раскосы. ― Вы спали, я не хотел вас будить. ― Гость потупился. ― А потом вы начали метаться во сне, говорить что-то про тёмный лес, затаившийся страх и… ― он на миг замолчал, ― Павла Дорохова.
В голове словно вспыхнул свет, когда гость произнёс имя Паши. Альфред усмехнулся: не ожидал он увидеть этого человека здесь и сейчас после стольких лет.
― Вы забыли представиться, ― напомнил Альфред, хотя уже знал ответ.
― Меня зовут Лев Зейгер, ― произнёс гость. ― Я сын Марии Зейгер и, ― он сделал паузу, ― губернатора Дорохова. ― Имя друга повисло в остывавшем вечернем воздухе.
― Я почти сразу это понял, когда увидел вас, ― Альфреду и правда так казалось. Словно Лев пробился к нему через кошмар и вытащил в явь вместо Паши. ― Вы похожи на Машу. ― Он решил пока не упоминать отца Льва. Разводились Маша и Паша скандально, лично не встречались, а оборотни Зейгеровской стаи и вампиры Дороховых ещё несколько лет воевали под предлогом «передел территории».
― На отца я похож больше. ― По лицу Льва прошла тень, или это играло светом заходящее солнце. ― Но пришёл поговорить не о нём.
― А о ком же тогда? ― Альфред встал с дивана и плеснул в стакан воды из хрустального графина. Жестом предложил Льву. Тот не отказался. ― Странно, что вы пришли так поздно, ― он кивнул на растущую луну за окном, ― разве вашим братьям не положено за две ночи до полнолуния начинать сбиваться в стаи?
― Об этом я и пришёл поговорить, ― произнёс Лев. Из его голоса исчезла неловкость, осталось место решительности и странной горечи. ― Наша стая не может собраться, потому что мы потеряли несколько наших воинов¹ и… одну из матерей².
― Расскажите, как они погибли. ― Магия текла в крови, скребла мозг: Альфред чувствовал, что Лев сказал ещё не всё. И добавил: ― Соболезную вашей утрате.
― Я не сказал, что они погибли, ― резковато ответил Лев. ― Мы все надеемся на то, что они живы. Но надежды на это с каждым днём всё меньше.
― Так что же случилось? ― Альфред начинал терять терпение. Стойкое ощущение опасности, липкий шелест мокрых листьев из сна не желали отпускать. ― И какой помощи хотите от меня? Как я понимаю, вы, Лев, сейчас просите от имени всей стаи Зейгеров.
Лев поднял на Альфреда глаза и кивнул. Он одновременно походил на молодого Пашу ― такого, каким тот был перед самой смертью Ирины, ― но в то же время разительно отличался. Когда Лев опускал голову, становились видны иссиня-чёрные корни отраставших волос.
― Около месяца назад в Швеции на границе с Норвегией стало неспокойно, ― начал Лев. ― Всё больше стай наших братьев и сестер сообщали тревожные новости о том, что в лесах национального парка завелась химера. Пропадали волки, лоси и олени, и их находили подвешенными на деревьях и изуродованными. Мы предполагали, что химера живёт там давно, но довольствовалась жертвоприношениями. Видимо, что-то случилось с теми, кто поклонялся ей, и химера стала сама добывать себе пищу. Поэтому мы просим вас, Альфред Александрович, помочь нам убить химеру. И забрать её шкуру в доказательство окончательной победы над чудовищем. Это будет вира за наших братьев, ― Лев говорил явно заученные слова. Альфред отчётливо видел, как шевелились его губы, слышал звуки, но в глазах стоял лёд. Его не волновали шведские волки и олени, даже оборотни. Его терзала какая-то другая боль.
