– Так что случилось? – мгновенно стала серьезной Лиза. В конце концов, к Володе она относилась хорошо, а то, что Зойка назвала своего друга идиотом, означало: просьба будет непустяшная.

– Ты Гриневичу звонила вчера вечером на мобильник? – задала встречный вопрос Ляхова.

– Да. Мои соседи, родители Мухина, своего Валерку потеряли. Он телефон дома забыл, но вроде бы собирался вечером в школу в тренажерный зал. Вот они меня и попросили тренеру позвонить, они его номер не знали, да и неудобно им было. Я набрала Володю, тот мне ответил, что Валеры в зале нет. Вот и все.

– Замечательно. Тут мне Гриневич не соврал, – удовлетворенно потерла свои крепкие ладони Зойка. – Но вот тебе соврать придется. Если, конечно, согласишься. – Она посмотрела с надеждой.

– В каком смысле? – не поняла Лиза.

– В самом прямом. – Теперь Ляхова уже посмотрела почти умоляюще, но через секунду набычилась, заговорила сердито: – Понимаешь, полицейские сегодня Володьку трясли. Он ведь вчера в школе был, когда химозу убили. Но это ладно, не один он в школе околачивался. Только полицейские разузнали, что Володька из школы линял, а потом снова появился, но не слишком в себе. Так вот эти стражи порядка подозревают, что Володька мог в открытое окно к химозе влезть, ее там пристукнуть, а потом – назад.

– Чушь какая! – возмутилась Лиза.

– Это для тебя – чушь, для меня – совершеннейшая чушь, а для стражей – совсем даже нет.

– А что Володя?

– Всякую лабуду нес. Вроде как пить захотел, к киоску поперся, да деньги забыл, на улице свежим воздухом дышал… Полицейские его жалкую дребедень быстро растрясли.

– А при чем здесь мой звонок?

– Твой – ни при чем. Только в звонке все и дело. Мне-то Володька врать не стал, хотя и всей правды, паразит, – Зойка горестно вздохнула, – не сказал. Там, понимаешь, вот что получилось. Сначала позвонила ты. А следом за тобой еще один человек позвонил и Володьку на разговор вызвал. Вот с этим человеком он и трепался на улице.

– Так это Володя и должен был полицейским рассказать. – Лиза недоуменно пожала плечами. – Зачем огород городить с киосками всякими да деньгами, когда все так просто?

– Должен был! – едва ли не взревела Ляхова. – Но не хочет! Уперся, гад! Даже мне не колется, кто ему мозги компостировал! Вроде как это никого не касается, отношение ни к чему не имеет и тому подобное. Стражи его прессовали, я его прессовала, а он ни в какую!

– Может, – осторожно предположила Лиза, – это что-то очень личное?.. Может, женщина?

– Женщина?! – зашлась сатанинским смехом Зойка. – Сейчас умру от хохота! Чего ему от меня бабу скрывать?! С какой такой дури?! Я что, баб его никогда не видела?! – И тут же стала серьезной. – Нет, это что-то другое. Но идея с женщиной самая подходящая. Я сама об этом с ходу подумала, потому и к тебе явилась. Не догадываешься, куда клоню?

– Не догадываюсь, – призналась Лиза.

– Тогда слушай. – Зойка навалилась на стол, придвинула свое лицо к Лизиному, зашептала жарко: – Я тебя прошу: скажи, что это ты Володьку на свиданку вытащила. Вроде как объясниться хотела… в неформальной обстановке…

– По поводу чего объясниться? – прошептала в ответ Лиза.

– Ну ты даешь! – Ляхова отпрянула. – По поводу любви! Вроде как неравнодушна ты к Володьке, а он не замечает. Вот тебя вдруг и приперло. Ну, бывает же такое? Вдруг окончательно нахлынет, и надо действовать. Немедленно! Вот ты и вызвала Володьку на разговор. А он мужик порядочный, не стал тебя закладывать. Полицейские ведь копаться бы стали – что да как. А он не захотел им правду выкладывать. Девичья честь и все такое…

– Зоя, ты с ума сошла! – оторопела Лиза. – Ты предлагаешь мне выставить себя влюбленной дурочкой?

– Да-а?! – вновь взревела Зойка. – А Володька шибко умным был, когда в твой первый год работы за тебя вступился?! Забыла, как те обалдуи из десятого класса тебя травили?! Разве что за задницу не щипали и всякие сальности болтали? А Володька тебя пожалел, пацанов тех в спортзал загнал и объяснил по-серьезному, что еще раз к тебе сунутся, он им морды начистит. И начистил бы, Володька свое слово держит. А, между прочим, двое из той оравы сынками сильно крутых папаш были. И через такое объяснение с мордами директриса Володьку махом бы из гимназии выперла, причем с волчьим билетом. А тебя никто не выгонит. Ты девица свободная, он парень тоже свободный, ну, посплетничают малость… Так ведь это ж ерунда. В любви обвинить – это ж не в убийстве! Или ты думаешь, Володька и впрямь химозу на тот свет отправил?

– Что ты! – совершенно искренне воскликнула Лиза. – Я совсем так не думаю! Я думаю, Володя очень хороший человек…

– Ну и?.. – Зойка в упор уставилась в Лизины глаза, аж в зрачки впилась.

– Я согласна, – тихо проговорила Лиза.

– Молодец! – с облегчением выдохнула Ляхова. – Теперь пойду Володьку трамбовать.

Володя Гриневич никогда не ругался с Зоей Ляховой и даже голоса на нее ни разу не повысил. Она – да, могла, и повысить, и превысить, но никакой ругани это не означало, просто манеры у Зойки были такие.

Однако на сей раз Володя выдал подруге по полной программе. А в ответ получил сверх всякой программы – слова «идиот» и «кретин» в Зойкином лексиконе были едва ли не самыми ласковыми. Под конец никаких слов ей уже не хватило, и она от всего сердца двинула своей мощной дискобольной рукой Володю в грудь, отчего в изрядно накаченной груди мастера спорта по гимнастике чуть ли не вмятина образовалась.

– Ты спятила?! – опешил Гриневич, распрямляя мышцы.

– Это ты спятил! – констатировала Ляхова, потирая кулак.

Физическое воздействие, нелепое до смешного, вдруг разом охладило эмоции, и оба тут же успокоились.

– У тебя нет другого варианта, – веско заявила Зойка. – Ты самый подозрительный, полицейские будут тебя плющить. И что-нибудь обязательно придумают, им ведь обязательно надо кого-то найти.

– Можно подумать, они всегда и всех находят, – буркнул Володя, прекрасно понимая, что Зойка, конечно, права: здесь случай особый.

Убийство в школе – это раз. Убийство в такой школе – это два. Убийство сестры замначальника ГИБДД, пусть даже и бывшего, – это три. Мало того, что Рогова полгорода на уши поставит, так еще и гибэдэдэшники наверняка подключатся. Поэтому работать полиция станет во всю силу и, если реального убийцу не найдет, то постарается кого-то на эту плачевную роль назначить. А самый подходящий он, Владимир Николаевич Гриневич, простой учитель физкультуры, никакими регалиями и знакомствами не прикрытый, но подозрительный уже тем, что спортсмен. Сколько всяких историй рассказано-перерассказано про спортсменов, которые в преступники подались!

Конечно, он сам виноват. Поперся на допрос, или как это называется, совершенно неподготовленным. Не удосужился поразмыслить, с чего это вдруг к нему интерес проявили. Не соизволил пусть на мгновение прикинуть, что вчерашняя его отлучка из школы может кого-то заинтересовать. Не придумал никакого внятного объяснения.

Но ведь он не знал, что Пирогову убили в то самое время, когда он выходил на улицу. Он вообще не знал, что ее убили вчера вечером, и почему-то решил, что ее убили чуть ли не полчаса назад. Ему ведь никто ничего толком не объяснил заранее. Да и кому было объяснять?

Уроки у него начинались не с утра, а после большой перемены, и на подходе к гимназии на его мобильник позвонила Капитоша, заявила, дескать, ему следует прямиком идти в кабинет литературы, который находится в пристройке. Володя очень удивился, спросил, что случилось, но директорская секретарша поспешно отключилась. В вестибюле толкалась куча народа, в основном гимназисты, которых пытались выпроводить сразу несколько учителей, но ребятня что-то взбудораженно обсуждала и упорно не желала расходиться. Об убийстве Володя услышал сразу с нескольких сторон, но без каких-либо подробностей, отчего удивление от звонка Капитоши переросло в изумление. Вот с этим самым изумлением он и нарисовался в кабинете литературы, где его тут же взял в оборот мужик со странно смешливой физиономией по фамилии Горбунов.