Литмир - Электронная Библиотека

Поиски прервали поздней ночью, поскольку бесполезно было искать в полной темноте. Оставалось ждать утра. Все провели ночь без сна, сидя в уютной гостиной Шарлотты. Чайный столик, уставленный угощением, сиротливо теснился в углу, чай остывал в чашках — никто так и не притронулся к нему.

***

Пока взрослые ждали наступления утра, Шарль, заплутав в хитросплетении улиц и смертельно устав от поисков, которые так ни к чему ни привели, набрёл на какой-то склад. Будучи маленьким, как мышка, он подлез под старые ворота и спрятался среди штабелей дров, зарывшись в кучу древесной коры. Ему страшно хотелось есть, и он принялся жевать тоненькую стружку, чтобы обмануть голод. Голод и усталость притупили его решительность и обиду на мать. Теперь он уже сожалел о том, что так бездумно убежал из дома и пообещал себе, что если он не умрёт и его найдут, то следующий свой побег он подготовит тщательнее, и обязательно найдёт того, кто так мил его маленькому сердечку. С этими мыслями, пригревшись, Шарль уснул и во сне снова, как тогда, несколько недель назад, чувствовал себя в крепких и надёжных объятиях. Проснулся он от того, что кто-то тычет чем-то мокрым в лицо.

Утром Шарля обнаружил дворник — мальчик убежал вовсе не далеко, и собаки подняли истошный лай, почувствовав чужого на складе.

***

Эрик коршуном налетел на Шарлотту:

— Как вы посмели потерять из вида вашего собственного ребёнка? Как вы могли забыть о том, что он здесь, рядом и нуждается в вас, как в глотке воздуха? Жестокая женщина, о чём вы думали, оставляя своего сына, когда ему нужно было ваше внимание, когда он был болен и слаб? Вы надеетесь, что ваши сожаления поправят последствия вашей бездушности? Кому нужны ваши слёзы теперь, когда всё позади? А может быть, вы надеялись, что сын сгинет где-нибудь на парижских улицах? Вы же не любите его и никогда не любили, не отрицайте…

— Что вы такое говорите! — заплакала Амина.

— Эрик, опомнись, — Самир удерживал его за плечо.

Но ни слёзы Амины, ни рассудительность старинного приятеля, ни даже толпа вокруг уже не смогли бы остановить Эрика. Необузданная натура, до сих пор удерживаемая в рамках приличий, вырвалась на свободу. Ничто не могло остановить его гнев, порождающий дикие убийственные обвинения, которые, возможно, он не высказал бы в иных обстоятельствах. Но теперь, подобно могучей волне, подгоняемой ураганом из страхов, сомнений и обид, они устремились в единственную свободную сторону. Упрёки и обвинения обрушились на голову Шарлотты, уничтожая её, стирая до основания те крупицы нежности, которые два человека могли испытывать друг к другу.

— Замолчите вы, уродец! — истерично закричала Шарлотта. — Кто вы такой, чтобы судить меня и моё поведение? Кто вы такой, чтобы являться сюда и упрекать меня? Что вы сделали для моего положения? Если бы не он, — Шарлотта ткнула пальцем в Самира, — я умерла бы в парижской канаве, а вы и пальцем не шевельнули для того, чтобы помочь мне. Не отпирайтесь, вы давно ненавидите меня и хотели бы, чтобы нашей встречи вообще не произошло, чтобы я сгинула ещё до того, как попалась вам на глаза…

— Я хочу, чтобы ты сгинула теперь! — загремел Эрик и, ринувшись в сторону Шарлотты, едва не вцепился ей в горло. Самир вовремя ухватил его за локоть.

Пронзительный крик Шарля моментально заставил Эрика стихнуть. Он словно подавился воздухом, когда оглянулся и заметил огромные испуганные глазёнки Лизы, сверкающие из-под диванчика в углу гостиной. Но ярость не так-то просто было остановить, загнать в прежние узкие рамки. Эрик застыл на месте, глубоким вздохом стараясь вернуть себе спокойствие. Получалось плохо. Заговорил сдержанно, явно с трудом подбирая слова. Всё в нём клокотало от гнева:

— Мадам, если мальчик так стесняет вас, я могу взять на себя заботу о нём. Но решить это вы должны теперь же, потому что я больше никогда не подойду к вам и не войду в ваш дом, хотя бы он горел, и вы взывали из него о помощи. Я сделаю именно то, в чём вы меня обвинили. Если ещё совсем недавно я не считал себя способным поступить так по отношению к вам, то теперь — поступлю. Другое дело — ваши дети. Вы так явно тяготитесь ими, что я просто не могу спокойно стоять в стороне и смотреть, как вы бездумно калечите их жизнь, окружая себя неподобающими людьми. Молчите! — Эрик так резко выдвинул руку в упреждающем жесте, что едва не толкнул Шарлотту, она отшатнулась, с трудом удержавшись от падения. — Я знаю, что ваше право выбирать себе знакомых и не мне решать, кто будет делить с вами ложе. Вы слишком понятно объяснили мне моё место. Я помню об этом. Но забывая о вас, я не могу забыть о маленьких людях, к которым невольно привязался за месяцы нашего знакомства. И я чувствую себя обязанным следить за их дорогой, хотя бы потому, что украл их у голодной смерти. Если жизнь, которую рисуют вам ваши новые знакомые, так прельщает вас — вперёд! Идите и пользуйтесь благами, которые теперь вам доступны. Но избавьте от этого ваших детей, позвольте им расти в обстановке не страстей и вечного карнавала, но в тишине и покое…

— Разве от них убудет, если я немного повеселюсь? — кусая губы, сбивчиво проговорила Шарлотта. — Я работаю целыми днями ради них! Мне совсем нечего скрывать, что я хотела бы отправить куда-нибудь хотя бы Шарля. Я люблю его и, вероятно, буду скучать, но не могу сделаться хорошей воспитательницей. Я всё больше раздражаюсь и кричу на него в последнее время потому, что он мне очень мешает.

Она не ожидала от себя таких речей и , услышав их, растерялась, осознав их смысл, но в следующую же секунду вызывающе уставилась на онемевших свидетелей её слов.

— Мадам, что вы такое говорите, — всхлипнула Амина. — Вы так не думаете, вы не можете так думать! Сейчас ваш сын рядом с вами, вы можете в любой момент прибежать к нему, обнять его, увериться в том, что всё, что с вами было — не сон. Что вы будете делать, если придёте, ожидая увидеть детское личико, и встретите пустоту?

— Всё, что было… Меня возмущает, что все меня учат, как будто я сама уже ничего не понимаю, — Шарлотта сердито топнула ногой. — Даже моя собственная нянька смеет мне указывать! Я делаю такие шляпы, что прославилась на весь Париж — это что-нибудь да значит! Не могу же я и работать, и детей воспитывать, — Шарлотта словно оправдывалась, — и наконец, жизнь не только в детях. Я хочу жить, я молода, хочу видеть театры, рестораны, вечера, а не дома всё сидеть в тиши и уединении, словно в монастыре.

— Шарлотта, вы ведь наговариваете на себя! Завтра вы будете плакать, вспоминая свои слова, — голос Дариуса неожиданный глухой, тёплый и ласковый без тени снисходительности, проникал в самую душу, вытягивая на свет всё самое лучшее, что было в человеке. Но сейчас и он был бессилен перед упрямством, которым Шарлотта окружила себя как бронёй.

— Не буду! Не буду я плакать! Что вы всё лезете ко мне со своими увещеваниями! — истерично выкрикнула Шарлотта. — Хотите заботиться о моём сыне — на здоровье! И покончим с этим! Я устала!

— Бедный мальчик, — прошептала Амина.

— И совсем не бедный, — запальчиво проговорила Шарлотта. — Я заберу его, как только устрою свою жизнь. А это будет скоро!

— Неужели же ваша жизнь не устроена теперь, — скорбно переспросил Дариус. — Вы работаете, обеспечены, можете учиться сами и вырастить и выучить детей. Что же ещё нужно?

— Вот была бы у вас жена, появились дети, сразу же поняли бы, как иногда хочется свободы, — капризно, как бы упрекая, ответила Шарлотта.

Молнии сверкнули из глаз Эрика, и голос его — точно мечи ударили — прозвучал властно:

— Пора! — Он протянул руку, чтобы взять Шарля.

— А вот если захочу — не выпущу его, — снова закричала Шарлотта, ринувшись к сыну. Мальчик, думая, что мать собирается наградить его шлепком, испуганно вскрикнул и вцепился в Самира, который тут же подхватил его на руки, где он сразу затих, обвив шею ручонками и уткнувшись в плечо. Перед Шарлоттой вырос Эрик и она, словно отброшенная могучим тычком, отлетела к дивану.

40
{"b":"697688","o":1}