А дальше случился один забавный фокус реальности. Никто его не понял, как, но ощутил, что что-то происходит. Ненадолго, когда ширма сценария спала, и всё пространство встало на паузу, все звуки стали размытым гулом, а всё течение существовало не здесь, они поменялись ролями. Словно бы Лёшик говорил ролью Артура, а Артур говорил его ролью, но в тоже время каждый был собой и каждый мог увидеть себя через призму другого, но в своей форме. Так порой реальность переставляет человеческие формы позволяя Видеть.
– Это то, что ты можешь. – заметил Лёша, когда весь декорацион парка провалился и не было больше ни кочевника, ни звезды. Было два транслятора происходящего, два сосуда, переливающих информацию.
– Нет, не можешь, – возразил исполнитель – Артур-педик может, не я.
Молчание. Потом странник обозначил неверие Артура:
– Да педик-то что? Он у микрофона стонет. Его слащавая вата скрипит на зубах. – говорил спокойно, без эмоции, они как по программе обменивались репликами, не обременяя себя интонацией и отношением —У людей всё не так. Его коробка действительности собрана из неподходящих кубиков: не свои тексты, укуренные манекены вокруг, кайф. Это его кино со сцены. В лице толпы – безынтересность. Им плевать, на что их привели. Им сказали Артур – это модно, его надо слушать. Слушаются – слушают. Когда он идёт в гримёрку, он сразу в душ, чтобы отмыться от липкого раствора.
– Ему нужно очнуться иначе он не сможет прожить. – проговорил исполнитель.
– Ему нужно прожить иначе он не сможет очнуться. – предложил альтернативный вариант своего воплощения странник.
И снова у Лёшика возникло странное ощущение, будто он знает Артура. Видит всё через него, как через себя, будто бы он это. С Саней такого не было. Ему он помочь мог, а Артура как самого себя поставить в нужное русло. Будто Артур это одна из не реализовавшихся форм его, и он должен вставить её в нужную фазу. Ну так и решил он сделать.
Очнулись. Привычная реальность увлекла их приятным тёплым ветром и запахом свежих фруктов. Артур сидит, поджав ноги, Лёшик стоят. Всё осталось нетронуто. Люди катались. Мир тёк дальше.
И в этом моменте разговора, растянувшегося вдоль набережной, Лёша увидел искреннее намерение Артура, слепо тычущиеся в заблуждение. Парень был оставался честен в своём стремлении, и Лёша должен открыть ему решимость не быть не собой. Странник, наконец, сошёл с места, на котором, казалось, собрался простоять всю молодость, и пошёл куда-то, где дети Бога свободны.
А Артур встретил реальность, открывшую ему ширму. Всемогущая беззаботная радость, которой свойственно упрощать все решения захлестнула его. Этот человек – босой, потрёпанный, похожий на бездомного и, если признаться честно, попахивающий, возродил в нём свет, какого он не знал с того самого момента, когда впервые вдохнул всесилие, взяв на себя ответственность за племянника. Артур встрепенулся от ощущения свободного полёта и увидел перед собой огромное поле возможностей, по которому он беззаботно бежит и может сорвать абсолютно любую ягоду. В нём ещё не проснулась, но уже начала шевелиться та самая Сила, которой подвластно всё. Она устраняет преграды, обнуляет условие и отменяет расстояние. Она бескомпромиссно и безоговорочно приводит к цели заветной. Это одна из естественных Сил Человека, дарованная его роду, разбудить которую возможно каждому, чей разум ясен. И порой проходящий путник, встретившийся случайно, поворачивает тот самый ключ. И меняется всё: текут потоком иные события, вращаются декорации и вершится новая реальность. И сотня психологов, и миллион коучей не пробудят в тебе Силу, пока ты не будешь готов принять её из рук Вселенского сознания. Артур оказался готов. Мир лишённый принципа Имитации хлынул в него безудержным, свежим, искрящимся водопадом и не было ему преград. Пока ещё это была лишь радостная эйфория, в предчувствии захватывающего путешествия, а само путешествие ещё не началось, но оно уже паковало ему чемоданы.
Лёгким, уверенным шагом исполнитель догнал странника, и мир помчался навстречу динамичными обтекаемыми моделями машин и стремительных зданий, захватил разнообразием технологического совершенства. Весь урбан сразу, шумно, буйно высыпался и увлёк. Посвящение человеческому гению в его высшем информационном воплощении, где солнечные блики множатся на мириады преломлений, отражаясь от ювелирно встроенного в грубый бетон хрупкого стекла, где полные утреннего неба капли скользят по изгибам удивительно закрученных шпилей и, срываясь, кружатся в восхитительном симбиозе цифрового и живого. Этот город был сейчас такой живой, такой полный надежд. В нём виднелась любовь, с которой отрисовано каждое здание, продуман каждый переулок, наделён душой каждый фонарь. И в тугих переплетениях всех его тяжестей отчётливо сияли рассыпанные частицы любви. А как иначе? Всюду, где есть живое, есть любовь творящие. И апогей индустриально-технического совершенства исключением не является. Это иная форма жизни: отточенная, вылизанная, захватывающая игра со множеством удивительных атрибутов реальности, по-своему прекрасная. Колокольчиком своих полезных уведомлений и вариативностью мультимедийных решений он увлекает, развлекает, забавляет и остаётся такой милой, но ровно до тех пор, пока ты не погрузишься в неё с головой. Как жиреющая птица Твиттера, которая со временем превращается в уродливого монстра, сжирающего всё твоё внимание. С техногенным так всегда. Практично и удобно, интересно и любопытно, но только, пока ты сохраняешь ясность и трезвость сознания. Стоит положить на алтарь служения им свой разум и сердце, как они схавают тебя изнутри. Идеальные паразиты. Но сейчас мир стал приятной прогулкой, экскурсией, единым живым организмом, разбежавшимся по всевозможным заведениям, звучащим из проносившихся машин нотами «What I Found» от Solid Inc.
В общем, Артур знакомил Лёшика со столицей: от ультрасовременных башен Москва-Сити до обшарпанных многоэтажек Измайлово. Лёшик неподдельно радовался новым знаниям, которые укладывались ему в память. Проголодавшись, они наконец бросили якорь в одном из уютных кафе внутри какого-то шопинг-молла, которыми город был усыпан, как пирог изюмом. Вопреки медийным басням, денег у Артура было не так много, а потому еда становилась особенно вкусной.
Они удобно устроились на диване прямо около окна. Им повезло попасть на субботний завтрак по очень выгодной цене. В ожидании сочного бургера, солёной картошечки по-деревенски и горячего ягодного напитка, Артур признался:
– Это смешно, но я в основном кушаю у Алекса́ндера, так получается подешевле, а вот такие вылазки для меня – редкость, несмотря на мой суперуспешный образ. Разве что, когда нет сил не запрещать себе бегство в беззаботность. – он задумался и, поморщившись, отвёл взгляд куда-то – Инстаграмы, машины, поражающие воображение наряды – людей убеждают, создают вокруг образа жизни ажиотаж, а когда он создан продают жизнь целиком или сдают её в аренду – я понял здесь. Олицетворение мечты наяву – одно большое представление. И верить ему можно, лишь сидя по ту сторону зрительного зала.
В бодром расположении духа после прогулки Лёшик чё-т был не настроен на слезливое откровение. Ему хватило того, что он уже вытянул из Артура нить к свободе, а тонуть в копании ям, куда сеют семя жалости к себе – путь чреватый тем, что туда тебя и закопают.
– Да что у тебя разговоры-то эти страдальческие, как песни Валерии в девяностых. Завязывай, Арчи. Не выберешься.
В ответ Артур сделал суровое, мужественное лицо и в момент из слащавого недотроги воплотился в брутального авантюриста. Его здоровенная серьга словила солнечный блик, немного подмешал нахальной улыбки, озаряя ей Вселенную, и пара подруг за соседним столиком смущенно захихикали. Стоит отдать должное, Артур был хорош в искусстве перевоплощения.
– Все, все они, – начал он загадочно, словно читая сказку, ну, или как простой параноик – Думают, что я улыбаюсь для них. Вот эти две милахи хотят, чтобы моя улыбка стала им приглашением продолжить вечер в моей роскошной квартире с пентхаусом и бассейном на крыше, вот этот серьёзный крот у тебя за спиной хочет, чтобы моя улыбка была тупым самолюбованием на фоне его солидности, даже тот малобогатый павлин слева хочет, чтобы моя улыбка обнажила мою недалёкость и философскую глубину его мышления. Все, все они, – так же загадочно сквозь сжатые зубы улыбки повторил он – Верят, что я пришёл сюда красоваться, радовать именно её, лично его. А у меня может просто кусочек шпината там застрял, и я пытаюсь его спугнуть с насиженного за десной места. Люди так близоруки, Боже!
