Он посмотрел прямо. Наконец-то он говорил откровенно. Лёша легко кивнул. Потом непосредственно и уж точно совсем неожиданно заметил, сжимая ногами приятный махровый ковёр:

– Какой же у тебя восхитительный ковёр! И ласки сотен одарённых в распутстве чернокожих наложниц не сравнятся с тем, как ласкает его пушистое тело.

– О да! – воодушевился Саня – Ковры – это моя страсть. Вот люблю их, как есть. Господин, что раскинулся у тебя под ногами – с удивительной историей. Я помню, Бессарабия. Рынок. Дело уже к ночи… – и он с новым вдохновением увлёкся своей любимой темой – хвастовством.

Лёша больше не встречал в нём продюсера в этот вечер. Он нащупал застёжку на футляре Сашиного «Я», в которую одевает всех своих последователей великая Система человекооборота во Вселенском масштабе. Он открыл его навстречу иному потоку действительности и теперь не в праве был бросать на полпути.

Свет ночи осторожно пробрался в высокие окна квартиры держась своими загадочными лапами за её стены и потолки. После внезапного откровения, перетёкшего в не менее внезапное повествование про ковры, сидя на диване перед возвышенным и жуя жвачку бытового, Саня не знал, что полагается говорить и просто раскинулся в ладонях приятного расслабления, охватившего его тело. отвлечения про ковры в столь возвышенный час он даже растерялся и не знал, можно ли что-то сейчас говорить. Лёшик же настырно, как не унимающийся игривый зверёк снова задал вопрос, он-то совсем не боялся неловко снизить уровень пафоса. На этот раз зашёл издалека, он всегда был не прочь подготовить качественную почву для хорошей шутки:

– А у тебя есть Мечта-мечта? – серьёзно спросил он.

– А вот это она и есть, вокруг нас. – он обвёл комнату руками – Всё, о чём я тебе говорил. Мы сейчас в ней, я просыпаюсь в ней, еду на ней на лейбл. Моя жизнь – это моя мечта. И не только моя, по сути. – вновь справедливо отметил он.

– Нет-нет-нет-нет-нет-нет-нет! – нетерпеливо затараторил Лёшик – Это мечта-навигатор. Задаёшь настройки, и она ведёт куда тебе там надо. Мечта-мечта она восхитительная как полотно прекрасных звёзд, которое окутывает твой путь неуловимым присутствием тайны и если заглянешь за неё, ты сорвёшь покров с этого тончайшего магического ощущения, это то, что не может быть понято и не должно быть исполнено, иначе весь твой путь лишится неповторимого шарма и потеряет своё загадочное обаяние, что превращает каждый шаг по грязным лужам в удивительное путешествие через таинственный лес.

Саша задумался. Думал долго. Видно, не мог так сразу собрать поток разнообразных мыслей, охвативших его в последние несколько часов и привести его от безумного хаоса к гармоничному пейзажу, вроде Лёшиного. Потом, похоже, решил, что надо сказать нечто соответствующее высокопарности. Ну и сказал.

– Всеобъемлющее понимание – вот о чём я всегда мечтал.

Помолчали. Лёша потянул, а потом добавил:

– А я о фотике. – неожиданно нарушив сценарий возвышенных откровений бытовой простотой Лёша вызвал у Сани очередной ступор в этот вечер – Ну да, да. – спокойно кивнул он и вразумительно принялся пояснить – У меня в детстве был такой небольшой, аккуратный очень, знаешь, без этих больших фото-труб – это он так объектив называл – И километровых проводов. Он такой крохотный, тоненький, что самооценка этих людей, от которых ты меня благополучно спас. Мне пацаны давали подержать. Я район наш фотал. Жалко, мы его продали потом. – Лёша почесал за ухом – Но всё равно мне он реально нравился.

Снова молчание, теперь минут на десять. Лёша покосился на Саню, а тот уже засыпал и явно был вне готовности оценить его шутки. Алексей понимающе вышел из комнаты, оставив своего спасителя наедине со снами. Тот наконец уснул. Наконец-то он был спокоен за много таких вечеров, с много кем, включая себя. Узел наконец-то был распутан.

3. ПРИРУЧЕНИЕ ПЕДИКА

Лёшик вышел на террасу. Приятная свежесть летнего утра расстилалась по городу, приветствуя пока ещё совсем молодой рассвет, которому суждено было состариться через двенадцать часов и снова воскреснуть в облике юности на следующий день. Лёша расслабленно и беззаботно откинулся на простом пластиковом стуле, словно бы и не стоял он у порога смерти минувшей ночью. По его телу растеклась приятная усталость, глаза сковала лёгкая дремота, боль затихала. Город по-прежнему был рядом. Лёша повернул голову и увидел, как на краю здания сидел его медведь и лапами засовывал в рот чипсы из пакетика с ярко-кричащей надписью Lay’s. Джин сиганул за стеклянную преграду вниз в нескованную свободу, точно бы с бортика бассейна. Лёша ощутил покой. Временный, а потому самый драгоценный.

Потом уже засыпая, Лёшик прокручивал в голове последние события. Улыбнулся, подумав о Сане. Саня был счастлив, просто не знал о том. Лёшика это забавляло. Его слух уловил уверенный мужской голос, доносившийся откуда-то сверху двухъярусной террасы. Он звучал сдержанно и спокойно, внушая уверенность. Лёшик услышал разговор с середины, только когда обладатель этого мужественного голоса вышел наружу и стало ясно, что он ведёт диалог по телефону. Это был Артур. Лёша узнал сразу. Как маленький мальчик он затаился, весь вжался в стул, чтобы не выдавать своё присутствие, благо широкие лапы какого-то не отличавшегося натуральностью дерева надёжно скрывали его. Лёша нравилось вот так вот спрятаться и наблюдать реальность. В этом было что-то от того далёкого детства, когда закладываются основные психологические аспекты тебя. Давай же и мы сбавим бег и подслушаем, что говорил Артур.

– Он испугался?

– Вовсе нет, – ответил мягкий женский голос в трубке, довольно молодой, как заметил Лёша – Он у нас смелым таким растёт, даже боюсь сглазить. А вот тренер переволновался не на шутку. Наверное, думал, что мы скандал закатим или что-нибудь в таком роде.

– Хорошо, – с пониманием отозвался Артур – Через неделю окрепнет. Характер жёстче станет. Передай ему, чтобы относился к снаряду, как к живому. Когда он будет его уважать, почувствует природу движения.

– Природу движения. Как славно ты сказал. Подожди минуточку, пожалуйста, я ему запишу. – засуетилась собеседница.

– Нет, – коротко отрезал Артур – Ни к чему фетиш устраивать. Хочешь, чтобы он жил на привязи моего голоса? Передай ему идею, этого хватит.

Женщина подчинилась.

– Что у тебя? – всё также спокойно, но строго продолжил Артур.

– Всё хорошо. Правда, братик, хорошо. Мама заволновалась о мало́м, но он же у меня крепыш самый настоящий. Ещё шутит, представляешь, на костылях, а шутит. Вот чертёнок… – её увлёк рассказ о своем сыне и племяннике Артура – Маму нашу всё дразнит, говорит «бабушка не успела перинку подстелить», а она и плачет, и смеётся. Честное слово, она больше для вида ворчит, а рада же, что Сёма здоров. Знаешь, если честно, её гораздо больше беспокоит, что он выбрал гимнастику.

Артур слушал ровно, не перебивал. Когда настал черёд говорить, советом не обделил:

– Он выбрал это. Ему ответственность нести за свои решения надо, а не за её.

Женщина опять покорно согласилась, но слышалось, что ей хочется оберечь дитя от жизни клеткой гнетущей любви.

– Тебя утвердили в должности?

– Да, я уже подписала документы. – спокойно отозвалась та – Испытательный срок закончился ещё в понедельник. А сегодня меня перевели в штат на постоянку. Хорошее место. Действительно. И люди добрые. С этого месяца зарплату повысят. Целых пять тысяч. Не так много, конечно, но всё-таки радует.

– Я завтра вышлю на Сёму. Мне заплатили за новую песню. – пообещал Артур.

– Спасибо, —не без оттенка смущения поблагодарила сестра.

– Я решил, – проговорил он – Сёме надо развиваться. Одна только гимнастика не сможет кормить вечно. Я поговорил – его должны утвердить в видео ***сты. Страна увидит – уже хорошо. Да и пусть примелькается в среде – это полезно.

– Я не знаю, что он скажет, – задумалась женщина – Мне кажется, он ещё не думает о будущем так глобально.