Указанная разновидность феминизма актуальна для нас еще и потому, что лесбийский проект переосмысления истории в ряде случаев рассматривает ее с ведьмовских перспектив: в частности, оба эти меньшинства прошли через костры, и даже когда положение женщин в современном мире значительно улучшилось, ведьмы, как и лесбиянки, по-прежнему считались нездоровыми, опасными существами. Зачастую, к сожалению, так считали даже сами носительницы этих мнимых отклонений. Пару занятий назад, как вы помните, господин Дервиг делал доклад о бедняжке Оливии Ноктис, ведьме, которая добровольно пошла на «лечение» электрошоком. Наконец, в связи с лесбийским феминизмом следует упомянуть, что ряд ведьмовских практик носит отчетливый гомосексуальный характер.

Но к этому мы вернемся позднее. Сексуальность сама по себе не может выступать как основание идентификации ведьмы. В качестве такого основания Верах Синегаум предлагает сексуальную связь с дьяволом или, в более поздних работах, с любыми демонами. Однако такой подход, во-первых, игнорирует тех ведьм, которые не связаны с самоидентифицированным субкультурным сообществом и не выполняют таких установленных практик, как демоническое соитие. Во-вторых, определяя ведьму через стратегию сексуальной независимости от мужчин (не будем здесь разбирать вопрос о половой природе демонов), Синегаум преувеличивает лесбийский компонент ведьмовской культуры. Наконец, в-третьих, одной из стоящих перед нами задач является улучшение концепта «ведьма», чему связь с дьяволом как будто способствовать не может. Не ерзайте, госпожа Фораго, я знаю, что у нас остается одна минута. Итак, мы вплотную подошли к вопросу, заявленному в теме лекции. Что же именно делает ведьму ведьмой? По этому поводу запишите в своих конспектах: Катарина Эльбер и ее теория глубокой чувствительности. Обсудим ее в следующий раз. К субботе вам лучше повторить материал по критике эссенциализма – возможен тест! Читаем следующую главу. До свиданья.

Самые дальновидные из молодых людей уже убрали учебники и тетради, быть может, пожертвовав последними словами лекции, зато – смогли первыми убраться из аудитории. Остальные уточняли какие-то вопросы или пытались разубедить Дану Симплерати в необходимости грядущего теста; исчерпав вопросы и не отсрочив теста, ушли наконец и эти, за дверью возобновляя общение на том языке, что так неумело копируют люди постарше, когда хотят заделаться своими ребятами. Это вызывает только сожаление.

София встала и подошла к столу, на котором самая образованная из семейства Симплерати складывала свои бумаги.

– Здравствуйте… Я София. Мы говорили по телефону – насчет моей ситуации… Надеюсь, вы не против, что я вот так завалилась к вам на лекцию? Хотелось послушать, хотя не могу сказать, что я все поняла.

– Здравствуйте, София. Очень приятно познакомиться. Меня зовут Дана. У меня есть сорок минут до следующей лекции, и я еще не обедала. Если не возражаете, поговорим в кафе?

– В кафе?

– Да, в кафе для преподавателей, это здесь рядом, за часовней. Переживаете, что кто-нибудь подслушает? Не сто2ит – в нашем колледже за обедом обсуждают судьбы демократии и конец истории. Никому и дела не будет до нашей девичьей болтовни. Ну что, пойдем?

София кивнула как можно непринужденнее, хотя и почувствовала себя несколько уязвленной. Ей казалось, что значительность и интимность обстоятельств заслуживают более основательного разговора – уж точно не длиной в чей-то обеденный перерыв – и не в университетской столовой, где нужно перекрикивать звон посуды, звуки сдвигаемых стульев, чужие споры и кашель. София рассчитывала, скорее, на отдельный кабинет с запирающейся на замок дверью. И тем более девушка не ожидала, что предстоящее волнующее объяснение низведут в ранг девичьей болтовни, пускай это и было сказано не всерьез. Какие могут быть шутки, когда предводитель ансамбля мертвецов предлагает ей переспать с ним в качестве обряда посвящения? Хотя… если подумать, это звучит немного абсурдно.

– А он сказал вам, зачем это делается?

– Чтобы стать, как он выразился, шлюхой дьявола, да.

В кафе София почувствовала себя раскованней. Гул голосов за соседними столиками, сутолока в проходах действительно послужили надежным прикрытием для их деликатного совещания. И вообще, деловито-прозаичное отношение Даны Симплерати отчасти убедило девушку в том, что ничего страшного с ней не произошло. Она все та же София Верна, какой была до встречи с Соломоном Лу.

– Не слишком умно с его стороны, – покачала головой Дана. – Все-таки господин Лу остается скорее практиком, нежели теоретиком. Но в его защиту следует сказать, что он, безусловно, стремится помочь. И движет им отнюдь не сладострастие. По крайней мере, не только оно. Да, будьте добры… Овощной салат, суп с сельдереем и сыром… И кофе, как обычно, – при этом Дана со значением кивнула официанту, очевидно, ссылаясь на некий ингредиент, название которого не полагалось оглашать во втором часу дня, но который по старинной договоренности ей добавляли в питье.

– А я буду чечевичный салат, ростбиф с кровью, картофельную запеканку и сок.

Дана только вскинула брови.

– Полагаю, вот одна из причин, по которой обычные женщины вас не жалуют: из зависти. У ведьм, как правило, отличный обмен веществ – о фигуре можно даже не беспокоиться. Если верить портретам, бывали и пышные, и попросту необъятные ведьмы – но жили они как раз в те эпохи, когда стандарты красоты были на стороне округлых форм. Такое чувство, что ведьмовская генетика сама подстраивается под вкусы времени. Если так, то это важнейшее эволюционное преимущество ведьм перед обычными женщинами. Пока мы тратим столько сил только на то, чтобы нравиться мужикам, вы можете заняться чем-то по-настоящему важным.

София поджала губы, затрудняясь, что на это ответить. «Когда волнуюсь, – подумала она, – всегда хочу жрать». А вслух сказала:

– Просто я не завтракала.

Дана кивнула, соглашаясь на предложенное объяснение. А может, догадалась, что София стесняется своего аппетита.

– Должна сразу сказать, София, что ведьмы были и остаются весьма замкнутым сообществом. Хотя я и написала о них диссертацию, почти все сведения, которыми я располагаю, достались мне из вторых рук. От свидетелей, бывших любовников, потерпевших… Поскольку я изучаю ведьм как общественное явление, меня это устраивает. Но все, что касается внутренней жизни ведьмовского цеха, – это либо гипотезы, либо неподтвержденные факты. Пожалуйста, помните об этом, прежде чем действовать на основе каких-то знаний, которые получите от меня. Так вот. Соломон Лу. Я встречалась с ним один раз, еще в аспирантуре. Пробралась к нему примерно так же, как вы, под видом ведьмы-неофитки. Помню, что страшно переживала перед той встречей – даже опасалась за свою жизнь. Сообщила всем друзьям, куда отправляюсь, чтобы знали, где искать мой след, если я вдруг пропаду. Даже не верится, что по наивности могла думать, будто удастся одурачить Соломона. Он принял меня, выслушал историю, которую я сочинила, – про то, как с детства чувствовала в себе склонность к магии. Со всей серьезностью объяснил, что для закрепления колдовских способностей требуется половое совокупление с его светлостью. Думаю, он поистине насладился бурей эмоций на моем лице, пока я судорожно прикидывала, что на это ответить. А когда я все-таки согласилась, расхохотался, шлепнул меня по попе и тотчас выпроводил. Но напоследок предупредил, что если еще раз суну свой нос в дела ведьм, то не отделаюсь одним только шлепком. И это уже было сказано совсем другим тоном – таким, что я действительно завязала с полевыми исследованиями. Так или иначе, то, что он выгнал меня до, а не после моего «посвящения», позволяет сделать кое-какие выводы. Соломоном руководит не похоть. Это раз. Обошлись со мной весьма снисходительно – значит, все жестокости, в которых обвиняют ведьм и их пособников, либо преувеличены, либо были вызваны необходимостью. Это два. Я сейчас не пытаюсь никого оправдать. Просто излагаю факты. Тот случай помог мне составить некоторое впечатление о личности Соломона Лу, но его место в обществе ведьм оставалось сравнительно неясным до недавнего времени, до моей поездки в Дезидерн. В Дезидерне находится единственный в мире центр помощи жертвам магии. Там я познакомилась с одной женщиной, назовем ее для удобства Анной, бывшей ведьмой, которую в результате опасных злоупотреблений покинули колдовские силы. К сожалению, способность связно мыслить также практически оставила ее, поэтому снова предостерегаю вас, София: это все недоказанные теории и не самые надежные показания. Лично Соломона Лу та женщина не знала, но неоднократно сталкивалась с его коллегами. Видите ли, Соломон – не единственный в своем роде… специалист. Таких, как он, я называю медиаторами. Это, по сути, посредники между ведьмами и сверхъестественными сущностями, от которых ведьмы черпают свою силу. Эта роль включает три основные функции. Простите, если сбиваюсь на лекторский тон. Во-первых, медиаторы преподносят ведьмам-новичкам первоначальные знания, необходимые для компетентного овладения силой. Где и как обучаются сами медиаторы, я, увы, не знаю. Но именно они распространяют гримуары среди ведьм – это такая просветительская литература по колдовству – и толкуют символы колдовской веры. В этом качестве медиаторы востребованы лишь на ранних этапах карьеры ведьмы, потому что по мере накопления магического опыта женщины овладевают способностями, которые не доступны ни одному медиатору, и уже сами пишут гримуары и раздвигают границы магической картины мира. Во-вторых, и это немаловажно, медиаторы обслуживают половые интересы ведьм. Не в качестве элитных осеменителей, нет. Когда приходит время, ведьмы выбирают отца своему ребенку из числа обычных мужчин. Но до того как это время настанет, ведьма не должна допускать, чтобы ее существование определяли самочьи инстинкты. Такие, как вы, София, могут позволить себе не тратить лучшие годы на беготню за мальчиками. Живете вы дольше нас, поэтому обратный отсчет до замужества и материнства нервирует вас не так сильно. Пока ум и чувства по-юному свежи, ваши соплеменницы постигают свое заманчивое ремесло. Но воздержание пристало монашкам, а не ведьмам. Всякое укрощение плоти – это из другой оперы. Тут-то и пригождаются медиаторы. С точки зрения нашей морали трудно смотреть на такие отношения без доли брезгливого осуждения: один мужчина удовлетворяет десятки, а то и сотни женщин разных возрастов. Количественные показатели таковы, что это даже с многоженством не сравнишь. Скорее с проституцией. Но представьте, что мы говорим не о ведьмах, а, скажем, о насекомых. И вот уже мир безудержного разврата открывается нам с разумной стороны. Вместо того чтобы искать сексуальной разрядки на обочине так называемой личной жизни, которая сама по себе является рискованным и изматывающим мероприятием, не логичнее ли вверить свое половое благополучие человеку, которому полностью доверяешь – и в эмоциональном, и в гигиеническом смысле?